Головы и хвосты, которые мы выиграли
Головы и хвосты, которые мы выиграли
Корпорации не есть ни физический, ни метафизический феномен. Они есть социоэкономические уловки — юридически принятые игрища — согласованные только между подавляюще мощными социоэкономическими индивидами, и навязанные ими человеческому обществу и всем его невольным членам. Как могут маленькие люди успешно справиться с этим крупнейшим за всю историю невидимым Гранчем нечеловеческих Гигантов? Прежде всего, мы, люди, должны понять игры гигантов, а также игровое оборудование и системы подсчета очков. Но прежде, чем мы сможем понять их игрища, мы должны изучить историю и развитие гигантов самих по себе.
Один из моих старых друзей, уже давно умерший, был гигантом, членом семьи Морганов. Он сказал мне: «Баки, я Вас очень люблю, а потому с сожалением вынужден сказать, что Вы никогда не достигнете успеха. Вы всюду объясняете простыми терминами то, чего люди не постигли, тогда как первый закон успеха гласит „никогда не делай вещи простыми, если ты можешь сделать их сложными“.
Так что, несмотря на его благонамеренный совет, здесь я собираюсь объяснить гигантов.
В дополнение к теме Давида и Голиафа, случившейся до новой эры, мы имеем историю Роланда (Childe Roland) 800 года н. э., легендарного сына Джилл — сестры Карла Великого. Существует много поэтических хроник, повествующих об enfances молодого Роланда (героические деяния очень молодой персоны), такие, как победа над гигантами — одного звали Феррагус [Ferragus] и другого — Эвмонт [Eaumont]. С восьмого по семнадцатое столетие появилось множество вариаций этой истории, опубликованной на латыни, итальянском, французском и английском языках.
Особо почитаемый в Италии, Роланд был известен как Орландо Фурьозо [Orlando Furioso] — обратный порядок первых двух букв в имени — от ro к or — что было увековечено в поэме Людовико Ариосто [Ludovico Ariosto] в 1502 году н. э.
Первая всеобъемлющая хроника Роланда была написана на латыни Турпином [Turpin], Архиепископом Реймса, до 800 года н. э. Роланд (или Орландо) упомянут Данте в его Божественной Комедии, и составляет тему песни, которую поют в Битве при Гастингсе, известной как Песнь о Роланде (ок. 1 100 г. н. э.). Шекспир упоминает о нем в Короле Лире.
С появлением радио и телевидения вчерашние детские книжки а-ля „Сказки матушки гусыни“ были постепенно заброшены. Сегодня мало людей знакомо с тысячелетней историей рева гиганта, как только Роланд подошел к его башне: „Ух! Чую дух в моих владеньях / Я чувствую запах крови Англичанина / Будь он живой или будь он мертвый / Я размелю его кости / Чтобы приготовить мой хлеб“[11].
Величайшие, восседающие на конях, монархи в дни Роланда могли и делали присуждение значительных охотничьих и сельскохозяйственных угодий их восседающим на конях кровным родственникам и военным соратникам, которые вместе охотились на его землях и затем обрабатывали их пешими, платящими десятину, арендаторами.
В древнем Северном Китае новый вид гиганта развился долго, задолго до роландового времени гиганта трех-составных-частей, то есть маленького человека, с дубинкой, восседающего на лошади — который мог сокрушить и действительно сокрушал большого, пешего, ведущего племя пастыря. Этот новый составной гигант, восседающий на лошади хулиган, мог перевести свое единственное преимущество именно так, как он желал в плане продуктивности поддержания жизни от пешего крестьянства. (Pa ys = land [земля]; ped [нога] = foot [ступня] = ped ant = pa ys antry = peasantry = комбинация на земле и на ступнях = pa y of lands = pa of patriot [патриот] = pa of pagans [язычник, атеист, неверующий] = patois [местное наречие, говор] = po-gan, pa-gan peasantry [языческое крестьянство].)
Водруженный на лошадь, владеющий дубиной[12] хулиган утверждал — также, как рэкетиры XX века — что ему принадлежит земля, на которой пастухи пасли своих овец или фермеры выращивали свой посев. Не существовало никакого способа, каким бы пастух мог противоречить хулигану. Каждую ночь многие овцы пастуха исчезали, пока пастух не соглашался „принять защиту“ конного хулигана. Таково было происхождение „собственности“. Сильнейший из лидеров банд всадников становился императором.
Император вознаграждал своих приспешников наделами на землю пропорционально делам их рук, которые они исполнили для него.
Не существует никакой исторической записи основателей религии, которые были бы столь смелы, что утверждали бы, что Бог пожаловал землю любому. История свидетельствует, что религиозные лидеры часто выполняли распоряжения своего короля установить крест или другой символ одобрения Богом их достигнутой мечом обширной конфискации земель и утверждения прав собственности.
Более тридцати тысяч лет назад, эти доисторические коневосседающие „землевладельцы“ начали расширять свою территорию на север и запад за Гималаи в Монголию и затем еще западнее в Европу.
Также, начиная со времени около тридцати тысяч лет назад, жители Южных островов Тихого Океана, а также южные и северо-восточные континентальные азиаты, пришли на Западный берег северной, Центральной и Южной Америк с Востока на плотах, будучи захвачены Японским течением. Многие, если не большинство, сплавлявшихся на юго-восток азиатов, колонизировали западный берег Америк и островов восточного Тихого Океана. Поток затем возвратил некоторых рафтеров в Юго-Восточную Азию, как это продемонстрировал Тур Хейердал с его плотом Кон-Тики. Эта, ограниченная Тихим Океаном, овальность путешествия по Японскому течению сформировала контур Полинезийского мира, в пределах которого говорили на общем основном языке. Полинезийцы стали мировыми водными людьми. Полинезия составляла больше четверти планеты Земля. Большие горные цепи Западного Побережья и пустыни замедлили миграцию Северо- и Южноамериканских береговых и сидящих на плотах колонистов на восток. Землевладеющие на многих Северо- и Южноамериканских прибрежных точках от Аляски до Чили, эти, плотовладеющие полинезийцы, распались на множество групп, как только они двинулись в восточном направлении по многим маршрутам как Северной, так и Южной Америк, чтобы стать известными как индейцы.
Будучи водными людьми, индейцы предположили, что Большой Дух (не антропоморфный Бог) дал им права рыбной ловли, охоты и земледелия, но никогда не землевладения. Для них было очевидно, что земля могла принадлежать лишь Большому Духу. Несколькими столетиями позже индейцы думали, что они продавали европейцам лишь лицензии на рыбную ловлю и охоту, но не права собственности. Они были водными людьми. Никакой моряк не может реалистично помыслить „обладание“ специфической областью вечно преобразующихся океанских вод. Многие пираты тщетно пытались сделать так.
Мы имеем, исторически, два главных обзора мира, оба они начинаются примерно тридцать тысяч лет назад: (1) с Востока через воду, движение на Восток от Юго-Восточной Азии, и (2) движение на Запад через сушу из Северо-восточной Азии. Мастерство всего моря наконец пошло к одной наземной стране за другой.
Тысячелетия спустя после первого размахивающего дубиной восточного всадника, требовавшего земельной собственности, движущийся на запад от Востока к Европе стал защищен шлемом и бронированным металлом. Из-за ограничения грузоподъемности лошади и сказывании веса на ее скорости, наиболее эффективными из бронированных наездников были, подобно современным жокеям, жилистыми, сильными, маленькими людьми. Осмотр доспехов в европейских музеях обнаруживает миниатюрный размер наиболее успешных рыцарей. Главное значение того, что мы изучаем, состоит в том, что для пешего человека восседающий на лошади и бронированный человек стал новым и грозным гигантом.
Поскольку бронированному рыцарю требовалось множество помогающих рук, которые водрузили бы его на лошадь и содержали бы его лошадей и оружие, ему приходилось располагать их благожелательностью и поддержкой, чтобы его помощники не сокрушили его, когда он спешивается и заключается в броню. Как следствие, маленький, жилистый человек в конной броне часто становился победителем странствующих групп маленьких людей. Маленький бронированный рыцарь был более маневренно эффективен, чем бронированный гигант, когда многоохватный вес последнего перегружал его посадку на коня.
Как особое следствие этой тенденции, мы имеем негигантских, успешно бронированных Рыцарей Круглого Стола Короля Артура, использовавших свое всадничество и бронированность для исправления заблуждений, вызванных против людей местными хулиганами и неуклюже бронированными, водруженными на лошадей, землевладельцами.
Оружие, броня, драгоценные камни. Кожи, меха, ткани, специи, ладан, ручные ткацкие станки и другие ручные инструменты были основными товарами, торгуемыми во времена Роланда. Золото, серебро и оловянная посуда служили в качестве денег. Торговля осуществлялась на ногах, спинах животных или на принесенном рекой маленьком судне. Земля повелителя была основным богатством.
Команды вооруженных всадников могли защитить караваны везущих товары лошадей, верблюдов и слонов наряду с людьми-носильщиками. Эти караваны могли перевозить изначально развитое культурой Востока богатство на Запад, когда-либо более отодвинув на запад границы человечества, где недавно могущественные культуры могли приобрести исторически признанные принадлежности державных дворов Востока.
Новый вид создания богатства исторически приходит с изобретением и развитием решительно и сильно перевернутых, ребристых и обшитых досками, высоко-над-морем-держащихся, большебрюхих и, в гораздо более поздние времена, вооруженных пушками парусных судов.
Эти большие корабли были построены на вертикальных опорах. Их кили были положены на тяжелые деревянные поперечные связи и заблокированы от преждевременного скольжения. Эти поперечно связанные „пути“, ведущие вниз, очень мягко наклоняли борта в глубокие воды гавани. Когда корабельный корпус был закончен и водонепроницаем, поперечно связанные пути смазывались жиром и блокировочные подошвы выбивались из-под корабля. Сила тяжести обеспечивала быстрое скольжение корабля в сторону моря, поддерживая его вертикальный баланс достаточно долго, чтобы погрузить его в воду палубой кверху.
После запуска корабль удерживался на плаву постепенно в последовательности деревянных, оборудованных краном, доков снабжения — внутренние палубы и надстроечный док; док цепного покрытия; мачтоустанавливающий док; док оснащения и сворачивания парусов; лебедку-, кабестан- и вооружение устанавливающий док. Наконец, корабль приплыл далеко к различным землям, где вышеупомянутые мачты, ткани, канаты и т. п. последовательно заменили исходное временное оборудование. (Лучшие в мире мачты от тихоокеанского побережья Британской Колумбии; лучшее канатное волокно из Манилы, что на Филиппинских островах; лучшее хлопковое полотно для парусов из Египта; лучшее тиковое дерево для палуб из Таиланда.) Потребовалось полное кругосветное плавание, чтобы соединить „все лучшее в мире“ из всего того, что нужно для создания „величественного“ корабля — единственно способного для кругосветного плавания.
Вероятно, первая движующая линия [moving-line][13] верфь в истории была изобретена на реке Менам-Чао-Прая в Бангкоке. Однако наиболее ранняя из известных на сегодняшний день, безопасных в военном отношении, верфь была найдена на греческом острове Милос. Это миниатюрный, окруженный скалой фьорд, хорошо скрытый от врагов глубоко идущим изогнутым входом. На многих горных платформах, выравнивающих стены фьорда, были найдены многочисленные артефакты кораблестроения. Кораблестроительный фьорд Милоса был столь хорошо скрыт, что немцы использовали его в качестве убежища для своей субмарины в Эгейском море во время Второй Мировой Войны. (Венера Милосская, теперь в Лувре в Париже, приехала из Милоса.)
Следующая большая линейно-движующая верфь пока еще должна быть найдена в Венеции. Венецианская верфь была стратегически столь важна, что была первоначально захвачена Наполеоном в ранний период его кампании.
Несколько столетий спустя этот, последовательно продвигавший-вперед-добавлением, кораблестроительный образец, как пока еще несомненно очевидный на венецианской верфи, стал прототипом для всех масс-продуцирующих промышленных „движущих линий“.
Этот корабль был, конечно, инструментом, но не ремесленным инструментом, произведенным одним человеком. Это был промышленный инструмент, массово производимый и действующий только благодаря большому числу высококвалифицированных мастеров, слесарей, плотников, производителей парусины, производителей канатов, железных цепей и якорей, опытных моряков и скоординированных мускулов „всех рук“. Торговое судно было движимой ветром промышленностью, инструментом, который мог плыть вокруг всего мира и нести грузы, стоящие многих состояний, к землям, не содержащим материалы, привезенные на кораблях, которые, будучи объединенными с материалами, вышедшими из порта приписки, произвели реальный достаток для все увеличившегося жизнеобеспечения для все большего числа людей.
Строительство, вооружение и оснащение таких судов, и производство материалов, их которых можно построить их, равно как производство пищи и других предметов необходимости для пропитания и одевания всех, занятых в кораблестроении, потребовало эффективной влиятельной военной власти, способной командовать рабочими обязанностями, требующими полного времени занятости и умениями большого числа вовлеченных в процесс людей. Это также потребовало накопления больших сумм богатств, способных выступать в качестве предметов для переговоров. Предпочтительное договорное богатство было в форме обеспечивающих торговлю драгоценных металлов и камней, коммерчески приемлемых во всем мире.
В течение столетий ранее богатство для переговоров [negotiable wealth] было эффективно доказуемым продуктом труда и его продуктов, зерна и домашнего скота. Позже, богатый протеином рогатый скот составил самую сконцентрированную, из возможных, маневренную реализацию действительного жизнеобеспечивающего блага. Рогатый скот был принят в качестве залога для банковской ссуды в золотой, серебряной и медной чеканке. Когда морское путешествие было успешно закончено, предприниматели на морских судах возмещали банкиру ссуду с процентом в виде телят, произведенных в период путешествия сопутствующим скотом. Это было названо „натуральной оплатой“ [„payment in kind“], kind[14] — в смысле kinder или „children“ [ребенок] скота. Когда банкиры устранили рогатый скот в качестве имущественного залога и стали вести расчеты только в золоте и серебре, то не было никаких золотых монет, порожденных золотыми монетами, подобно порожденным коровами телятам, таким образом, процент был извлечен из капитального золота, с уменьшением акции заемщика, когда он возмещал свой долг. Банкирский процент был вырезан из-, то есть, вычтен из исходной доли кап-итала [„cap“-ital] (головы скота) вкладчика.
Как я прояснил в своей книге „Руководство по управлению космическим кораблем Земля“ [„Operating Manual for Spaceship Earth“], когда фермер или скотовод — производители „реального блага“ первой тысячи дней поддержания жизни — то есть, одна тысяча человекодней жизнеобеспечения — внесли свой валютно-денежный эквивалент в банк, и банкир предоставил из них ссуду в 10 %, то это значит, что он украл 100 человекодней жизнеобеспечения от вклада фермера, вместо того, чтобы обеспечить фермера рекламируемой банком „сохранностью“. Банкир мог скрыть эту ситуацию через увеличение цен в прибылях банков, осуществленное посредством использования элементов реальных благ вкладчика. Но доллар вкладчика мог обеспечить ему гораздо меньшее число элементов жизнеобеспечения.
Безопасное возвращение коммерческих кораблей предпринимателя [venturer] было столь непредсказуемым, что представляло собой высокорисковую инвестицию, но также и очень высокую потенциальную выгоду — наиболее значительный риск, полезная выгода от которого могла бы составить несколько сезонов „урожая“ в своей реализации. Путешествие могло занять несколько или даже много лет до своего завершения. Эти риски, в свою очередь, могли бы быть уменьшены страховкой.
Как следствие всего предшествующего, полутысячелетняя после Роланда, новая и всецело крупнейшая форма невидимых мореходных и землей-поддерживаемых гигантов появилась на планете Земля. Это бы законно исхитренный, абстрактный гигант — „законный“, поскольку физически неотрицаемый, „высокомечно-великолепнословный“ [„topsword“] король своим декретом установил, что это законно. Имея наиболее привилегированные привилегии, одобренными настоящими людьми, гигантский, абстрактный, корпоративный „человек“ был изобретательно создан в 1390 году в Англии. (Корпоративный „человек“, возможно, был изобретен в древнем Вавилоне, для того, чтобы покрыть мореплавательную авантюру[15] властелинов, но мы пока еще не имеем письменных свидетельств на этот счет.) „Его“ абстрактное имя — „Сообщество Коммерческих Авантюристов“. Этот составной человек был сформирован королем Англии вместе с маленькой группой его очень влиятельных друзей, которые властвовали на их, жалованных королем, обширноземельях.
Согласно королевской привилегии, финансировавшие авантюру рискачи не могли считаться ответственными ни за какие потери этой авантюры. С ограниченной ответственностью, личности могли бы предъявить иск компании, но не человеческим личностям, ручавшимся за предприятие. Если предприятие терпело неудачу и банкротилось, то его акционеры теряли свою рисковую долю, но ни в коем случае не могли считаться ответственными по его долгам. Кредиторы компании были неудачниками, а не акционерами. Банкротство не могло оставить никакого кредитного клейма на акционерах компании. Акционеры считались абсолютно безупречными относительно любых неудач экипажа их судов или относительно ущерба, нанесенного столкновением их судна с другим судном. Если данный корабль и его груз были потеряны, акционеры теряли их изначальные акции, но не более того. Пока судно работало успешно, акционеры делили его торговую прибыль.
Было ли судно потеряно или нет, банкир, ссудивший золото для торговли коммерческого корабля, владел производящими жизнеобеспечение землями и их рогатым скотом как имущественным залогом. С тех пор, как многие путешествия закончились бедствием, банкир занял долговременную, способствующую прибыли позицию во всех коммерческих авантюрах, и все еще занимает ее.
Естественно, преимущество ограниченной ответственности акционеров, предоставленное суверенным декретом, поощрило быстрое развитие таких предприятий.
В 1522 году судно Магеллана продемонстрировало, что мир не есть по сторонам растянутая плоскость, на краю которого судно могло бы нырнуть, ни океан, растянутый по сторонам в бесконечность, из которого нельзя было вернуться. Кругосветное плавание кораблей Магеллана доказало, что Земля — сфера, с гигантскими потенциалами торговой монополизации. Законы страны не могли быть приведены в жизнь на море. Мореходы были вне закона — корсары [privateers] или пираты [pirateers]. Наиболее влиятельные беззаконники стали суверенами океанского моря.
В 1580 году королева Елизавета была крупнейшим акционером торгового судна „Золотой Батрак“ капитана Френсиса Дрейка. Естественно, королева предоставила авантюре Дрейка „юридическую“ свободу от ответственности. После платежа Елизавете ее очевидно большей доли, Дрейк и его другие акционеры получили почти 5 000 % прибыль с их рискового капитала.
Будучи полна энтузиазма по поводу ее авантюры с „Золотым Батраком“, в 1600 году королева Елизавета зафрахтовала ограниченную ответственность Восточно-Индийской Кампании. На этот раз акционеры приобрели доли во флоте судов, доков и складов как в Англии, так и в Индии — не только доли на одном корабле, как в более ранней „авантюре“.
Используя свою верховную власть, Елизавета ограничила потери ее лицензированных рискачей их изначальными долями в валюте или равноценном капитале, сохраняя их право получать пропорциональные дивидендные прибыли столь долго, сколь венчурная компания могла существовать — навсегда.
Известного в Англии позже в статусе „Ltd.“ (для „ограниченной ответственности“ [„limited liability“]), во Франции — как „Сообщество на Паях“ [„Societe en Commandite“], в Германии — как „Коммандитное Товарищество“ [„Kommanditgesellschaft“] и как „Inc.“ в США (для „Корпорация“ [incorporated]), этого новорожденного абстрактного юридического гиганта нужно было рассматривать как человеческую личность, уполномоченную делать что-то, что могут делать люди, но также аккредитованную действовать в качестве абстрактной, юридической сущности, способной войти в любую страну или оставить ее, без паспорта. Как таковая, эта сущность была способна занять миллионы людей и любое количество денег, инструментов, зданий и оборудования, и выполнять свои гигантские действия где угодно в океаническом мире исключительно для вечной прибыли ее акционеров.
Когда четырнадцатая поправка к Конституции США была издана в дни расширения железных дорог после Гражданской Войны, Верховный Суд США потребовал, чтобы отдельные штаты предоставили корпорациям все привилегии и защиту, предоставленную гражданам-персонам. Столетие спустя, в 1980 году, Верховный Суд США постановил, что корпорация имеет те же самые права и свободы, что и все граждане США.
Чтобы позволить своим корпоративным органам осуществить колоссальное новое присвоение, Гранч приказал своим любимым марионеткам овладеть мировыми ресурсами океанского дна. С февраля 1982 года США, Великобритания, Франция и Западная Германия достигли предварительного соглашения обойти приостановленный Закон Морской Конференции [Law of the Sea Conference[16]] и продолжить развитие запасов донных минеральных ресурсов, согласно сообщению японского МИДа. Япония выразила протест данному соглашению — не подтвержденный четырьмя другими странами — и заявила, что такая программа должна работать под эгидой ООН. США и другие развитые страны отказались согласиться с требованиями развивающихся стран о том, что разработка морских месторождений происходила под наблюдением агентства ООН с преобладанием более бедных стран.
Правители четырнадцатого, пятнадцатого и шестнадцатого столетий, которые установили и уполномочили этих абстрактных корпоративных гигантов, смогли популяризировать свои действия, празднуя визуальное богатство благ, которые они принесли в их страну и в политическую удовлетворенность многих граждан. Прибыль была явно распределена обществу в виде товаров, услуг, музеев и раритетов публичных мест, произведенных предпринимательством. Дивидендные фишки акционеров были распределены неявно.
Начиная с Трафальгарского сражения 1805 года, силы рискового капитала, поддерживающего „Британскую империю“, стали „Хозяинами морей“. До того времени авантюристы открытого моря держали золото и серебро в качестве их торгового посредника. Это вызвало к жизни всемирное пиратство открытого моря. Кулуарные владельцы Британской Империи тогда изобрели „годовой торговый баланс“ как всемирную бухгалтерскую систему, которая держала их золото вдали от морей и, вместо этого, после подведения итогов торговых взаимодействий в конце года, переводила золото из лондонского хранилища одной страны в лондонское хранилище другой страны. Таки образом золото было выведено из пределов досягаемости мореходных пиратов. Однако это привело многих пиратов в финансовые кварталы больших городов.
Естественно, пакет акций на Ltd.-предприятии стал все более и более привлекательным в качестве инвестиционного риска, однако вскоре денежный размер инвестиций, требуемых для долевого участия, вырос выше средств приобретения у всех, кроме богатых. Брокеры фондовой биржи, для их собственного удобства, ограничили ведение торговли только в виде „лотов“ или „блоков“ по сотне акций, которые быстро подняли рост покупки акций до столь высокой цены, что только очень богатые могли сколь-нибудь долго участвовать в подобном акционировании риска [venture-sharing]. Правила игры капитала „не пускали скряг“ [„kept the pikers out“], истинные скряги остались пешими, составляя гвардию вооруженных пиками [pike] защитников замка[17].
В девятнадцатом веке ограниченная ответственность корпоративных рисков начала не только помещать свои судостроительные древние паровые двигатели на корабли, но также устанавливать их на стальные колеса на рельсах, и выводить их из верфей. Таким образом, началась железнодорожная перевозка тяжелых грузов внутри страны. Это положило начало новой индустрии массового производства, сосредоточенной на внутристановых гидроэнергетических местах. Например, индустриальное рисковое предприятие предписывало приводимое в движение водным колесом массовое складирование продукции фабричного обмолота хлопка осуществлять желательно в таких низкозарплатных странах, как Индия. Годовая бухгалтерия торгового баланса вызвала множество очевидно неадекватных экономических условий, подобно, например, индийским производителям джутовых мешков, работающим за пенни в день. Произведенные таким образом джутовые мешки создавали большую прибыль, из которой в начале XX века финансировалось расширение Массачусетского Технологического Института в США.
Подобные хлопковые и шерстяные венчуры фабричного производства логично сопровождались маленькими венчурами игл и нитей, булавок, кнопок и скобяных изделий, массово производящихся на поточной линии. С введением электричества и электромоторов промышленность начала массовое поточное производство долларовых часов, консервных банок, лезвий для безопасной битвы, потогонное производство одежды больших городов, затем велосипедов, затем легковых автомобилей. Во время Первой Мировой Войны было введено массовое производство стальных пароходов; во время Второй Мировой Войны — массовое производство трансокеанских самолетов; и во время „холодной“, марионеточными-странами-ведомой войны (Третьей Мировой Войны) — внеземные путешествия и транспорт, и массовое производство невидимого потенциала массового уничтожения.
Существует фундаментальное эволюционное копирование, в котором, с каждой новой эрой и фазой технологического и социально-экономического рискового предприятия, как инструменты, так и их продукты становятся больше и больше, а также умножается число вовлеченных людей. Период деятельности становится все больше и больше, вплоть до гигантской пиковой величины, и сопровождается эволюционным производством когда-либо более эффективных результатов с когда-либо меньшим количеством фунтов материала, эргов энергии и секунд времени, и всех их объединяет в совместном действии [synergy] производство когда-либо более всесторонне эффективных инструментов с когда-либо меньшими технологическими артефактами, произведенными когда-либо меньшим числом людей-рабочих — модель „Т“ с 1895 по 1925 годы, выросшая в Cadillac limo 1960-х, затем уменьшенная в 1980-х до японской Хонды.
Например, трансокеанский трафик, приведший к использованию наиболее громоздких из когда-либо существовавших океанских лайнеров, дающих, со временем, ход таким левиафанам, в пять дней пересекающим Атлантику, как 81 000-тонная Королева Мэри и ее дочерний корабль Королева Елизавета. С использованием во время Второй Мировой Войны технологически новых, легких, высокопрочных, непроницаемых для соленой воды алюминиевых сплавов в его суперструктурах, параход Соединенные Штаты был построен, чтобы нести то же самое количество пассажиров и груза, и пересечь Атлантику на той же самой скорости, что Королева Мэри, хотя весил всего 45 000 тонн, то есть 55 % веса Королевы Мэри.
Эти в-пять-дней-пересекающие-Атлантику транспортные средства теперь являются устаревшими. В 1961 году три реактивных самолета выиграли у парохода Соединенные Штаты в пропускной способности, в часах вместо дней, и в меньшей стоимости.
В 1980-е строятся когда-либо более легкие, быстрые пароходы „лайнерного“ типа, но только в качестве роскошных круизных кораблей. В течение двадцати лет, эти устаревшие океанские лайнеры были последовательно заменены десяти-тридцатитонными, в-одну-треть-дня-пересекающими-атлантику, реактивными самолетами.
Другой пример эволюции от-малого-к-большому-к-малому проявлен в мире математического вычисления. В развивающейся тригонометрии и ее решении логарифмами, тысячи монахов работали в течение столетий, чтобы создать таблицы с одной степенью синусов, косинусов, тангенсов и котангенсов. В период Великой Депрессии 1930–1936 гг британские и немецкие математики были наняты их правительствами в совместном проекте вычисления таблицы функций дуги с точностью до одной минуты. Затем, после второй Мировой Войны, пришли большие вычислительные машины, Univac и другие, заполняя целые университетские здания тысячами термоэлектронных труб. Затем появился бескамерный транзистор, и компьютерный вес и объем стали намного меньше, пока мы не пришли к печатным платам и „чипам“, и настольному оборудованию, выполняющим гораздо лучшую работу, чем заполняющее-целое-здание оборудование. Перед всем этим, я сам потратил два до-калькуляторных или — компьютерных года, выполняя тригонометрические вычисления для геодезических куполов. Мне приходилось делать это „обычным письмом“. Затем появились электрические вычислительные машины за 75 фунтов, сопровождаемые карманными компьютерами, с которыми тригонометрические проблемы, отнявшие у меня два года работы, стали разрешимыми в один день одним человеком.
Этот процесс обещает в течение нескольких лет стать настолько миниатюризированным и столь всесторонне искусным, что умещается в размеры слухового аппарата, хотя способен взаимодействовать со всеми компьютерами по всему миру и способен различать, как лучше всего управлять нашей планетой, делая устаревшим мнения корпоративных или правительственных руководителей.
Поскольку массово-капитальный-риск процветал после Первой Мировой Войны, General Foods Company поглотила многих, до Первой Мировой Войны индивидуально владевших бизнесом, индивидуальных массовых производителей консервированной и упакованной еды. General Electric приобрела других успешных производителей электрических благ. Рост корпоративной рисковой активности был, однако, в то время все же идентифицирован уникальными продуктовыми категориями.
После Второй Мировой Войны „слияния и поглощения“, а также прямые „поглощения“ скопили почти всех успешных венчуров промышленного капитала, независимо от класса производимых ими товаров и услуг. Крупные конгломераты сочли это более выгодным, безопасным и кредитоспособным для диверсификации их рисков. Успешные „шишки“ стали даже более жирными — например, приобретение химической компанией Dupont в 1981 году Conoco, занимающей девятое место среди американских нефтяных компаний, за $7,57 млрд. долларов для формирования семнадцатой по счету промышленной корпорации в США. Поскольку многие из этих конгломераций охватывали все производство вооружений национальной обороны, они имели „законное“ право на гарантированную правительственную „помощь“ на случай, если их деятельность становилась финансово „затруднительной“ или неудовлетворительной в долговом отношении. Помощь правительства США, оказанная десятилетие назад компании Lockheed Aircraft, или его многомиллиардно-гарантированная ссуда компании Chrysler Corporation (правительственный производитель военных танков) являются выдающимися современными примерами.