Владиславу Капущинскому Краков, 19 июля 1971 года

Владиславу Капущинскому

Краков, 19 июля 1971 года

Дорогой пан профессор,

благодарю за письмо. А поскольку слишком совершенная гармония, царящая в нашей переписке в виде сходства взглядов, не может пойти на пользу этой переписке, я осмелюсь начать с того, что не является нашим общим согласием. Итак, такие выражения, как «специальная сатисфакция», вы считаете «ненужными чужими выражениями»? Дорогой пан профессор, я сдавал экзамен блаженной памяти профессору микробиологии ЯУ[271], который был таким яростным пуристом, что нельзя было при нем называть калории иначе, как «теплостки», и даже на «термометр» он гневался. Я считаю такое поведение крайностью, в общем случае даже вредной в культурном отношении. Одним из наиболее гибких языков считают английский, который присваивает чужие выражения с чрезвычайной легкостью, так что не имеет «собственных» названий, к примеру, для 90 процентов телесных органов: и именно этим языком англосаксы завоевали мир. Что касается польского, то, что он веками проходил латинскую школу, ни капельки ему не повредило, это видно хотя бы в памятниках нашей литературы: кто — мало кто! — пишет сейчас так же прекрасно, как писал Пасек[272], хотя, конечно, свойственное тому времени употребление макаронизмов и включение целых латинских периодов в польский текст было лишь исторически обусловленной претенциозностью. Ну и что с того, если для определений мы будем использовать исконно польские или славянские слова, «давая отпор» всем чужеземным? Загаживание, засорение и тягостное обеднение современного польского языка возникает не от того, что мы включаем в него слишком много чужих слов, это результат главным образом окостенения мысли, идиоматического склероза, слогановости и навязчивого господства банальностей. Я согласен с вами, когда вы говорите об излишней сложности моих небеллетристических текстов — настолько, что я сам при более позднем чтении вижу непропеченные фрагменты, но зачастую это возникало потому, что когда я воевал с языком, у меня довольно часто еще не была сформирована выразительная мысль, я сам запутывался; но я никогда не стремился сделать написанное излишне «ученым» и высокопарным.

За критические замечания с конкретными адресами спасибо. То, что можно будет, как ляпсус с Пирксом, я когда-нибудь поправлю, может быть. «Возвращение со звезд» трогать не буду, и меня там раздражает даже не столько психологическое неправдоподобие эротических реакций героя, сколько его общая сентиментальность и та крепость так называемых «сорвиголов», как когда-то говорили во Львове. Чтобы это исправить, нужно было бы переписать книгу от начала до конца. «Астронавтов» и «Облако» даже не думаю защищать, и вы хорошо знаете об этом. В то же время против космонавтики со сверхсветовыми скоростями попросту не имеет смысла возражать, это нужно проглотить, как дьявола в «Докторе Фаусте», иначе каждое такое произведение как бы автоматически проваливается в эмпирическую недействительность. — Хердер, который в США будет издавать серию моих книг, весьма разумный издатель, присылает мне фрагменты переводов, которые получает от разных переводчиков. Знаменитостей среди этих спецов пока не обнаружилось, но то, что издатель проявляет добрую волю и желание, уже хорошо.

«Голем» — это разговоры ученых с гениальным (коэффициент интеллекта — 600) компьютером, поэтому такой тип не может говорить что попало. Пока что того, что он сказал о математике, никто понять не может, так что это крепкий орешек. Впрочем, я пока отложил эту книжку, как и вообще все, потому что тут на меня свалилась куча жизненных хлопот. Приехал к нам 17-летний милый хлопец из США, племянник жены, ненадолго в Польшу, и LOT[273] где-то потерял его багаж, мы набегались, пока нашли эти чемоданы, потом за ними пришлось съездить в Катовице, потому что сам LOT пальцем не шевельнул, а на следующий день по прибытии гостя у моей жены выскочил диск, и 10 дней она провела парализованная в постели, а когда я повез хлопца до Ойцува на новом польском «фиате», только что купленном, то столкнулся с «варшавой», и лишь благодаря мощному заступничеству и взяткам удалось отремонтировать автомобиль через шесть дней, я уж не вспоминаю, во что это мне обошлось, так как хоть в столкновении и не было моей вины, но та машина не была (!!) застрахована и требовать возврата издержек можно было лишь через судебное разбирательство. Этого мне только не хватало. Вдобавок ко всему у меня заболел последний коренной зуб, щека распухла от флюса, честно вам признаюсь, я напугался, антибиотики, к этому еще кошмарный насморк, а тут двух наших соседей и близких друзей на вертолете привезли с Бещад, они пережили лобовое столкновение на «сиренке» с 8-тонным ЗИЛом, «сиренка» вдребезги, у женщины перелом основания черепа, а у него «только» сотрясение мозга, трещина в кости скулы и перелом ноги; машины у нас как раз не было, зато гость в доме. Жена лежала доской с этим диском, я от веронала, аспирина, пирамидона света не видел, все замечательные друзья-врачи (коллеги жены) как раз в отпусках, одним словом, могила. Теперь, чтобы не сглазить, из всего этого потихоньку выбираемся, череп той пани скрепили, жена уже ходит, хотя по-прежнему на больничном, щека моя опала, машину отремонтировали, чемоданы нашли, гостя вожу и экранирую от недостатков ПНР насколько могу… но, естественно, ни работать, ни даже отвечать на письма (хотя это уже менее важно) не могу. Отложил все до осени, выступления отменил, и надо было только того еще, что именно сейчас нам начали долбить стены, чтобы проложить газовые трубы, а когда они уже были проложены, оказалось, что у нас вообще нет дымоходов в ванной комнате, хотя на плане дома они нарисованы черным по белому, тем более что дом был построен много лет назад с газовой установкой, теперь эти трубы вынимают, дыры нужно будет затыкать, а всю установку укладывать как-то иначе, потому что я не разрешил трогать мою комнату — как выяснилось, только через стену моей комнаты можно провести дымоходные каналы, и для этого надо развалить мою библиотеку, которая «навсегда» вогнана полками в стены — 4000 книг выносить, и все это при госте в доме — вы представляете? Но, как уже сказал, как-то по-другому это будут делать. Вот только много работы, труб (ну и моих денег тоже) пошло псу под хвост.

«Mies[i?cznik] Literacki» присудил мне премию за 70 год за «Фантаст[ику] и футурологию». Что касается рецензий на «Абс[олютную] пустоту», то меня разбирает неудержимый смех, фактически кроме странной этой «ни к селу, ни к городу» г. Кжечк[овского] в «Tyg[odnik] Pow[szechny]» вообще ни одной не было, впрочем, это меня нисколько не удивило. Зато я получил пару ксерокопий весьма доброжелательных рецензий из США («Солярис»), даже называющих роман неотъемлимой частью мировой классики в области всемирной фантастики (Джеймс Блиш так написал[274]).

То, что я писал о нашей культ[урной] прессе, по-прежнему поддерживаю в полном объеме (несогласие № 2), но только по отношению к действительно культурным и литературным вопросам, так как в критической публицистике, признаю честно, в течение последних недель МНОГОЕ изменилось в положительную сторону. Если я правильно понял ваши слова, то большой процент моей души является женским? Ну-ну, такого меня еще никто не удостоивал! Конечно, я беру pars pro toto[275], поскольку три четверти наших еженед[ельников] не читаю, а именно: ничего, кроме «Tworczos», «Mies[i?cznik] Lit[eracki]» (хотя это именно ежемесячники), «Kultura», и только иногда «Zycie Lit[erackie]». Но я читаю западные аналоги и разницу, к сожалению, вижу. Слепой бы ее заметил. Впрочем, я повторяю в этом случае мнение таких компетентных и ученых полонистов, как доц. доктор наук Ян Блоньский, который является моим соседом, живет на Клинах (а сейчас после экз[аменационной] сессии проклинает молодежь, то есть уровень подготовки к вступительным экз[аменам] по полонистике).

Коллапс. Ну да, эффект Шварцшильда теоретически известен издавна, но сейчас появились интересные концепции (модели) внутреннего строения ядра очень плотных звезд. Странно, как меня всегда занимали эти звезды, немецкий во время оккупации я учил по книге «Innerer Aufbau der Sterne»[276] Эддингтона, ибо в такой версии достал эту вовсе не научно-популярную работу. Если гравитация — это попросту волны, то здесь в самом деле есть загвоздка, ибо звезда в принципе может быть тотально «ослеплена», — но во всем этом столько неизвестного! Мне кажется, если спросить пару известнейших физиков-теоретиков, ответы были бы совершенно разными. Альгирдас Будрис написал, что «Солярис» бессмысленный, нудный, скучный и т. п. в том же духе. Пани Возьницкая с паном Гженевским прикончила «Астронавтов» в 51 году, сразу после выхода книги, в «Nowa Kultura» (идейно фальшивые, полит[ически] вредные и вообще ненужные). Где-то я сохранил этот номер на память. Это был «Диалог об „Астронавтах“» — каждый из них колотил меня разной палкой[277].

Жена моя благодарит вас за память и за поздравления. Я вчера получил приглашение ак[адемии] наук на междунар[одную] конф[еренцию] о космических цив[илизациях] в Бюракане, Армения, на 5 IX, из Польши я единственный приглашенный, а там цвет мировой науки — Фейнманы, Саганы, Дайсон и т. п. — и вообще я единственный непрофессор. Приглашение подписал Шкловский. Только хук: просят, чтобы меня послал през[идиум] польской АН. Как же я с этим пойду в АН? Уж лучше промолчу, а русским пошлю дипломатичный отказ. (Представляете, как бы обиделись наши специалисты?) Так же «уладил отказом» пригл[ашения] в Индию и в Будапешт… А о лотерейной проблеме очень прошу бедному мне, темному, написать.

Сердечно приветствую и шлю поклоны

Станислав Лем