51

51

27/Х-<19>56 <Манчестер>

Дорогой Юрий Павлович

Сейчас получил Ваше письмо. Отвечаю не на мысли, а только по делу, ибо спешу (да и мысли Ваши в части, касающейся «Опытов», излишне пессимистичны!)

Я как раз на днях стал писать о Штейгере. Но меня смутило то, что Вы просите «не больше 8 страниц». Я пишу не о Штейгере, в сущности, а взгляд и нечто о стихах вообще, отрывочно, кусочками, и то, как я это задумал, едва ли уложится в 8 страниц (по 25–28 строк машинки в страницу). Пожалуй, будет больше (м<ожет> б<ыть>, 12). Впрочем, ни в чем еще не уверен. Но если нет места — отложите на следующий номер. Я ни в малейшей претензии не буду, и это лучше, чем сокращение. Название предположительно — «О Штейгере, о стихах, о поэзии и о прочем». Штейгер — только предлог, а речь обо всем и ни о чем. Пришлю вскоре, дней через 5 самое позднее. А о Червинской писать не хочу: не знаю точно почему, но не могу[298]. В том, что я по поводу Штейгера уже набросал, есть упоминание о ней, довольно лестное, хоть и с оговорками[299].

В Вашем оглавлении меня смущает Цветаева, опять со своей чепухой (простите!) к Штейгеру[300], а отчасти Померанцев о Ив<анове>— Одоевцевой: воображаю, чего он нагородил и каких философов процитировал![301]

Если бы Флоровский написал что-нибудь о моих богохульных «Комментариях», я был бы очень рад[302]. Поверьте, литературное заступничество мне совершенно безразлично, как и брань. Но тут — Другое. Я убежден, что в моей статье богохульства и кощунства нет, и пусть 10 митрополитов будут другого мнения, я остаюсь при своем. Церковь губит саму себя, а митрополиты и священники ее в пропасть подталкивают.

Ваша г-жа <нрзб> — ужас! Неужели у Вас могла быть 1/1000 сомнения, не поместить ли ее[303].

До свидания, дорогой Юрий Павлович. Крепко жму руку. Я в Манчестере до 12–15 декабря, потом на месяц — Париж.

Ваш Г.Адамович.