Олег Хлебников Море, которое не переплывет никто

Олег Хлебников

Море, которое не переплывет никто

* * *

Все никак не забуду: мама

мыла раму, а я пускал пузыри…

Не оставил нам Бог и грамма

той любви огромной, велел: умри.

Я умру, конечно.

Я бессмертным был лет примерно пять.

Так встречай нас нежно,

разучившихся пузыри пускать.

* * *

Чтобы родить, надо ноги раздвинуть

в страстных объятьях муки.

Чтобы парить, надо крылья раскинуть —

как при распятье руки.

Слишком ли щедро раскрыты объятья? —

этот вопрос ревнивый

не уставал Тебе повторять я —

глупый, смешной, счастливый.

И отрицал все Твои укоризны

цепким умом уродца.

Жизнь отучает от ревности к жизни

и — другим достается.

* * *

Вечно ездил по командировкам —

залетел на море только раз.

Десять лет соседкам и золовкам

айвазовский свой дарил рассказ.

Говорил мне: к морю выйти надо,

чтоб увидеть небо наконец —

без ограничения для взгляда…

Десять лет прошли. Прости, отец, —

в сотый раз барахтаясь в пучине,

созерцая новый край земли,

я дозрел: вина всегда на сыне,

если чашу мимо пронесли.

* * *

У тети Шуры тряслась голова,

а у бабушки не тряслась.

Но тетя Шура еще жива

и трясет головою всласть.

Уж коли так — хоть одна из двух…

А потом останешься ты

гулять под присмотром чужих старух —

до самой темноты.

Старый Новый год

Один и тот же пропойца с носом Деда Мороза

в одну и ту же полночь идет со своим мешком.

В нем тара из-под святого народного средства наркоза.

И я вручаю пропойце свой недопитый флакон.

Несет Дед Мороз подарки с затихшего праздника жизни

себе и себе только, а больше никому,

поскольку некому больше.

И к равнодушной отчизне я вопиять не стану — выпью и снова возьму.

Хургада

Жизнь в африканской пустыне

обнажена до изнанки,

до низведенной богини

у бледных ног иностранки,

до «калаша» полицая,

джипа — нагого до гайки.

И не скрывают лица ни

женщины, ни попрошайки.

И не скрывают мужчины

ни ремесла, ни безделья,

стонов своих — муэдзины,

кальяны — высокомерья…

Видно, таить благостыни —

грех беззаконный

для бедуинов пустыни —

песчаной или бетонной.

* * *

Твои ногти и ракушки из одного материала.

Перемалываются ракушки в мелкий песок.

Я на пляже следил, как ты молодость теряла,

и найти ее вместе с тобой не мог.

Ничего, ничего — невелика потеря.

Мы не то еще теряли — потеряем еще…

И не стоит по земле ползать, потея

в поисках утраченного, — нам и так хорошо.

Хорошо песок струится, протекая

сквозь пальцы и мгновений живое решето.

Хорошо, что рядом — радость такая! —

море, которое не переплывет никто.