Николай Яковлевич Прокопович и отношения его к Гоголю

Николай Яковлевич Прокопович и отношения его к Гоголю

П. В. Гербеля

(Современник, 1858 г., февраль)[445]

Дорого русскому сердцу имя Гоголя; Гоголь был первым нашим народным, исключительно русским поэтом; никто лучше его не понимал всех оттенков русской жизни и русского характера, никто так поразительно верно не изображал русского общества; лучшие современные деятели нашей литературы могут быть названы последователями Гоголя; на всех их произведениях лежит печать его влияния, следы которого еще долго, вероятно, останутся на русской словесности. Все, что может объяснить подробности жизни Гоголя, условия, при которых он развивался, характер его, как частного человека, все, что было к нему близко и приходило с ним в соприкосновение, заслуживает нашего полного внимания. Статья Гербеля содержит в себе краткую биографию Н. Я. Прокоповича, лучшего друга и школьного товарища нашего великого поэта.[446] Прокопович вместе с Гоголем воспитывался в Нежинском лицее, подружился с ним в молодости и остался близок к нему на всю жизнь. Гоголь часто виделся с ним, когда жил в Петербурге, где Прокопович служил после окончания лицейского курса; во время разлуки они вели между собою постоянную переписку, откровенную, товарищескую беседу, которая бросает яркий свет на личность Гоголя как человека. За границею, в Париже, в Риме, Гоголь любил забывать на время свои заботы, душевные волнения и физические болезни, любил переноситься воображением в веселый кружок прежних товарищей. В письмах своих к Прокоповичу, проникнутых задушевным, теплым чувством, он часто вспоминает лицейские годы и с искренним участием расспрашивает о своих сверстниках. Гоголь видел в Прокоповиче замечательный творческий талант и в письмах своих часто уговаривает его взяться за перо; в литературных опытах Прокоповича действительно заметны проблески истинного таланта, но талант этот никогда не получил полного развития.[447] Прокопович довольствовался скромной должностью учителя, печатал мало и неохотно и решительно не оправдал тех надежд, которые возлагал на него Гоголь. Опыты его прошли незамеченными, и Прокопович как писатель решительно неизвестен в русской литературе. Зато имя его занимает важное место в биографии Гоголя; он помогал нашему поэту делом и советом; в отсутствие его он заведывал изданием его сочинений; ему поручено было высылать Гоголю деньги за границу; его спокойная веселость разгоняла при свидании меланхолию Гоголя; в доме Прокоповича собирался кружок нежинских товарищей, и в этом обществе Гоголь был весел, шутил и сочинял на общих знакомых разные песни и куплеты. В разлуке письма Прокоповича поддерживали в Гоголе веселое расположение духа и служили ему истинной отрадой на чужой стороне. В своей статье Гербель приводит целиком несколько писем Гоголя к Прокоповичу. Письма эти показывают нам, как тесны были их отношения. Гоголь с полной откровенностью говорит в них о своих нуждах, о своих планах и надеждах. Впрочем, в этих дружеских отношениях лучшая роль принадлежала не Гоголю. В большей части своих писем, особенно в тех, которые относятся ко времени печатания «Мертвых душ», Гоголь требует от Прокоповича разного рода услуг и одолжений; видимо злоупотребляет его дружеской предупредительностью и даже иногда, в случае какой-нибудь неудачи или ошибки Прокоповича, дает ему почувствовать свое неудовольствие в каком-нибудь косвенном намеке.[448] «Дельною перепискою» Гоголь называет только такую, в которой дело идет о «Мертвых душах» и об издании его сочинений; во всех письмах он говорит о себе, о своих нуждах и только изредка, для приличия, покровительственным тоном убеждает Прокоповича взяться за перо и развивать свой литературный талант. Гоголя в то время занимали чисто практические, промышленные интересы; в письмах, относящихся ко времени издания сочинений, целые страницы наполнены рассуждениями о шрифте, о бумаге, о цене. Более замечательны другие письма Гоголя, в которых он говорит о состоянии своей души, — письма, относящиеся к последующим годам его жизни, проникнутые унынием, болезненной грустью, полным недоверием к собственным силам. Приводим последнее его письмо, писанное за год до смерти и носящее на себе следы этого мрачного настроения духа:

На твое письмо не отвечал, в ожидании лучшего расположения духа. С нового года напали на меня всякого рода недуги. Все болею и болею; климат допекает. Куда убежать от него, еще не знаю; пока не решился ни на что. Рад, что ты здоров и твое семейство также. По-настоящему следует позабыть свою хандру, когда видишь, что друзья и близкие еще, слава богу, здравствуют. Впрочем, и то сказать: надобно знать честь. Мы с тобой, слава богу, перешли сорок лет и во все это время ничего не знали, кроме хорошего, тогда как иных вся жизнь — одно страдание. Да будет же прежде всего на устах наших благодарность. Болезни приостановили мои занятия «Мертвыми душами», которые пошли было хорошо. Может быть, болезнь, а может быть, и то, что, как поглядишь, какие глупые настают читатели, какие бестолковые ценители, какое отсутствие вкуса… просто не подымаются руки. Странное дело, хоть и знаешь, что труд твой не для какого-нибудь переходного… современной минуты, а все-таки современное неустройство отнимает нужное для него спокойствие. Уведоми меня о себе. Все же и в твоей жизни, как дни ее, повидимому, ни походят один на другой, случится что-нибудь не ежедневное: или прочтется что-нибудь, или услышится, или сама собой, как подарок с неба, почувствуется такая минута, что хотел бы благодарить за нее долго и быть вечно свежим и новым в своей благодарности. Адресуй попрежнему; в дом Талызина, на Никитском бульваре. Супругу и деток обними.

Твой весь Н. Гоголь.

Только в дружеском письме могло так полно обнаружиться состояние души нашего поэта. В каждом слове Гоголя видна болезненная внутренняя пустота, неудовольствие на себя и на других; видно, что в Гоголе уже совершился горестный переворот, вследствие которого он вдался в ханжество и отрекся от лучших своих произведений. Отсюда происходят жалобы его почитателей, которые, конечно, не могли понять его «Переписки с друзьями», показавшей в нем совершенную перемену основных убеждений. В статье Гербеля на первом плане стоит личность Гоголя, заслоняя собою личность Прокоповича. Это довольно понятно. Для биографии Прокоповича нет других материалов, кроме переписки его с Гоголем, к тому же сам Прокопович важен для нас только как друг великого поэта, и потому письма Гоголя, приведенные Гербелем, составляют главный интерес статьи, тем более что они напечатаны в первый раз и до сих пор не были известны.