37

<Штемпель: 11.9.<19>28>

Дорогая Зинаида Николаевна

При сем прилагаются стихи. Кроме одного, мне никакое не нравится на этот раз. Но и не отрекаюсь от них, конечно[309].

Я в поезде думал о Ваших. Если позволите общее замечание (не относящееся только к первому): им в чем-то мешает их непобежденная изысканность. Они крайне утонченны, и это сразу видно, на поверхности. Буало советовал faire difficilement des vers faciles[310]. Ваши — все время difficiles[311]. Все редкостно и неожиданно. Я знаю — это Ваш стиль, т. е. то, что не переделывается и не изменяется — не «манера», конечно[312]. Но я думаю, что если что-нибудь лет через 50 помешает Вам попасть в классики и хрестоматии, то именно это. Притом, не отговаривайтесь, что Вы в хрестоматию не хотите. Быть более антихрестоматийным в существе своем, более вообще «антиобщее место», чем Бодлер, нельзя. А все-таки он дописался, допрояснился, доосвободился, — не душевно, а стилистически[313].

Простите за эту критику. Вы хорошо знаете, она с «преклонением» в предпосылке.

Ночью прочел «Призонь» <3 посл. Буквы нрзб.>. По-моему, это порядочная дрянь. Главное, терпеть не могу трагедий из-за ерунды. Чего этот philosophe впадает в транс? Рассуждения интереснее беллетристики[314].

Целую Ваши руки.

Ваш Г. Адамович