VII. Пара слов об эклектике

VII. Пара слов об эклектике

И не такова ли фактически позиция Воронского, профессорски поучающего пролетарских писателей на страницах «Прожектора», что необходимо впитывать лучшие достижения старой литературы? Воронский в своих рецептах фактически рекомендует разделить творчество каждого классика на «овец и козлищ», на объективные и субъективные элементы, овец впитать в себя («Старая литература — не гранитный монумент… а нечто живое и действенное»), а козлищ отдать на потребу историкам. Рассуждение типичного эклектика. Вспомним портрет эклектика, данный Энгельсом в связи с выступлениями Лаврова: «Друг Петр, — лично в высшей степени почтенный русский ученый, — в своей философии является эклектиком, который изо всех различных систем и теорий старается выбрать то, что в них есть наилучшего… Он знает, что во всем есть своя дурная и своя хорошая сторона, и что хорошая сторона должна быть усвоена, а дурная удалена. А так как каждая вещь, каждая личность, каждая теория имеет эти две стороны, хорошую и дурную, то каждая вещь, каждая личность, каждая теория представляется в этом отношении приблизительно настолько же дурной и настолько же хорошей, как и всякая другая. С этой точки зрения было бы нелепо горячиться в защиту или против той или другой из них» (Цит. по предисловию Плеханова к Туну, изд. 1906 г., стр. 13). Не трудно заметить, что основные черты эклектики, намеченные Энгельсом, будучи перенесенными в вопросы строительства пролетарской литературы, совпадают с построением Воронского, Луначарского и др.

Новая система никогда не создавалась путем механического соединения «хороших» элементов старых систем. И в области литературы только диалектическое «освобождение от влияния прошлого и в области идеологии и в области формы» (да, да, не ужасайтесь, тов. Воронский!) может привести к укреплению пролетарской литературы.