ГЛАВА 11 ЛИТЕРАТУРНОЕ ДВИЖЕНИЕ 1870-х ГОДОВ
ГЛАВА 11
ЛИТЕРАТУРНОЕ ДВИЖЕНИЕ 1870-х ГОДОВ
1870-е годы — один из самых сложных периодов не только для русской литературы, но и для русской жизни в целом. У этого времени есть своя содержательность, а также особая структура, афористически зафиксированная H.A. Некрасовым в поэме «Кому на Руси жить хорошо»: «горькое время — горькие песни» и «доброе время — добрые песни» сходятся на одном временном пространстве.
«Крестьянский грех», связанный с эпохой крепостничества, продолжает тяжело тяготеть над сознанием народа, но «свобода», данная ему реформой 1861 г., уже выносит крестьян «...со дна бездонной пропасти // На свет, где нескончаемый // Им уготован пир!». Широта новых возможностей, которые видятся впереди: в необратимо изменившемся характере отношений крестьян с помещиками, в деятельности разночинцев, определившей основополагающую роль демократической интеллигенции для жизни общества, в пробудившемся самосознании личности, давшем литературе образ кающегося дворянина (от карикатурного Оболта-Оболдуе-ва в «Кому на Руси жить хорошо» H.A. Некрасова до «высокого» героя Константина Левина в «Анне Карениной» Л.Н. Толстого: «Без знания того, что я такое и зачем я здесь, нельзя жить»), в предчувствии момента, когда «подымется мускулистая рука миллионов рабочего люда ... и ярмо деспотизма, огражденное солдатскими штыками, разлетится в прах...» (речь П.А. Алексеева на «процессе 50-ти» 9 марта 1877 г.) — делает 70-е годы временем, преображающим настоящее в будущее духом великих перемен. Он запечатлен и в известной толстовской формуле: «У нас все это переворотилось и только укладывается».
Нравственное осознание реформы 1861 г. и ее последствий составляет духовный стержень эпохи и ее социальное содержание. Интеллигенция, выдвинувшаяся из рядов разночинцев: сыновья мелких чиновников, священников, приказчиков, дьячков — озабочена судьбой крестьянства пореформенного времени настолько, что готова оставить все, изменить собственную жизнь и «идти в народ», чтобы помочь ему в нелегкое, кризисное и неспокойное время. В этом смысле действия народников (независимо от степени их политического радикализма) были проникнуты романтикой и направлены на то, чтобы на почве просветительства примирить утопию с реализмом. «Горячая любовь» к крестьянину стала неиссякаемым источником героического пафоса, одушевившего деятелей 70-х годов и подвигнувшего их на подвиг самоотречения, который мог иметь как просветительские, так и революционные способы выражения.
В народничестве, как идеологическом и литературном течении (по свидетельству С.А. Венгерова, термин вошел в обиход в 70-е годы), — идеальное и реальное начала развивались в общем русле, иногда отождествляясь, иногда же резко противореча друг другу. Чувствуя себя духовными преемниками А.И. Герцена, Н.Г. Чернышевского и Д.И. Писарева, народники верили в действенность крестьянской общины — как оплота нравственного «самостоянья» нации, в крестьянский социализм и крестьянскую демократию, к которым они чувствовали себя призванными пролагать реальные пути. Практические, позитивные методы работы с «непросвещенным» народом осмысливались как «музыка будущего» (О.В. Аптекман), приобщение к грубому крестьянскому быту превращалось в священный акт, должный научить: «Как жить по закону природы и правды» (название популярной брошюры В.В. Берви-Флеровского).
Народничество в широком смысле слова основывалось на изучении жизни крестьянской массы, оказавшейся на перепутье между наследием феодализма и веяниями буржуазной городской цивилизации, — с тем чтобы направить эту жизнь по единственно верному пути. Исследуя уникальное в общественном и литературном смысле явление народничества,
A.Н. Пыпин писал, что оно «становилось настоящей профессией: одни, чтобы владеть, наконец, вполне ее содержанием и “слиться” с народом, поселялись в деревне и изучали сельское хозяйство, особенно с его народными приемами; другие исследовали сельскохозяйственные отношения в земской статистике...; третьи ставили своей задачей изучить деревенскую жизнь в ее обыденных случаях и проявлениях, отношения крестьянина дома, с односельчанами, на миру, на промыслах и т. д., исследовать мужицкие типы не по одним чертам характера и темперамента, а именно по хозяйственному и общественному положению».
«Статистику» народной жизни сначала осваивали теоретически, и в этом отношении первостепенна роль русского студенчества. По замечанию современного исследователя народнической литературы А.П. Спасибенко, «студенты, члены кружков, ставили перед собой дилемму «Наука или труд?», т. е. имеют ли они моральное право в условиях господства всенародной тьмы и невежества заниматься наукой или же обязаны, овладев каким-либо ремеслом, пойти в народ и слиться с ним в общем труде и бытии». Кружок
B.М. Александрова и М.А. Натансона, названный позднее кружком чайков-цев (по имени одного из его членов — Н.В. Чайковского), кружок долгу-шинцев (основатель — студент Петербургского технологического института
A.B. Долгушин) и другие народнические организации действовали не только в столицах, но и во многих губернских городах России.
Репрессии правительства вызвали у наиболее решительных представителей нового поколения (П. Войнаральский, Ф. Лермонтов, С. Синегуб, М. Сажин, Н. Чарушин и др.) активный протест и еще более твердое намерение «идти с прежней энергией и удвоенной бодростью к той святой цели, из-за которой мы подверглись преследованиям и ради которой готовы бороться и страдать до последнего вздоха». Горький «вздох» H.A. Некрасова, завершающий стихотворение «Элегия» (1874), по поводу безразличия крестьянской массы к собственному благополучию и моральному развитию: «Увы! не внемлет он — и не дает ответа...» — отражает общее настроение «народных заступников», которые в самые тяжелые времена ощутили себя без поддержки народа и должны были взглянуть на свои надежды и стремления как на прекрасные иллюзии. После 1874 г. часть кружковцев вообще отошла от просветительской и революционной работы, часть же перенесла усилия на зарождающийся рабочий класс.
Идея органического вживания в быт крестьян на новом витке народничества сосуществовала с радикальными революционными идеями, практическим выражением которых стал неуклонный антиправительственный террор (деятельность обществ «Земля и воля», 1876—1879, а затем — «Народная воля», члены которого А.И. Желябов, В.Н. Фигнер, С.Л. Перовская и др. призывали к свержению самодержавия и установлению народовластия). Вторая политическая организация, также вышедшая из недр «Земли и воли» — «Черный передел» (В.Г. Плеханов, В.И. Засулич,
О.В. Аптекман и др.) — придерживалась более умеренных позиций и продолжала разрабатывать пути решения крестьянской проблемы на началах социальной справедливости и гражданского равенства.
Два крыла народничества: либеральное, преисполненное верой в спасительную роль коллективного бытия крестьян — общину, и радикальное, идеологи которого М.А. Бакунин, П.JI. Лавров, П.Н. Ткачев вели интеллигенцию к мысли о правомерности террористических действий, закончившихся убийством Александра II 1 марта 1881 г., — одинаково были несостоятельны в социально-политическом отношении, чего нельзя сказать о нравственном потенциале их интереса к народу. В этическом смысле итогом народничества стали не только передовое общественное умонастроение, не только особое литературное течение, но и необычайно высокий уровень духовных исканий в сочинениях крупнейших писателей современности: М.Е. Салтыкова-Щед-рина, JI.H. Толстого, H.A. Некрасова, Ф.М. Достоевского и др.
КРИТИКА И ПУБЛИЦИСТИКА
Вечные вопросы жизни, «пробным камнем» для решения которых сделалась проблема крестьянства, обусловили неоднородное единство литературы 70-х годов: стирание жанровых граней, сильный автобиографический, « исповедальный » компонент (« болезнь совести », « болезнь мысли », согласно формулам Г.И. Успенского), тяготение к «статистике быта», осмысленной в формах критики и публицистики, не отвергающими и художественную образность. В литературоведении замечено, что писатели-семидесятники стремились «избежать специализации знания, разрушающей единство человека и окружающего его мира...». Они отдают себе отчет в том, что «границы критики и литературы, так же как границы науки и искусства, становятся чрезвычайно подвижными, взаимопроницаемыми. Салтыков-Щедрин сравнительно редко обращался к чистой критике, как это было в 60-е годы; его беллетристические циклы и даже роман “Господа Головлевы” пестрят вкраплениями критических высказываний...».
«Чистая критика», «чистая публицистика» и «беллетристика», возможные в творчестве Достоевского в 60-е годы, теперь стремятся слиться в синтетическое единство «Дневника писателя». В середине 70-х годов Михайловский создает полубеллетристические, полупублицистические, социально-философские циклы «Записки профана», «Вперемежку», «Из дневника и переписки Ивана Непомнящего».
Вокруг ведущих журналов группируются лучшие силы современной критики и литературы. С 1868 г. «Отечественные записки» возглавляют H.A. Некрасов, М.Е. Салтыков-Щедрин, Г.З. Елисеев. В журнале «Дело», продолжающем традиции «Русского слова», проводится демократическая программа его издателей — Г.Е. Благосветлова и Н.В. Шелгунова. Ясно выраженное общественное лицо отдельного писателя, критика и шире — журнала становится обязательным условием его признания, серьезного интереса к нему со стороны широкой публики. «Односторонность» (H.H. Златоврат-ский) народнических устремлений не исключает, а, скорее, предполагает обращение к многообразному кругу проблем, к поискам общечеловеческих (а не только политических) глубинных решений. Поэтому на страницах «Отечественных записок» встретились Г.И. Успенский и А.Н. Островский,
В.А. Слепцов и А.Н. Плещеев, H. Н. Златовратский и С.Я. Надсон.
Еще более полемически острой стала позиция ведущего критика «Отечественных записок» М.Е. Салтыкова-Щедрина. Его статьи «Благонамеренные речи», «Напрасные опасения», «Насущные потребности литературы» , рецензии на произведения современных авторов (так называемые антинигилистические романы, сочинения сатириков-обличителей либерального толка, новые разновидности «натурализма») нацелены на то, чтобы обрушиваться на эти явления «с высоты общечеловеческого и своего личного достоинства» (С.Н. Кривенко). К произведениям «без тенденции» (романы Л.Н. Толстого, Ф.М. Достоевского, И.С. Тургенева, И.А. Гончарова) в основном обращались другие критики: Н.К. Михайловский, А.М. Скабичевский, М.К. Цебрикова. Народная тема в литературе интересует Щедрина как социолога, общественного деятеля и как писателя, анализирующего разные способы освещения и подхода к этой теме. Между повестями Д.В. Григоровича и рассказами Н.В. Успенского пролегает эпоха, но художественно тема крестьянства — ни в сентиментально-идиллическом, ни в грубо-обнаженном выражении — по его мнению, не является исчерпанной. Единственно правомерным в данное время признается жанр романа: «главным действующим лицом и главным типом» в нем явится «целая народная среда». Щедрин приводит в пример роман Ф.М. Решетникова «Где лучше?», который, при всех недостатках, доказал собой, что «русская простонародная жизнь дает достаточно материала для романа».
Критические выступления идеолога народнического направления Н.К. Михайловского (1842—1904) и его сподвижника (хотя и во многом самостоятельного) А.М. Скабичевского (1838—1910) подтвердили мысль H.H. Златовратского: «новое» в 70-е годы «заключается ... не в том, чтобы абсолютно не было известно ранее...» Учение Михайловского о «типах» и «степенях» развития личности и целых общественных формаций, опираясь на философию позитивизма, подводило к выводу о том, что «по типу» первобытный строй и современная крестьянская община выше превосходящего их в «степени», но ущемляющего личность цивилизованного общества. В переломную эпоху народ терзает осознание собственной «бесчестной слабости»; для дворян более значима не проблема «чести», а проблема «совести», поэтому и в литературе появляется группа «кающихся дворян». Иногда к ней причислялись писатели, в действительности не вполне отвечающие данной теоретической концепции, например Г.И. Успенский, переосмысленный критиком в духе стандартов, отвечающих его народнической доктрине.
Разночинцы, по мнению Михайловского, несут в себе идеальное сочетание «совести» и «чести»: их значимость — в «новой точке зрения, которая состояла в подчинении общих категорий цивилизации идее народа». Решительно разошелся критик с H.A. Добролюбовым и поддержавшими его народниками-современниками в оценке творчества И.С. Тургенева как «специалиста по части “уловления момента”, ... изобразителя “новых людей”». В тургеневских образах Михайловский увидел и оценил не исторические, а вечные типы — это гамлеты, донкихоты и «волевые» натуры, к которым принадлежат Инсаров и Базаров.
В 70-е годы написаны программные статьи Михайловского, раскрывающие «формулу прогресса», а также «Десница и шуйца Льва Толстого», «Вольница и подвижники»; с 1872 г. он вел в «Отечественных записках» литературно-общественные обозрения, имеющие форму «записок», «литературных заметок» и других маргинальных жанров, калейдоскопически отразивших в себе живую картину современности.
А.М. Скабичевский, в свою очередь, с полным основанием считал себя «семидесятником». Несмотря на известную ограниченность, связанную с ориентацией на народническую идеологию, его статьи о Г. Успенском и писателях-народниках, Л. Толстом, обобщающий цикл «Сорок лет русской критики», написанные в данный период, внесли свой вклад в развитие отечественной прогрессивной критики.
Некоторая упрощенность, антиисторизм характерны и для воззрений крупного критика 70-х годов Н.В. Шелгунова (1824—1891), активно выступавшего в журнале «Дело». Как и Щедрин, Шелгунов полагал, что литературное произведение всегда целенаправленно, «тенденциозно». Но в своем идейном и этическом максимализме критик не всегда отделял задачи творчества от тех, которые решает публицистика. Такой позицией заведомо предопределялась недооценка Пушкина и всей его «отжившей школы». По поводу драматургии А.Н. Островского Шелгунов, например, задавался вопросом: «Да хотел ли ... г. Островский сказать в своих сочинениях то, что сказал по поводу их Добролюбов в “Темном царстве”?» Характерны заглавия статей 70-х годов: «Бессилие творческой мысли», «Нехудожественный роман», «Двоедушие эстетического консерватизма», «Попытки русского сознания», «Философия застоя». В литературе и обществе Шелгунова по-настоящему привлекают романтические искания личности, ее бунт против общественных «основ». С «прогрессивным романтизмом» он соотносит и басенное творчество Крылова, и «Горе от ума» Грибоедова. Грибоедовская комедия вообще обретает в 70-е годы новую жизнь: появляются критический этюд И.А. Гончарова «Мильон терзаний», статьи М.В. Авдеева «Наше общество (1820—1870) в героях и героинях литературы», где Чацкому отведена немаловажная роль.
Активно проявляют себя не только критики народнического направления, но и представители иных идейно-эстетических ориентаций. «Почвенник» H.H. Страхов (1828—1896) вновь поднимает проблему Гоголя-художника («Об иронии в русской литературе», 1875), вопросо «народности» в поэзии («Некрасов и Полонский», «Некрасов — Минаев — Курочкин», 1870); одним из немногих признает высокие достоинства толстовского романа-эпопеи («Критический разбор «Войны и мира», 1871). Отличался от других периодических изданий журнал «Вестник Европы» М.М. Стасюлевича: его значимость определялась участием видных ученых и публицистов А.Н. Пыпина, Н.И. Костомарова, В.Д. Спасовича, Е.И. У тина. К официально-охранительным органам приближались «Русский вестник» и «Московские ведомости» М.Н. Каткова, «Гражданин»
В.П. Мещерского, «Новое время» A.C. Суворина.
ПРОЗА 1870-х ГОДОВ
В прозе обновляется жанр демократического романа, в котором пишут Д.К. Гире («Старая и юная Россия»), И.В. Омулевский («Шаг за шагом»), И.А. Кущевский («Николай Негорев, или Благополучный россиянин»), Ф.М. Решетников («Где лучше?», «Свой хлеб»), А.К. Шеллер-Михайлов («Под гнетом окружающего», «Вразброд», «Лес рубят — щепки летят»), Д.Л. Мордовцев («Новые русские люди», «Знамение времени»). Наряду с активно развивающимся жанром романа продолжается и эволюция малых жанров, в особенности очерка. В 70-е годы очерк и роман взаимодействуют, обогащаясь художественными открытиями друг друга. Углубляются традиции 60-х годов, заложенные произведениями Левитова, Слепцова,
Н.В. и Г.И. Успенских.
Для писателей-народников характерен пристальный интерес к народной жизни в настоящем, а также к ее истокам и обычаям, к народным типам в их историческом развитии. Общая тема произведений Н.И. Наумова, П.Д. Нефедова, П.В. Засодимского, Н.Н. Златовратского, Н.Е. Ка-ронина-Петропавловского, С.М. Степняка-Кравчинского, А.О. Осиповича-Новодворского, А.И. Эртеля — пореформенная российская деревня. С этой темой тесно связан другой аспект народнической литературы — исследование духовных исканий прогрессивной разночинной интеллигенции.
Писатели-народники следовали завету Г.И. Успенского, как-то сказавшего: «Мы решаемся спуститься в самую глубь мелочей народной жизни...»
К старшему поколению писателей-народников принадлежит Филипп Диомидович Нефедов (1838—1902). Наблюдения над жизнью села Иванова (в начале 70-х годов — Иваново-Вознесенск) и окрестных деревень послужили начинающему писателю материалом для очерков и статей «Девичник», «Наши фабрики и заводы», вызвавших сочувствие демократических кругов и негодование дельцов-промышленников. Известность принес Нефедову сборник рассказов «На миру», куда вошли щемящие душу зарисовки народного быта: «Крестьянское горе», «Безоброчный».
Несмотря на правдивое, фактически точное изображение жизни крестьян и рабочих в ряде произведений, в целом писатель тяготел к идеализации патриархального мира с его общинным укладом («Ионыч», «Стеня Дубков») и неприятию всего, что пришло из города с его фабричными порядками («Чудесник Варнава»).
Интересовался Нефедов и жизнью других народов России, бедственным положением переселенцев. Вклад его в демократическую литературу немаловажен, хотя и скромен, как и заслуги многих забытых теперь «старателей русской земли» (М.Е. Салтыков-Щедрин).
В ту же пору вошел в литературу и Николай Иванович Наумов (1838— 1901). Он принадлежал к видным деятелям народничества 60—70-х годов, входил в его революционное крыло. Жизнь и творчество Наумова тесно связаны с Сибирью, круг его писательских интересов замыкался на насущных проблемах жизни сибирского крестьянства. В «Деле» и «Отечественных записках» публиковались его очерки и рассказы о положении в пореформенной деревне, об угнетении народа на золотых приисках: «Деревенский торгаш», «Юровая», «Крестьянскиевыборы», «Мирскойучет», «Еж». Выступления мужиков на деревенских сходках напоминали в его сочинениях речи пропагандистов-народников во время «хождения в народ». Достоинства произведений Наумова определялись их своевременностью, хорошим знанием экономики, быта, уклада крестьянской жизни, симпатией к простым труженикам, естественностью и живостью рассказа.
Как и Нефедов, Наумов не избежал идеализации крестьянской общины и схематизма в изображении отдельных черт эпохи. В позднейшем творчестве заметнее стала тенденция к морализаторству (сборники «В тихом омуте», «В забытом краю», повесть «Паутина»).
Неотделима от народнического движения литературная деятельность Николая Николаевича Златовратского (1845—1911) — автора знаменитого романа «Устои». Выходец из разночинной среды, Златовратский рано начал сотрудничать в демократических изданиях, беря за образец произведения М.Е. Салтыкова-Щедрина и H.A. Некрасова. В его сочинениях «Крестьяне-присяжные», «В артели» (1874—1875) заметно их влияние. Искания народнической интеллигенции отражены в повести «Золотые сердца», где романтически облагораживаются поведение народников, смирение и терпеливость крестьянства, окрашенные религиозностью.
К лучшим произведениям писателя относится роман «Устои. История одной деревни» (1878—1883). Анализируя текст романа, литературовед
В.Б. Соколов отмечает: «Крестьянство показано в тот момент, когда “жизнь поставила задачи столь глубокие и великие, которые не стояли никогда перед старой правдой ... труждающихся и обремененных” во времена крепостного права. В столкновение противоположных сил в деревне — хозяйственных мужиков, кулаков, нарождающейся сельской буржуазии и бедняцкой улицы — были вовлечены и рисуемые писателем с явной симпатией “народные романтики” Ульяна Мосевна и Мин, которых особенно угнетало “неопределенное ощущение неполноты в прежней цельности и округленности”... Их положение в гуще социальных противоречий в деревне являет собой ... несоответствие между субъективным стремлением отстоять старую правду, законы мирской справедливости и объективным ходом экономического развития».
К числу персонажей, которым сочувствует писатель, относятся и такие поборники общинных порядков, как Мосей Волк и Филаретушка. Но внук Волка Петр выступает уже представителем новых принципов хозяйствования, неотвратимость которых при всей симпатии к патриархальности осознает и сам автор. Создатель замечательных сочинений на крестьянскую тему: «Авраам», «Деревенский король Лир», «Горе старого Кабана», «Деревенские будни», «Очерки деревенского настроения» — Златовратский постепенно теряет значение в литературе после разгрома народничества и развенчания посеянных им иллюзий.
Сложная картина литературного движения 70-х годов показывает, что народническая проза никогда не была зеркальным отражением народнической идеологии, и это позволяет соотносить ее с произведениями писа-телей-классиков, для которых таким же животрепещущим был народный вопрос («Бесы», «Подросток», «Братья Карамазовы» Ф.М. Достоевского, «Анна Каренина» Л.Н. Толстого, «Новь» И.С. Тургенева, «На ножах» и «Соборяне» Н.С. Лескова и др.).
Герои 70-х годов нравственно измеряются тем, насколько они близки народной «почве» или оторваны, отделены от нее. Политический авантюризм так же, как и позиция Николая Ставрогина, поставившего себя «выше» добра и зла, в романе Ф.М. Достоевского «Бесы» — следствие полного разобщения образованного сословия с народом, неспособности его уверовать, что «Бог есть синтетическая личность всего народа, взятого с начала его и до конца». Вера в Бога и в народ неразделимы в моральных исканиях Левина в «Анне Карениной» Л.Н. Толстого. Как выражение уверенности в том, что возможно познать их и духовно приобщиться к ним, звучат итоговые выводы героя: «Я освободился от обмана, я узнал хозяина». По наблюдению Е.И. Анненковой, И.С. Тургеневу в романе «Новь» «удалось предугадать тот внутренний трагизм народнического движения, который постепенно открывался и самим участникам его, и писателям, обращавшимся к теме «хождения в народ».
Столкновение атеистически-материальных и религиозно-идеалистических тенденций во взгляде на человека обострил начатый уже в 60-е годы спор между нигилистами и антинигилистами. Неоднозначная интерпретация «новых людей» в романах Д.Л. Мордовцева и И.А. Кущевского прокладывает путь жанру антинигилистического романа («На ножах» Лескова, «Марина из Алого Рога» Маркевича, «Кровавый пуф» Крестовского, «Меж двух огней» Авдеева, «Марево» Клюшникова и др.). Нигилист в этих произведениях выступает под знаком «бесовщины». «Поведение нигилиста, — отмечает H.H. Старыгина, — моделируется так, что вызывает в памяти читателя (при подсказке автора) бесовские знаки-симво-лы...». Они закрепляют основные мотивы ... лжеапостольства, мошенничества, разбойничества, сумасшествия, игры» и характеризуются выражением «бес попутал».
Нигилистам противостоят герои-«праведники», соединяющие в себе национальные и христианские черты; героини, посвятившие себя «обыкновенной» — бытовой, семейной жизни. Вместе с тем, в определенности женских образов просматривается мифологический, сказочно-фольклор-ный пласт. Семиотика жанра, таким образом, по-своему отражает «световую» гамму времени, которую позднее формульно обобщит Толстой: «И свет во тьме светит».
В самом конце 70-х годов появляются первые рассказы В.Г. Короленко, начинает активно печататься В.М. Гаршин. В новую фазу развития вступает реалистический метод, подготавливая прозаические опыты А.П. Чехова и в более отдаленной перспективе — М. Горького.
ПОЭЗИЯ 1870-х ГОДОВ
Если в 1860-е годы интерес к поэзии заметно вытесняется вниманием к художественной и критико-публицистической прозе, то в 1870-е годы наблюдается резкий взлет поэтического творчества, «особенная стихомания» (А.М. Скабический). Волна романтических настроений перекрывает скептический взгляд на поэзию — теперь ни одно из публичных выступлений, собраний не обходится без стихов агитационного характера. Появляется плеяда поэтов-народников: H.A. Морозов, М.Д. Муравский,
С.С. Синегуб, Д.А. Клеменц, A.A. Ольхин. Одновременно оживляется деятельность поэтов прежнего поколения, ищущих новых образов, чтобы прозреть единство в раздробленной современной действительности: A.A. Фета, А.Н. Майкова, Я.П. Полонского, А.Н. Апухтина, К.К. Случев-ского, А.К. Толстого. В конце десятилетия в поэзию входят С.Я. Надсон, П.Ф. Якубович, Н.М. Минский, A.A. Голенищев-Кутузов.
В изменившихся условиях углубляется художественное взаимодействие двух направлений: некрасовского, гражданского, и фетовского, «чистого искусства». Обогащается поэзия за счет талантливых переводов Шарля Бодлера Н. Курочкиным и Д. Минаевым. В начале 70-х годов в Москве создается творческое объединение поэтов-самоучек, душой которого стали И.З. Суриков, а позднее С.Д. Дрожжин.
Поэзия народников обладала ярко выраженными качествами поэтической публицистики. Признавая художественное несовершенство своей продукции, они были полны достоинства, понимая, что оно определяется этическими свойствами. Как писал в предисловии к сборнику «Из-за решетки» Г. Лопатин, «в великие исторические моменты ... поэт бросает лиру и хватается за меч, за кинжал, за перо памфлетиста, за апостольский посох и грядет на служение идеалу не только словом, но и делом». Чтобы лучше быть понятыми простыми людьми, народники широко прибегали к фольклору, стилизуя свои стихи под былины, народные песни, поэмы-сказки. Вдохновленные любовью к свободе, они постепенно пришли к настроениям жертвенности и самоотречения, безысходной душевной тоски. Образ мученика в терновом венце становится символическим для поэзии народников:
Горошек красный, полевой Сквозь чащу терна пробивался,
На куст терновника густой Гирляндой легкою взвивался.
Когда ж в час полдня с высоты Лучи цветы горошка грели,
Как пятна крови, те цветы В кустах терновника алели...
(С. Синегуб, «Терн»)
Традиции «некрасовской школы» в русской поэзии продолжили и поддержали такие поэты, как В. Курочкин, Д. Минаев, П. Вейнберг, А. Жем-чужников, И. Суриков, С. Дрожжин. Самые талантливые из них — В. Курочкин, Д. Минаев, А. Жемчужников.
Василий Курочкин — признанный стихотворец, умело владевший стихом. Современники отмечали, что стих Курочкина — «сильный, бойкий и отличающийся затейливыми и звучными рифмами. Одно из лучших стихотворений Курочкина, написанных в 1870 году, — «Стихийная сила». В нем поэт выразил протест против засилья в его время «Грубой силы, стихийной силы».
Столь же изобретательным мастером стиха и необычной рифмовки был и Д. Минаев (вот, например, его знаменитые строки: «Даже к финским скалам бурым Обращаюсь с каламбуром»). К тому же он обладал импровизаторским талантом. Ему ничего не стоило мгновенно сочинить колкую эпиграмму или любую заданную тему выразить стихами. Как и другие поэты-сатирики, он пользовался литературной маской с «говорящей» фамилией (Михаил Бурбонов). В 1870-е годы он высмеивал поэтов «чистого искусства» («Поэт понимает, как плачут цветы...»), писал пафосные стихи в защиту сатирического смеха («Смех»), издевался над сановными ворами («Житейская иерархия») и много переводил из европейских поэтов.
Алексей Жемчужников некогда был одним из авторов знаменитого Козьмы Пруткова, но затем отошел от воплощения в стихах этого образа. Как поэт, Жемчужников, с одной стороны, тяготел к «чистому лиризму», что отмечал еще Владимир Соловьев, но в нем жил и гражданин-проповедник. Это тоже не укрылось от В. Соловьева: «Преобладающий элемент в поэзии Жемчужникова — искреннее, глубоко прочувствованное и метко выраженное негодование на общественную ложь». Жемчужников любил доводить до абсурда административные фантазии и открыто проповедовать высокие нравственные принципы. В 1870-е годы он написал несколько острых эпиграмм («Нашему прогрессу», «Нашей цензуре» и др.). В стихотворении «Нашей цензуре» он писал:
Тебя уж нет! Рука твоя Не подымается, чтоб херить, —
Но дух твой с нами, и нельзя В его бессмертие не верить!..
Вместе с тем в Жемчужникове всегда жил тонкий и проникновенный лирик, воспевший природу среднерусской полосы («Осенние журавли» и др.). В поэзии Жемчужникова выразилась любовь к родному краю и вообще к жизни, которую он не переставал славить («О жизнь! Я вновь ее люблю...») и взаимную любовь которой к себе всегда с благодарностью ощущал:
Кровь льется в жилах горячо;
Есть чувство бодрости и мощи;
Кукушка много лет еще Сулит любезно мне из рощи;
Привет мне добрый шлют поля,
Подобный дружбы поцелую,
И ветерок, со мной шаля,
Мне треплет бороду седую...
О, жизнь! Я ею вновь любим И вновь люблю ее взаимно...
Стихом участвую моим Я в хоре жизненного гимна.
Поэзия Жемчужникова удержалась в литературе не только в 1870-е, но и в 1880-е и в 1890-е годы — во время ломки эпох и пересмотра эстетических ориентиров. Традиционная по форме, она несла с собой крепость духа, твердые и гуманные жизненные принципы. Недаром до конца дней маститого поэта сопровождали лестные оценки его творчества: «поэт-гу-манист», «поэт бодрого лиризма», «уцелевший колосс доброй старой русской литературной нивы», «певец гражданской чести».
В 1870-е годы в русской поэзии начинает выдвигаться и новое поколение, которое в полный голос заявит о себе уже в 1880—1890-е годы.
Основные понятия
Народничество, народники, община, критика, тенденциозность, демократический роман, антинигилистический роман, народническая поэзия, поэты некрасовской традиции.
Вопросы и задания
1. Расскажите об основных журналах эпохи и основных критиках эпохи. О чем они писали и о чем спорили?
2. Расскажите о ведущих тенденциях в развитии прозы. Каковы главные фигуры народнического движения 1870-х годов? Какие жанры преобладали в прозе народников? Какие писатели противостояли народникам и в чем это проявилось?
3. Дайте анализ состояния поэзии 1870-х годов.
Литература
Тура Виктор. Народный печальник. — В его кн.: Времен соединение. Очерки. Портреты. Этюды. Обзоры. Архангельск, 1985.
История русского романа. Т. 2. М.; JL, 1964.
Кантор В. Безыдеальная критика (Литературно-эстетические взгляды и судьба А.М. Скабичевского) // «Вопросы литературы», 1986, № 3.
Кантор В.К. Катков и крушение эстетики либерализма // «Вопросы литературы», 1973, № 5.
Коновалов В.Н. Народническая литературная критика. Казань, 1975.
Осъмаков Н.В. Поэзия революционного народничества. М., 1961.
Покусаев Е. Алексей Михайлович Жемчужников. — В кн.: Жем-чужников А.М. Избранные произведения. М.; Л., 1963.
Скатов H.H. Некрасов и поэты некрасовского направления. — В его кн.: Современники и продолжатели. Очерки. М., 1986.
Соколов Н.И. Русская литература и народничество. Л., 1971.
Спасибенко А. Писатели-народники. М., 1968.
Твардовская В А. Идеология пореформенного самодержавия. М., 1978.
Уляндров У.Ф. И.А. Кущевский. — В кн.: История русской литературы Сибири. Т. 1. Новосибирск, 1975.
Якушин Н.И. По градам и весям. Очерк жизни и творчества П.В. Засодимского. Архангельск, 1965.