4
4
Весёлый стих. Поэтическая шутка. Конечно же, они нужны детям, как нужна им озорная игра. И одна из первых доступных ребёнку стихотворных шуток — бесконечное повторение тех же слов, ритмических фраз. Для него свежа радость постижения слова, он остро воспринимает его звучание и готов без конца повторять, переиначивать, подбирать рифмы.
На море, на океане,
На острове на Буяне
Стояла ель,
На ели торчало
Мочало,
Его ветром качало,
А оно всё молчало.
Не начать ли сначала?[8]
Какой ребёнок не скажет «начать!», не потребует двадцать и тридцать раз повторить этот незатейливый стих, наслаждаясь задорным нагнетанием рифм «торчало — мочало — качало — молчало — сначала»?
Знал же всегда народ, что нужны такие стихи детям! Они есть в нашей, в немецкой, французской народной поэзии, особенно много их в английской — и совсем простых присказок, скороговорок, и своего рода словесных лабиринтов, таких, как «Дом, который построил Джек» — первое произведение английской народной поэзии, которое Маршак сделал достоянием русских детей. И с каким искусством!
Нелегко как будто найти синтаксическую конструкцию тяжеловеснее, чем заключительная одиннадцатистрочная фраза с восемью «который»:
Вот два петуха,
Которые будят того пастуха,
Который бранится с коровницей строгою,
Которая доит корову безрогую,
Лягнувшую старого пса без хвоста,
Который за шиворот треплет кота,
Который пугает и ловит синицу,
Которая часто ворует пшеницу,
Которая в тёмном чулане хранится
В доме,
Который построил Джек!
Синтаксическая запутанность и составляет содержание словесной игры. Но запутанность оказывается мнимой. Постепенное усложнение фраз, постепенное нагнетание ритмически чётких придаточных предложений — от одного в первой строфе до десяти в последней, — с повторением в одной фразе-строфе всех предыдущих — снимает тяжеловесность, превращает её в забаву.
«Дом, который построил Джек» отличается от стихотворных шуток типа «Не начать ли сказку сначала» («докучных сказок») тем, что текст не повторяется неизменным — каждая строфа обогащает, усложняет нарисованную в первом двустишии простую картину — «Вот дом, который построил Джек». То, что каждая строфа начинается со слов «Вот» или «А это», подчёркивает связь стиха с изображением.
Но вовсе нет необходимости печатать произведение как подпись к рисункам. Стихотворение в целом как бы воспроизводит обычное для ребёнка занятие — нарисовать дом, пририсовать к нему дерево, потом человека и задуматься, чем ещё усложнить рисунок, чтобы он дал пищу воображению, чтобы можно было, рисуя, бормотать про себя тут же сочиненную к рисунку сказку. «Дом, который построил Джек» словно подсказывает обратную задачу — вот тебе сказка, сделай к ней рисунки.
Это уже не просто игра словами — она сочетается с игрой образами, с постепенным «оживлением» и усложнением картины, нагнетением поступков, небольших приключений. Стоит дом, хранится в чулане пшеница. Вот исходная, ещё статичная картина. А потом вихрь событий. Прилетает синица воровать пшеницу, кот ловит синицу, пёс без хвоста треплет кота, корова лягает пса, старушка доит корову, пастух бранится с коровницей.
И каждое событие оживлено чертой, характеризующей «действующих лиц», — только одной деталью, но острой, запоминающейся. То это забавный внешний признак — корова безрогая, пёс без хвоста; то к внешнему признаку присоединяется черта характера — старушка седая и строгая, ленивый и толстый пастух, который бранится с коровницей.
Каждая строфа — законченный рисунок пером, каждая строка — изобразительно точная деталь рисунка. Так игра повторениями, на которой строятся «докучные сказки», сочетается здесь с другой, тоже встречающейся в фольклоре, игрой словесным рисунком, сменой картин.
Формально «Дом, который построил Джек» — перевод. На самом деле — это мичуринская работа. Маршак так умело привил английскую сказку-игру к русскому стиху, что только иностранное имя Джек напоминает о её происхождении. О нём вспоминаешь так же редко, как об иноземном происхождении картошки. А вместе с тем колорит английского фольклора сохранён!
В «Доме, который построил Джек» весёлая игра словом, повторением слов не только сложнее по конструкции, чем в «докучных сказках» и дразнилках, — она подчинена смысловой задаче — созданию всё усложняющейся картины.
Дальше по этому пути пошел Маршак в «Багаже». Здесь снова игра на повторении великолепно подобранных слов, строк, которые так и просятся на язык — «диван, чемодан, саквояж, корзину, картину, картонку и маленькую собачонку». Но игра включена не в расширяющееся с каждой строфой изображение, как в «Доме, который построил Джек», а в комический сюжет — анекдот о том, как удравшую из багажного вагона собачку подменили большим псом, уверяя даму, что «за время пути собака могла подрасти».
Конечно, наслаждение ребёнка возрастает, если игра словом: не исчерпывает смысл стиха, а становится способом изложения весёлой истории.
Скажем сразу, чтобы не возвращаться к этому, что позже (в 1930 году), создавая стихотворение «Вот какой рассеянный», построенное на чередовании смешных ситуаций, Маршак использовал очень забавную игру словами — на этот раз «перевёртышами» — не как основу стихотворения, а лишь как одно из средств выразительности, усиливающее комичность эпизода:
— Глубокоуважаемый
Вагоноуважатый!
Вагоноуважаемый
Глубокоуважатый!
Нельзя ли у трамвала
Вокзай остановить?
Эта игра словами характеризует героя произведения так же отчётливо и в том же плане, что забавные поступки рассеянного — тоже как бы «перевёрнутые».
Процесс, характерный не только для Маршака, но и для всего первоначального развития советской детской поэзии: началось с поисков выразительных средств, которые обновили бы строй стихотворной речи, приблизили её к особенностям восприятия детей, к их играм, к их способу усвоения языка, познания реального мира и в то же время были бы подлинно художественными. В ту пору игра словом, затейливая шутка часто исчерпывали смысл стихотворения. А потом находки сливались с другими и уже служили широким смысловым, идейным задачам, помогали создавать «большую литературу для маленьких».
В поисках русских соответствий английскому народному стиху — не просто соответствий, а пригодных для специфического читателя (вернее, слушателя) — для малышей, Маршак обрел ту виртуозность стиха, ту свободу владения поэтическим словом, которая позволила ему постоянно расширять диапазон тем, понятий, образов в стихах для детей. Он был мастером в первых же своих произведениях — в них нет срывов, признаков неуверенности, по которым мы узнаем начинающего поэта. А находок очень много, и особенно много потому, что он начал поиски, разведку боем сразу в нескольких направлениях.