§ 1. Онтологическая герменевтика М. Хайдеггера

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

§ 1. Онтологическая герменевтика М. Хайдеггера

М. Хайдеггер, отказавшись видеть в литературе выражение авторской личности, определил художественное произведение как выражение «истины бытия». Литературное произведение, понимаемое как «облик истины бытия», по Хайдеггеру, должно быть объектом особого типа исследования, который Хайдеггер называет «герменевтическим», противопоставляя его «метафизическому» подходу. Под «метафизическим» подходом Хайдеггер подразумевает установку на научное, рационально-логическое постижение произведения искусства. Именно к такого рода рассмотрению художественных феноменов и тяготела предшествовавшая герменевтика, исключая, правда, ее романтический вариант. Напомним, что в системах Ф. Шлейермахера и В. Дильтея, основоположников романтической герменевтики, было обосновано и неизбежное присутствие субъективного элемента в акте понимания, и то важнейшее значение для толкования произведения, которым обладает интуиция герменевта. Однако герменевтика XX в. была преимущественно сциентистски ориентированной: психоанализ, юнгианство и мифокритика мыслили себя сугубо научными формами критического знания, нацеленными на выявление исключительно объективного результата. Поэтому в рамках оригинальной хайдеггеровской терминологии они вполне могут рассматриваться как варианты «метафизического» подхода к произведению искусства.

Продолжая идею противопоставления герменевтики и метафизики, Хайдеггер предметом «метафизического» подхода к явлениям действительности называет «сущее». Под «сущим» Хайдеггер понимает то содержание наличной действительности, которое вполне поддается научному познанию.

Герменевтический же подход направлен на «бытие». В книге «Бытие и время» (1927), которая является центральным произведением раннего периода творчества немецкого философа, бытие определяется как то таинственное, сокровенное содержание действительности, которое доступно человеческому пониманию только в аспекте переживания, но не в аспекте познания: рациональному объяснению и научному исследованию оно не подлежит.

По Хайдеггеру, современные европейцы утратили способность переживать таинственный смысл вещей и «забыли бытие ради сущего». Потеря уважения к таинственному аспекту действительности в свою очередь оборачивается стремлением подвергнуть ее исключительно рациональному исследованию – с тем чтобы затем выразить в понятной схеме и «подчинить целям человеческой пользы» [Косиков 1989, 27]. По Хайдеггеру, это качество европейского ума содержит в себе опасность, которая может обернуться для европейской цивилизации полной утратой духовности. Поэтому, пишет он, нужно «вернуться к бытию», к способности переживать действительность в ее нерасторжимой целостности, к пониманию того, что в жизни присутствует таинственный смысл, доступный человеку не в промысливании, а только в ощущении. Этому-то и должна научить изобретенная Хайдеггером онтологическая герменевтика – герменевтика бытия, ориентированная на постижение таинственного, сокровенного содержания жизни. Противопоставляя онтологическую герменевтику рациональному познанию действительности, Хайдеггер трактует ее как форму интуитивного понимания, т. е. понимания, не опосредованного анализом и рефлексией. Недаром свой метод Хайдеггер называет методом «опрашивания» бытия и «вслушивания» в него.

По Хайдеггеру, сферой, в которой «хранится» бытие, является язык, слово и, следовательно, словесное произведение искусства. В соответствии со знаменитыми максимами Хайдеггера, язык – это «дом бытия», «хранилище бытия», «лоно всей человеческой культуры», «в обители» которой «живет человек». Поэтому само художественное произведение и определяется Хайдеггером как «весть бытия», как «устойчивый облик истины бытия».

На основе такого понимания произведения в философском творчестве Хайдеггера складывается оригинальная теория творческого акта. В рамках этой теории главная роль в творчестве присваивается языку: в произведении, по слову Хайдеггера, «правит» язык, а не авторская воля. Автору при этом отводится роль «органа языка», медиума, через речевую деятельность которого и выражает себя бытие. Язык, по Хайдеггеру, приносит художнику «весть бытия», и тот оформляет ее облик в акте создания произведения. Поэтому поэт определяется Хайдеггером как «вестник бытия», «пастырь» («пастух») бытия и его «хранитель»: он «пасет» бытие, прислушивается к нему и выражает услышанное в слове. Таким образом, посредством авторской языковой интуиции вбирая в себя «весть бытия», произведение «свершает» его «истину».

Поскольку поэтическое произведение, по Хайдеггеру – это одновременно и творчество языка, и творчество поэта, его семантика складывается из двух групп смыслов. Первую группу образуют смыслы, которые входят в состав авторского замысла, вторую – смыслы, которые несет язык: они выговариваются в произведении сами собой, вне намеренной воли автора, осуществляя «замысел языка» по трансляции «истины бытия». Первую группу смыслов Хайдеггер метафорически обозначает словом «мир», потому что они образуют явственную семантику: они принадлежат автору, и тот стремится сделать их очевидными, открытыми и для читателя. Вторую группу смыслов Хайдеггер обозначает словом «земля»: это скрытые смыслы, образующие «тайну» произведения и оттого невнятные ни автору, ни читателю. Эта сокровенная семантика произведения уподобляется у Хайдеггера «земле»: данному образу он присваивает символическое значение недоступности, закрытости, противостояния попыткам внедриться внутрь себя, сохранения тайны. В этом плане «мир» трактуется как образ с противоположным символическим содержанием: открытости и доступности.

Названные две группы смыслов, по Хайдеггеру, в произведении находятся в отношениях вечного спора. «Спор земли и мира» – это спор «открытости» и «сокрытости» семантики произведения: произведение, с одной стороны, предлагает некий смысл, а с другой, хранит в себе «тайну», выражающую неисчерпаемую смысловую полноту бытия. Используя метафору спора «явленности» и «тайны» в литературе, Хайдеггер, по сути, ведет разговор о принципиальной смысловой многозначности любого произведения искусства: в нем всегда сокрыто бесконечное множество смыслов («тайна бытия»), приблизиться к пониманию которых можно только на почве интенсивного переживания.

Такое понимание литературного произведения и определяет оригинальность той критической методологии, которую Хайдеггер называет онтологической герменевтикой.

Задача онтологической герменевтики связывается Хайдеггером с истолкованием «истины» («вести») бытия, выраженной в произведении языком помимо сознательной воли автора. При этом Хайдеггер отвергает возможность интерпретации, которая была бы адекватна всей смысловой целостности произведения. В рамках его критической концепции произведение не может быть понято полностью, в совокупности всех своих смыслов: интерпретация всегда относительна, абсолютно адекватно реконструировать всю семантическую полноту произведения невозможно. Понимание герменевтом этого факта является непреложным условием толкования: герменевт должен помнить, что в произведении есть нечто принципиально непроницаемое и оттого не поддающееся интерпретации. Если герменевт не сохранит уважения к таинственному аспекту художественного смысла, то истолкование обречено быть ложным, искажающим художественный смысл.

Выдвигая данную идею, Хайдеггер полемизирует с предыдущей герменевтикой. И романтический, и марксистский, и психоаналитический, и юнгианский, и мифокритический варианты герменевтического знания исходили из веры в то, что даже самые глубинные пласты художественного смысла можно декодировать, если последовательно придерживаться выдвигаемой совокупности правил и технологий. По Хайдеггеру, никакие правила не могут гарантировать полное проникновение мысли герменевта в сокровенную суть произведения. Целиком исчерпать художественный смысл в процедуре интерпретации нельзя, прежде всего потому, что в произведении всегда присутствует не декодируемый смысл и оно стремится к «утаиванию» его.

Но есть и другая причина относительности любой интерпретации: она связывается Хайдеггером с «историчностью бытия». По Хайдеггеру, человеческое бытие исторично, во-первых, в том плане, что оно детерминировано принадлежностью человека к определенному историческому контексту. В работе «Бытие и время» Хайдеггер актуализирует эту идею в термине «Da-Sein» (тут-бытие, тут-присутствие). Принадлежа к определенной исторической ситуации, человек не может занять вневременную позицию, ускользнуть от исторических детерминант и преодолеть историчность своего понимания. Понимание всегда исторически обусловлено.

Во-вторых, историчность бытия понимается у Хайдеггера как его обусловленность не только контекстом большой истории, но и экзистенциальным опытом человека. Экзистенциальный опыт, в частности, включает в себя знание человека о том, что его бытие помещено в определенные хронологические рамки и, следовательно, «конечно». Это знание, в свою очередь, является источником понимания человеком того, что вневременная позиция невозможна, что «время и будущее ему неподвластны», что он всегда мыслит только соответственно собственному опыту. Приступая к пониманию какого-либо феномена, понимающий уже обладает «предпониманием», т. е. тем предварительным интуитивным пониманием предмета, которое обусловлено историческим и экзистенциальным контекстом.

Так Хайдеггер обосновывает относительность любого понимания. В рамках его подхода интерпретация всегда субъективна, причем это деятельность, субъектом которой собственная ограниченность понята и принята.

Такая трактовка понимания приводит Хайдеггера к новой концепции герменевтического круга. Напомним, что для Шлейермахера, который верил в возможность абсолютного понимания произведения во всей совокупности его смыслов, было характерно негативное отношение к герменевтическому кругу, и он искал способы преодоления последнего. По Хайдеггеру, герменевтический круг принципиально непреодолим, так как интерпретация, адекватная всей смысловой полноте произведения, неосуществима. Поэтому выход из круга невозможен и, более того, он не нужен. Круговая структура понимания вовсе не является препятствием для него. Наоборот, циклическое движение мысли герменевта от дивинации в отношении смысла произведения к анализу частей, его составляющих, – это, по Хайдеггеру, онтологическое качество понимания. Всякое понимание, настаивает он, имеет бесконечную круговую структуру, ибо целое можно понять только через анализ его частей, а часть – только через ее принадлежность к целому. Поэтому проблема, по Хайдегггеру, состоит не в том, чтобы найти выход из круга, а в том, чтобы в него правильно зайти, т. е. правильно выделить те части в составе целого, которые будут предметом толкования.

Для Хайдеггера главной «частью» художественного произведения является слово (или завершенное высказывание): именно оно несет в себе «весть бытия», следовательно, на него и должна быть направлена мысль герменевта в своем стремлении к выяснению смысла всего произведения. Поэтому часто Хайдеггер начинает толкование с вычленения из текста произведения тех высказываний и слов, которые представляются ему носителями скрытого смысла.

Рассмотрим конкретные способы дешифровки онтологического содержания слова в критике Хайдеггера. Во-первых, с целью выявления «изначального бытийного» значения слов Хайдеггер часто использует этимологическую интуицию. Посредством этимологической реконструкции, с его точки зрения, только и возможно дешифровать те смыслы, которые составляют в произведении таинственный «замысел языка», не внятный самому автору. В качестве примера сошлемся на хайдеггеровскую интерпретацию немецкого слова «Wahrheit» (истина): Хайдеггер настаивает на том, что оно произошло от древнегерманского слова «wahr», что означает «защита», «охрана». Такая этимология поддерживает хайдеггеровскую концепцию произведения как «истины бытия», ведь оказывается, что «изначальное бытийное» значение слова «истина» – это то, что скрыто и находится под защитой языка.

Во-вторых, в отношении конкретных произведений Хайдеггер реконструкцию «бытийного» смысла осуществляет путем выявления скрытого символического потенциала слов или путем их откровенной символизации. В качестве примера остановимся на хайдеггеровском разборе стихотворения Георга Тракля «Зимний вечер», выполненном в статье «На пути к языку» (1959). Приведем стихотворение полностью, но иллюстрацию аналитики Хайдеггера ограничим материалом первой строфы.

Ein Winterabend

Wenn der Schnee ans Fenster f?llt.

Lang die Abendglocke l?utet.

Vielen ist der Tisch bereitet

Und das Haus ist wohlbestellt.

Mancher auf der Wanderschaft

Kommt ans Tor auf dunklen Pfaden.

Golden bl?ht der Baum der Gnaden

Aus der Erde k?hlem Saft.

Wanderer tritt still herein:

Schmerz versteinerte die Schwelle.

Da ergl?nzt in reiner Hell

Auf dem Tische Brot und Wein.

Зимний вечер

В час, когда метель – навзрыд.

Колокол не молкнет дальний.

Станет светлый дом печальней —

Стол для путника накрыт.

Кто устал, кто жил вдали,

Темною пришел дорогой.

Золотое древо Бога

Бродит соками земли.

Входит странник, тих и слеп,

Боль порога – твердый камень.

Осиянны, чистый пламень,

На столе – вино и хлеб.

Пер. А. Прокопьееа

Выявляя в стихотворении те смыслы, которые составляют «замысел языка», Хайдеггер выделяет в первой строфе четыре слова, которые, с его точки зрения, символически называют «первоначальные истины бытия» (эти слова выделены жирным шрифтом). Так, der Schnee (снег) трактуется как «весть о небе»: снегопад, пишет Хайдеггер, «переносит людей под проклинающее небо». Die Abendglocke (колокол) – это весть о Боге, так как «звон колокола ставит людей как смертных перед божественным». Das Haus (дом) – это весть о смертном уделе, так как дом – это временное пристанище человека. Der Tisch (стол) – это весть о земле, так как его накрывают дарами земли. Семантически объединяя слова «снег» и «колокол», Хайдеггер трактует их как «весть о божественном», при этом слова «дом» и «стол» интерпрертируются как носители вести о земном, смертном, человеческом. В результате анализа в стихотворении Тракля обнаруживается семантика единства таких аспектов бытия, как земное и небесное, человеческое и божественное. Эта семантика и составляет «замысел языка», она нашла свое выражение в тексте помимо воли самого автора, будучи проговорена языком.

В качестве другого примера сошлемся на статью Хайдеггера «Слова Ницше "Бог умер"» (1943). При толковании знаменитой формулы Ницше Хайдеггер вновь выявляет смыслы, которые входили в интенцию самого Ницше, и те смыслы, которые сказались сами собой, вне намерения Ницше. Сознательный замысел философа Хайдеггер связывает с выражением мысли об абсолютном отпадении современного человека от веры. С этой точки зрения «Бог умер» означает «Бога нет». Однако этим смыслом формула Ницше не ограничивается, так как язык несет и другие смыслы. Во-первых, это мысль о вине людей в смерти Бога. С этой точки зрения «Бог умер» следует читать как «Мы убили Бога». Во-вторых, Хайдеггер обнаруживает в словах Ницше и выражение мысли о сострадании людей умерщвленному Богу и, следовательно, о переживании ими вины и раскаяния. С этой точки зрения слова «Бог умер» следует читать как «Мы сопереживаем умершему Богу, мы оплакиваем его смерть, мы мучаемся своей преступностью». По Хайдеггеру, эти смыслы, повторим, не входили в сознательный замысел Ницше, а были проговорены самим языком.

Впрочем, и сама эта реконструкция, согласно Хайдеггеру, вовсе не является объективно достоверной: в системе немецкого философа любая интерпретация субъективна, относительна и интуитивна. Именно это положение хайдеггеровской теории и вызывает больше всего сомнений. «Открывая пути для множества толкований и интерпретаций искусства (в том числе и произвольных), методология Хайдеггера по самому своему духу бесповоротно закрывает дорогу для его аналитического исследования», – пишет Г.К. Косиков [Косиков 1987, 29]. И далее: «Встать на точку зрения Хайдеггера – значит провозгласить смерть науки об искусстве» [там же, 29]. По выражению А. Компаньона, это равносильно «превращению филологии в химеру».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.