36

36

18, Av<enue> Jean Jaures GagnyS/O 6 февраля <1961 r.>

Дорогой Владимир Федрович,

Я опять целую вечность не отвечала на Ваше такое дружественное письмо.

Но на этот раз у меня было смягчающее вину обстоятельство — я была очень больна, с жаром в 40,5. У нас тут злостная эпидемия гриппа, к тому же возвратного.

Но что меня удивляло, у меня ровно ничего не болело, так что хворать оказалось даже довольно приятно и даже утешительно.

Я все еще лежу в постели и, как всегда после сильной болезни, поглядываю на окружающее радостным взглядом. Все мне кажется лучше и милее, чем шесть недель тому назад. Жаль только, что пришлось пропустить столько литсобытий больших и малых.

Вот и вчера был доклад[247] редактора «Граней» Тарасовой с забавными прениями, в которых нес чепуху Померанцев.

Сегодня Тарасова приезжала в Gagny и навестила меня. Она преславная и удивительно не по-эмигрантски уютна и добродушна. Здесь она всем очень нравится — даже жене Терапиано, которая не любит ни стихов, ни поэтов, к сожалению. Но она все же хороший человек, хотя и антипоэтический.

Я все еще не поблагодарила Вас за Ваше согласие написать о моих стихах. Спасибо большое. Адамович сказал, что Вы можете обо мне написать «как никто», и вообще неожиданно наговорил массу лестного о Вашем уме и вкусе. Неожиданно — оттого что от него другим всегда ждешь скорее осуждения, чем похвалы. Но о Вас он говорил так вдумчиво и серьезно, что я не могу не передать Вам его мнения о Вас, очень лестного.

Он, конечно, капризен в своих суждениях, но он по-настоящему умен, и похвала его не должна Вас оставить безразличным.

О пальто Ю<рия> К<онстантиновича> не огорчайтесь слишком. Раз не удалось, то и беды большой нет. Тем более что он ведь о моей «вылазке на одежном фронте» и не подозревает. И значит, все в порядке.

Я не помню, писала ли я Вам, что у меня обнаружилась очень похожая карточка Г<еоргия> В<ладимировича>. Если хотите, я ее пересниму для Вас.

К сожалению, как Вы и сами знаете, книга стихов ничего, кроме «славы», не приносит — никакого гонорара. Поэтому нужно, чтобы она «прогремела, как гром». А то уже слишком обидно. «Для того ли я, Господи, пела?» и т. д.

Еще раз спасибо, что Вы хотите мне помочь прогреметь. Я Вам действительно благодарна от всего сердца. Пусть Вам и всем Вашим будет хорошо. Душевно Ваша

И. Одоевцева

<На полях:> Очень меня тронуло, что бедный Бобка спит в пальто. Неужели собачья старость так же печальна, как человеческая. Все же она, наверное, не так отвратительна. Среди каких стариков и старух мне приходится жить.