Что такое миф?

Что такое миф?

Человек издревле был мифотворцем. Археологи обнаружили в неандертальских захоронениях орудия труда, оружие и кости жертвенных животных — свидетельства веры в мир иной, незримый, но схожий с земным. Быть может, неандертальцы слагали сказки о том, как живется теперь их покойному собрату. Но в любом случае несомненно, что они задумывались о смерти так, как не задумывается о ней ни одно животное. Животные видят, как умирают им подобные, но, насколько нам известно, не пытаются осмыслить смерть. Неандертальские же захоронения указывают на то, что, осознав свою смертность, древнейшие люди выработали и систему представлений, позволявшую с ней примириться. Неандертальцы, хоронившие умерших с такой заботой, по всей вероятности, полагали, что реальность не ограничивается зримым, материальным миром. Таким образом, человека с незапамятных времен отличала способность порождать идеи, выходящие за пределы его повседневного опыта.

Мы — существа, устремленные на поиски смысла. Собаки не предаются мучительным раздумьям о своем предназначении, не беспокоятся о положении собак во всем мире и не пытаются взглянуть на свою жизнь с иной точки зрения. Человек же, задаваясь подобными вопросами, склонен впадать в отчаяние, столкнувшись с их неразрешимостью. Поэтому испокон веков мы сочиняли сюжеты, позволявшие человеку вписать свою жизнь в рамки более обширного целого, обнаружить некую структуру, лежащую в основе бытия, и почувствовать, что, вопреки всем удручающим свидетельствам обратного, жизнь вовсе не лишена смысла и ценности.

Еще одна характерная особенность человеческого сознания — способность порождать идеи и испытывать состояния, не поддающиеся рациональному объяснению. Мы обладаем воображением — способностью размышлять о предметах, не находящихся в пределах непосредственной досягаемости и даже вовсе не существовавших до того, как они возникли в нашем уме. Именно благодаря воображению возникли религия и мифология. В наши дни мифологическое мышление зачастую осуждается и сбрасывается со счетов как иррациональное и пригодное лишь для потакания человеческим слабостям. Но не следует забывать, что без воображения ученые не смогли бы постигать новые истины и изобретать новые технологии, благодаря которым вся наша деятельность стала неизмеримо более продуктивной. Воображение ученых сделало возможным полеты в космос и прогулки по Луне — свершения, некогда мыслимые лишь в области мифа. Мифология и наука сообща расширяют и помогают реализовать потенциал человека. И, как мы увидим, мифология наряду с наукой и технологией вовсе не призывает к уходу от мира, а, напротив, делает нашу жизнь в этом мире более полной и насыщенной.

На примере неандертальских захоронений нам открываются пять важных принципов, характеризующих мифологию. Во–первых, в основе мифа почти всегда лежат опыт столкновения со смертью и страх исчезновения. Во–вторых, кости жертвенных животных свидетельствуют о том, что погребение сопровождалось жертвоприношением. Мифология, как правило, связана с ритуалом. Многие мифы не имеют смысла вне породившего его священнодействия, и в профанной обстановке он непостижим. В–третьих, ритуал, связанный с неандертальским мифом, совершался над могилой, у порога человеческой жизни. Самые глубокие и значимые мифы повествуют о предельных состояниях, вынуждая нас выйти за границы обыденного опыта. Каждому из нас в том или ином смысле порой приходится идти туда, где мы еще никогда не бывали, и делать то, чего мы еще не делали. Миф повествует о неведомом, о том, для чего мы поначалу не можем подобрать слов. Таким образом, миф позволяет заглянуть в средоточие великого безмолвия. В–четвертых, миф — это не самодостаточное повествование. Он показывает нам, как следует себя вести. Неандертальцы нередко придавали телам умерших позу зародыша — как знак подготовки к перерождению; но следующий шаг усопшему предстояло сделать самостоятельно. Правильно интерпретированная мифология вводит нас в правильное духовное или психологическое состояние, обеспечивающее в дальнейшем правильное действие — в этом мире или в мире ином.

И наконец, все мифологии провозглашают существование иного мира, соседствующего с нашим и в каком–то смысле его поддерживающего. Вера в эту незримую, но более могущественную реальность, иногда именуемую миром богов, — основная идея всякой мифологии. Ее называли «вечной философией», поскольку на нее опирались мифология, ритуальная жизнь и социальная организация всех сообществ до зарождения современной науки, а в большинстве сообществ с традиционным укладом — и в наши дни. Согласно этой вечной философии, у всего происходящего в мире дольнем, у всего, что мы здесь видим и слышим, есть свое соответствие в Божественном, горнем мире, и оно ярче, сильнее и долговечнее своего земного аналога[1]. Вся земная реальность — лишь бледная тень, несовершенное подобие своего архетипа, изначального образца. И только участием в Божественной жизни смертный, слабый человек может реализовать свой потенциал. Мифы придавали ясный облик и четкую форму той реальности, которую люди ощущали интуитивно. Мифы повествовали о том, как живут боги, — и не ради праздного любопытства или развлечения, но для того, чтобы люди могли подражать этим могущественным существам и познавать Божественное на собственном опыте.

Для современной культуры, основанной на научных представлениях, характерно весьма упрощенное понятие о Божественном. В Древнем мире боги редко мыслились как некие сверхъестественные и почти обезличенные существа, ведущие совершенно обособленную метафизическую жизнь. Мифология относилась не к области теологии в современном понимании этого слова, а к области человеческого опыта. Люди верили, что боги, сами люди, животные и природа неразрывно связаны друг с другом, подчинены одним и тем же законам и состоят из одной и той же Божественной субстанции. Изначально мир богов не был отделен от мира людей онтологической пропастью. Говоря о Божественном, люди обычно подразумевали некие земные явления. Боги были неотделимы от бури, моря, реки или мощных человеческих эмоций — любви, ярости, сексуальной страсти — на мгновение словно бы переносящих человека на иной план существования и позволяющих взглянуть на мир новыми глазами.

Таким образом, мифология призвана поддерживать нас в затруднительных ситуациях. В древности она помогала людям найти свое место в мире и свой истинный путь. Всем нам хочется знать, откуда мы пришли, но поскольку истоки человеческого рода теряются во мгле доисторических времен, люди слагали мифы о своих праотцах, — мифы, не имеющие отношения к исторической действительности, но помогавшие объяснить особенности их окружения и принятые в обществе обычаи. Точно так же всем нам хочется знать, куда мы идем, — и точно так же мы слагаем мифы о загробной жизни (хотя, как мы увидим, далеко не каждая мифология обещала человеку бессмертие души). И, наконец, всем нам хочется найти объяснение тем особым мгновениям в нашей жизни, когда нам удается подняться над обыденностью. Мы чувствуем, что человек и материальный мир таят в себе нечто большее, чем можно увидеть глазами, — и это чувство находит выражение в «вечной философии».

В наши дни само слово «миф» зачастую служит синонимом обычной неправды. Политик, обвиненный в каких–нибудь махинациях, заявит, что все это «миф», подразумевая, что на самом деле ничего этого не было. Когда мы слышим о богах, расхаживающих по земле, о мертвецах, встающих из могил, или о водах морских, чудесным образом расступающихся, дабы пропустить избранный народ к свободе, мы попросту отмахиваемся от всех этих «баек»: ведь они совершенно невероятны и откровенно противоречат всему, что мы считаем реально возможным. С XVIII века у нас сложился научный подход к истории, и теперь нас интересует главным образом только то, что происходило на самом деле. Но до наступления современной эпохи, людей, писавших о прошлом, прежде всего, интересовали не события как таковые, а то, что эти события означают. Миф представлял собой событие, в каком–то смысле произошедшее однажды, но при этом повторяющееся постоянно. Привычный нам строго хронологический подход к истории не позволяет подобрать слово для описания подобного явления. Но мифология — это особая форма искусства, устремленная за пределы истории ко вневременному ядру человеческого бытия, помогающая вырваться из хаотичного потока случайных событий и уловить отблеск самой сути реальности.

Опыт трансценденции знаком человеку с древнейших времен. Все мы стремимся испытать мгновения экстаза, затрагивающего в нас некие глубинные струны и позволяющего хоть ненадолго возвыситься над самими собой. В такие моменты мы переживаем все происходящее намного сильнее, чем обычно. Мы включаемся на полную мощность, проявляем свою человеческую природу во всей полноте. Одним из самых традиционных путей к экстазу прежде была религия; теперь же люди, не находящие экстатических переживаний в церквах, синагогах и мечетях, ищут их где угодно — в живописи, музыке, поэзии, танцах, наркотиках, сексе, спорте… Мифология, подобно музыке и поэзии, призвана пробуждать в человеке состояние экстаза — даже перед лицом отчаяния, охватывающего нас при мысли о смерти. И если миф на это не способен, значит, он отжил свое и утратил всякую ценность.

Таким образом, не следует считать миф всего лишь низшей формой мышления, которую в век разума можно отбросить за ненадобностью. Мифология — это вовсе не примитивный прообраз истории, а описанные в мифах события нисколько не притязают на роль объективных фактов действительности. Подобно роману, опере или балету, миф — это игра, но игра особая: она преображает наш раздробленный, трагичный мир и помогает выявить новые возможности, задаваясь вопросом «а что, если?..» — тем самым вопросом, которому мы обязаны важнейшими философскими, научными и научно–техническими открытиями. Такую же духовную игру, возможно, вели неандертальцы, готовившие своего умершего собрата к новой жизни: «А что, если кроме этого мира существует еще что–то? И как это может повлиять на нашу жизнь — духовную, бытовую, общественную? Возможно, мы бы изменились? Стали бы совершеннее? И если бы мы действительно изменились, разве это не означало бы, что наш миф в каком–то смысле правдив, что в нем заключена некая важная для нас истина, хотя мы и не можем доказать этого рационально?»

Человек — единственное живое существо, сохраняющее способность к игре на всю жизнь[2]. Животные (за исключением живущих в неволе, в искусственных условиях) теряют присущую детенышам игривость, как только сталкиваются с суровой действительностью в дикой природе. Люди же и во взрослом возрасте продолжают играть различными возможностями и, подобно детям, творить воображаемые миры. В области искусства, свободного от ограничений рассудка и логики, мы создаем и сочетаем новые формы, обогащающие нашу жизнь, сообщающие нам нечто важное и в основе своей «истинное». А в области мифологии мы схожим образом выдвигаем гипотезу, воплощаем ее средствами ритуала, действуем в соответствии с нею и осмысляем ее влияние на нашу жизнь — и так нам приоткрывается еще одна из тайн мучительной головоломки жизни.

Итак, миф правдив, потому что эффективен, а не потому, что дает нам какую–то информацию о фактах действительности. Если же он не помогает нам глубже проникнуть в тайны жизни, то он бесполезен. Истинно ценный миф — это миф работающий, то есть внушающий нам новые мысли и чувства, дарующий надежду и побуждающий жить более полной жизнью.

Мифология может преобразить нас лишь при условии, что мы будем следовать ее указаниям. Миф — это, по существу, наставник: он объясняет нам, что мы должны делать, чтобы обогатить свою жизнь. Если мы не применяем его к своей жизненной ситуации и не воплощаем его в собственной жизни, миф остается таким же непонятным и чуждым, как правила незнакомой настольной игры, которые зачастую кажутся скучными и запутанными, пока не начнешь играть.

Никогда еще человек не оказывался так далек от мифа, как в наши дни. Но в старину мифология играла исключительно важную роль. Она не только помогала людям находить смысл жизни, но и раскрывала сферы сознания, не достижимые иными путями. Мифология — это ранняя форма психологии. Предания о богах и героях, спускавшихся в подземный мир, проходивших лабиринты и сражавшихся с чудовищами, выявляли тайны подсознания, показывая людям, как справляться со своими внутренними кризисами. Начиная прокладывать маршрут современного странствия в мире души, Фрейд и Юнг в попытках объяснить свои открытия интуитивно обратились к мифологии и дали новую интерпретацию старым мифам.

В этом нет ничего нового. Всегда существовали разные версии одних и тех же мифов, не сводимые к какой–либо одной, ортодоксальной. Чтобы по–прежнему доносить до нас заключенную в нем вневременную истину, миф должен приспосабливаться к изменяющимся обстоятельствам. Этот краткий обзор истории мифологии покажет, что всякий раз, когда человечество совершало скачок в своем развитии, в соответствии с новыми условиями преображалась и мифология. Но человеческая природа во многом остается неизменной, и многие мифы, порожденные культурами, не имеющими ничего общего с современной, по–прежнему взывают к самым глубинным нашим страхам и желаниям.