4. «МОЖНО» ИЛИ «НУЖНО»?

4. «МОЖНО» ИЛИ «НУЖНО»?

Рассмотрим выдержку из книги «Живой как жизнь», которая вкратце уже приводилась:

«Всеобщая грамотность, обязательное бесплатное обучение в школах… А тысячи вузов, а кино, а телевизор, а радио, а миллионные тиражи центральных, республиканских газет, а Дворцы культуры, а библиотеки, а избы–читальни, а иностранные языки в каждой школе, а институты иностранных языков — нет… современный читатель, на образование которого государство тратит несметные суммы, даже права не имеет заявлять притязания на то, чтобы с ним говорили,, как с недорослем, на каком–то упрощённом, облегчённом, обеднённом языке, свободном от всяких наслоений всемирной культуры» (87).

Фраза и сама по себе не очень удачна и не очень ясна. Не надо бы говорить, наверное, — «права не имеет». И никто же не станет «заявлять притязания» на то, чтобы с ним говорили, как с недорослем. И никто никогда не требовал свободы от всяких наслоений всемирной культуры, а если человек изучил английский, французский или немецкий, не значит же это, что он должен втыкать слова из этих языков в русскую речь. И мысль о русском языке — «упрощённый, облегчённый, обеднённый» — неверна. Неужели он безо всех этих ревю, интервью, рефери и хобби так слаб и беден?.. А речь ведь там, откуда взяты строки, шла как раз о тех иностранных словах, которые могут заменяться русскими и против употребления которых выступал Ленин: «говорить просто и ясно, доступным массе языком, отбросив решительно прочь тяжёлую артиллерию мудрёных терминов, иностранных слов…»

Но выделим основную мысль К. Чуковского: прежде непонятные иностранные слова теперь стали понятными каждому человеку, поэтому употреблять их можно.

Верна эта мысль или неверна, ошибочна?

Разумеется, неверна.

Конечно, можно сейчас к каждому русскому слову прибавлять даже не одно, а десяток иностранных. Читателю будет понятно. Да ведь мало ли что понятно, мало ли что можно!

Помнится, преподаватель языкознания профессор Алексей Василькович Миртов смеялся и смешил нас, студентов, перебирая формы слов из толкового словаря Д. Н. Ушакова: «жеребиться, жереблюсь…»

— Можно, видите ли, образовать такую форму… Бо–о-же мой — можно! А зачеи это нужно?

При всей склонности к шутке профессор был человеком серьёзным. Он, безусловно, знал: все в языке определяется потребностью, ею же вызван к жизни и сам язык. Эту истину понимали также все грамотные люди, сто и двести лет назад изучавшие законы языка. Но её забывают почему–то иные теоретики в наши дни, безмерно усердствуя в заботе о все новых и новых «наслоениях» в нашем языке.

Наслоение наслоению рознь. Революция и коммунизм, алгебра и физика, космос и электроника — это одно, а босс и бизнес, шейк и твист, сервис и круиз — другое. Точно так же нельзя поставить знак равенства между заимствованием слов в эпоху Белинского, когда в отсталую, крепостническую Россию из революционной Европы хлынули новые понятия, и нынешним увлечением словечками современного Запада. И дело не в понятности, а в потребности, необходимости заимствованных слов. Если нашему читателю вполне понятен, скажем, английский язык, не значит же это, что он не должен теперь с русскими говорить по–русски. Дело именно в уважении к своему народу, к родному языку, в заботе о его культуре, чистоте и выразительности.

Очень жаль, что приведённые выше строки — «современный читатель… даже права не имеет заявлять притязания» — не случайная обмолвка. И тем более жаль, что, сославшись на некое высказывание шефа жандармов графа Орлова, Чуковский сделал вывод: «Протестовали против иностранных слов представители самой чёрной реакции».

Это внушало доверчивым читателям, что порядочному человеку даже непристойно протестовать против засилия иностранных слов, что все передовые, образованные люди тянулись к каждому новому нерусскому словечку или во всяком случае благословляли их появление в нашем языке, а недовольны этим были только люди, уважения не достойные.

К счастью, серьёзный читатель наш знает, что дело обстоит как раз наоборот.

Вспомним некоторые суждения людей, многое сделавших для славы русского народа, для его науки, литературы и языка, суждения великих мастеров слова.