Мечта Эйзенштейна

Облекаясь в медиаформу, литературное творчество выходит в сопредельные и смежные области. На буктрейлер можно посмотреть глазами искусствоведа, культуролога, экономиста. Для первого это визуализация словесности, для второго – способ публичной презентации текста, для третьего – инструмент книгоиздательского маркетинга. Выходит, буктрейлер имеет прямое отношение к литературе, но не является предметом литературоведения.

С одной стороны, трейлер частично воплотил мечту режиссёра Сергея Эйзенштейна о трёхмерной «книге-шаре», в которой возможно «единовременное и взаимное проникновение» отдельных фрагментов. Текст в видеоформате становится поликодовым – состоящим из словесных, зрительных и мелодических элементов. Это и придаёт произведению «шарообразность», расширяя возможности его восприятия (непрофессиональным читателем) и пространство интерпретации (читателем-специалистом).

С другой стороны, содержание книги не равно механической сумме идей, система образов не тождественна совокупности художественных деталей. Однако создатели буктрейлеров часто используют именно такой подход – репродуцирование разрозненных фрагментов текста, фрагментарное воспроизведение отдельных образов. Превращаясь в клип, текст «демонтируется», утрачивает целостность. Аналогично при компьютерном переводе текстовых программ иногда возникает т. н. «код абракадабры» – хаотический набор графических знаков. Визуальное перевоплощение оборачивается текстовым развоплощением. Но такова клиповая основа всей современной культуры: мозаичность, дробность, дискретность.

В качестве иллюстрации приведём анимационный ролик к роману Германа Садулаева «Таблетка». В течение 1 минуты 24 секунд демонстрируется следующее: офисный клерк за компьютером ? панорама мегаполиса ? в одном из домов выделяется светящееся окно ? в окне виден человек, смотрящий телевизор в тёмной комнате ? в той же комнате человек спит и видит сон о всадниках с луками ? экран штабелируется ломтиками картофеля-фри, поверх которых ложится обложка книги ? снова тот же клерк в офисе… Далее всё то же самое повторяется на высокой скорости: человеческая фигурка несколько раз быстро проползает на четвереньках по «картофельному» слайду и утыкается в горку таблеток ? картофельные ломтики замещаются таблетками ? таблетки заполняют весь экран ? снова вид книжной обложки ? явление дьяволоподобной фигуры в костюме с галстуком… В какой-то момент изображаемое становится «кодом абракадабры», превращаясь в мешанину образов и знаков.

О. Редон «Глаз и шар» (1898)

Вообще, конечно, пересказывать буктрейлер – всё равно что пересказывать анекдот: получается не ахти. Но кое-что понять всё же можно. Итак, что мы видим? Общее содержание книги подаётся с помощью незамысловатых, но легко узнаваемых символов: компьютер, телевизор, мегаполис, фаст-фуд, схематичная человеческая фигура. И таблетка как ключевой образ романа. Но общий информационный посыл понятен, а большего-то и не требуется, главное – зацепить внимание потенциального читателя и побудить к повторному просмотру.

Тематическая картинка и есть тот крючок, на который ловится носитель клипового сознания. Поэтому «развоплощение» текста корректнее считать не отрицательным свойством, а объективной особенностью буктрейлера. Он полностью соответствует формату эпохи и в целом удовлетворяет запросы аудитории.

Однако есть другой, более скрытый и неоднозначный момент. В любом, даже мастерски сделанном видеоролике есть элемент насилия над читательским воображением. Почему? Если буктрейлер появляется до выхода книги, то представляет собой типичный симулякр – вторичный продукт в отсутствие первичного, копию без оригинала. Причём копия приблизительна, неточна и непропорциональна. Читатель оказывается в положении футбольного арбитра, вынужденного судить не сам матч, а телетрансляцию отдельных моментов игры с применением операторских спецэффектов.

Ф. Гойя «Полёт фантазии» (1799)

Кроме того, просмотр, предваряющий чтение, заставляет воображать обстановку, атмосферу, героев повествования такими, какими их увидели создатели трейлера. Чем эстетически ярче и технически сложнее ролик – тем активнее он отбирает пищу у фантазии и превращается в самодовлеющую сущность. Картинка забивает слово, текст заслоняется зрелищем.