Сцены политической жизни

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Сцены политической жизни

О ТРЁХ НАИБОЛЕЕ ЗНАЧИТЕЛЬНЫХ драматических спектаклях, разыгранных на политических подмостках Санкт-Петербурга во второй половине XVIII века, фольклорные версии которых дошли до нас в мифах, преданиях и легендах, следует сказать особо. Все они удивительно схожи по социальному составу главных действующих лиц и декорациям. В первом представлено короткое царствование императора Петра III, бесславно закончившееся в Ропшинском дворце, покои которого были превращены в тюрьму. Во втором – трагическая судьба и гибель несчастного царя Иоанна Антоновича в секретном застенке Шлиссельбургской крепости. В третьем – фантастическая история и смерть в казематах Петропавловской крепости претендентки на российский престол, загадочной княжны Таракановой. Шекспировский драматизм интриг и впечатляющая яркость мизансцен в представленных публике спектаклях была достигнута благодаря недюжинному таланту режиссёра и постановщика всех трёх представлений – Екатерине II.

Короткое, продолжавшееся всего полгода, царствование Петра III оставило о себе память в фольклоре только благодаря нелепому и смешному поведению императора, не подобающему высокому положению русского государя. По свидетельству современников, несуразная от природы внешность Петра III становилась ещё более курьёзной в прусской военной форме, в сапогах настолько высоких, что император вынужден был ходить и сидеть, не сгибая колен. Большая шляпа прикрывала его маленькое и, как утверждали многие, злое лицо, которое он к тому же постоянно искажал в кривлянии. Всё свободное время он проводил, муштруя специально выписанных для этого из Германии несчастных голштинцев, в пьяных застольях с немногими друзьями да в оргиях с фрейлинами своей юной жены, которой он пренебрегал практически с самого начала супружеской жизни. Он был смешон и вызывал сочувственное снисхождение у деятельной, умной, обаятельной Екатерины и её близкого окружения.

Император Пётр III

Соответственно он вёл себя даже с представителями иностранных государств. Так, особой милостью пользовался у него посланник прусского короля. Однажды Петру Фёдоровичу захотелось, чтобы его молодой друг непременно воспользовался благосклонностью юных женщин из его окружения. Он запер посланника с ними в отдельной комнате, а сам с обнажённой шпагой встал у дверей. Когда же к нему с бумагами явился канцлер, то он сурово отрезал: «Отдайте свой отчет в другой раз, вы видите, что я солдат».

Даже те немногие положительные для страны указы, которые успел подписать Пётр III, будучи императором, народная память связывает не с его государственной мудростью, а со счастливым совпадением анекдотических обстоятельств. Так, будто бы, заранее сговорившись с друзьями, Кирилл Разумовский во время одного из застолий крикнул ближайшему собутыльнику императора страшное «слово и дело» за то, что тот якобы оскорбил государя, не выпив за его здоровье бокал до дна. Дело могло закончиться печально, если бы придворные не начали наперебой уговаривать государя ликвидировать Тайную канцелярию. Пьяный и разгорячённый Пётр тут же подписал манифест, заранее подготовленный его секретарём Волковым.

Императрица Екатерина II

В аналогичной ситуации был подписан, согласно легенде, и другой манифест – «О даровании свободы и вольности всему российскому дворянству». Однажды, дабы скрыть от своей официальной любовницы Елизаветы Романовны Воронцовой, что в эту ночь он будет веселиться с княгиней Куракиной, Пётр сказал в её присутствии известному нам Волкову, что просит его задержаться в кабинете на всю ночь, так как к утру им двоим следует исполнить известное только им «важное дело в рассуждении благоустройства Государства». Едва наступила ночь, Пётр заперся с Куракиной, закрыв при этом Волкова в пустой комнате под охраной собаки. «К завтрему узаконение должно быть написано», – бросил Волкову император. Не зная намерений государя, догадливый Волков вспомнил неоднократные просьбы графа Воронцова о предоставлении дворянству хоть какой-либо вольности. Ничего другого не придумав, он сел и написал об этом манифест. Наутро, когда его выпустили из заключения, манифест, на самом деле оказавшийся одним из важнейших внутриполитических актов России, был подписан.

В апреле 1762 года Пётр III въехал в ещё недостроенный Зимний дворец. К тому времени площадь перед дворцом была завалена мусором, загромождена сараями и строительными материалами. Петра III раздражал вид захламлённой площади. И тогда, как рассказывают предания, чтобы ускорить расчистку площади, был отдан приказ, разрешающий жителям Петербурга брать всё, что их могло привлечь в кучах строительного хлама. Как утверждает городской фольклор, через несколько часов площадь была очищена. Говорят, это любопытное зрелище веселило императора, подглядывавшего за происходящим из окон дворца.

Супружеская жизнь Петра и Екатерины с самого начала не заладилась. Первоначальная холодность скоро переросла в равнодушие, а затем и в ненависть друг к другу. Пётр Фёдорович не просто стремился к разводу с Екатериной, намереваясь жениться на Елизавете Воронцовой, но и собирался физически избавиться от неё. Вероятно, его вдохновлял пример Петра I, заточившего свою первую жену в монастырь. Согласно одному из преданий, он распорядился строить на территории Шлиссельбургской крепости кирпичный одноэтажный дом из одиннадцати комнат. Дом строился с большой поспешностью и должен был быть закончен в шесть недель. Это таинственное строительство в таком мрачном месте, среди мёртвой тюремной тишины всем казалось странным. Как полагает легенда, Пётр Фёдорович собирался запереть в этом доме Екатерину. Строительство прекратилось со смертью императора.

Екатерина действовала иначе. К лету 1762 года Пётр Фёдорович был ей давно уже глубоко безразличен. К тому времени она пережила государственную необходимость забеременеть и родить наследника престола, великого князя Павла Петровича, будто бы, о чём мы будем говорить в своё время, по настоянию царствующей императрицы Елизаветы Петровны. Тайным отцом ребёнка, также по выбору Елизаветы, стал молодой, пылко влюблённый в Екатерину Сергей Салтыков. Затем Екатерина родила дочь Анну от своего любовника, будущего короля Польши графа Станислава Понятовского и сына от другого любовника, графа Орлова. Она проводила время среди довольно узкого круга верных друзей и преданных почитателей. И главное – она верила в своё предназначение.

28 июня 1762 года, при поддержке гвардейских полков Екатерина объявила себя правящей императрицей. Низложенный Пётр III был арестован и доставлен в Ропшу. Дворцовый переворот тут же породил легенду о том, что Петра III свергли с престола дворяне за намерение дать волю крестьянам. Неслучайно под именем Петра III выступали многие самозванцы, в том числе и Емельян Пугачёв.

Прошло всего несколько дней, и в Ропше произошла трагедия, породившая немало толков. Во время обеда будто бы произошла драка бывшего императора с пьяными охранниками, в результате которой Пётр Фёдорович, согласно распространившейся в народе молве, был убит столовой вилкой. По официальному заявлению дворцового ведомства, смерть императора наступила внезапно «от геморроидальных колик».

Насильственная смерть Петра III, и без того легендарная, окружена таинственным ореолом. Рассказывают, например, что убийство в Ропше увидел из Стокгольма знаменитый шведский ученый, теософ-мистик Эммануэль Сведенборг, а сам убиенный император, по свидетельству современных сотрудников музея во дворце Петра III в Ораниенбауме, до сих пор напоминает о себе. Так, предметы его личного пользования «имеют привычку менять своё положение». То шпага императора покинет обычное место, то ботфорты развернутся, то загнутся обшлага мундира. Музейщики к этому давно привыкли и, входя в комнату императора, не забывают произнести: «Здравствуйте, Ваше Величество, извините, что мы вас побеспокоили».

Но вернёмся к событиям летнего дня 1762 года. Тело скончавшегося императора три дня показывали народу. Тогда же всех голштинских солдат, верой и правдой служивших императору, посадили на суда и отправили в Германию. Но и в море их преследовал злой рок. Буря потопила почти все корабли, и пока, как утверждают предания, кронштадтский губернатор запрашивал императрицу, можно ли помочь несчастным, все они погибли.

Царствование Петра III было таким коротким, что он не успел короноваться. Поэтому похоронили его не в Петропавловском соборе, а в Благовещенской церкви Александро-Невской лавры. В 1796 году Павел I решил устроить посмертную коронацию убитого императора и перезахоронить его в усыпальнице всех русских императоров – Петропавловском соборе. Когда вскрыли гроб, то все изумились: несмотря на прошедшие со дня смерти тридцать четыре года, тело императора оказалось на удивление хорошо сохранившимся. Правда, другие легенды утверждают, что в гробу ничего, кроме горстки костей, обнаружено не было, и что заранее приготовленную корону Павлу пришлось надеть на череп бывшего императора России. После этого прах Петра III был погребён в Петропавловском соборе рядом с его супругой императрицей Екатериной II, благословившей, как считал Павел I, убийство своего мужа.

Так Павел I отомстил матери за смерть отца. Отомстил он и подлинному убийце – графу Алексею Орлову. Алексея Орлова, отличая его от других братьев Орловых, в светских кругах называли: «Орлов со шрамом». Говорят, шрам этот, известный в фольклоре как «знак предсмертного отчаяния», был получен Алексеем Орловым, когда он самолично душил свергнутого императора. Месть Павла I была изощрённой. Мало того, что он приказал Орлову следовать за катафалком и нести императорскую корону через весь город на глазах тысяч петербуржцев, когда тело Петра III торжественно переносили из Александро-Невской лавры в Петропавловский собор, так ещё и послал Орлову издевательский подарок-табакерку с символическим изображением виселицы.

Между тем посмертная легендарная жизнь Петра III продолжалась. Историк А.С. Мыльников приводит легенду о чудесном спасении императора. «Когда государь умер, в тогдашнее время при погребении государыня не была, а оной отпущен, и ныне жив у римского папы в прикрытии, потом-де он оттуда вошел в Россию, набравши партию». А когда, продолжает легенда, осматривали гроб, то нашли в нём вместо императора «восковую статую». Через одиннадцать лет, как об этом позднее «вспоминал» Гаврила Романович Державин, на свадьбе Павла Петровича, во время поздравлений Екатерины II в адрес новобрачных, вдруг появился и уселся за стол отец великого князя, умерший более десяти лет назад император Пётр Фёдорович.

Еще одной головной болью, не дававшей покоя Екатерине, был несчастный правнук царя Иоанна Алексеевича, свергнутый в своё время с престола и заточённый в Шлиссельбургскую крепость Иоанн Антонович.

Иоанн Антонович родился 12 августа 1740 года и уже через два месяца, сразу после смерти Анны Иоанновны, был провозглашен императором.

Император Иоанн Антонович

А ещё через год, при восшествии на престол Елизаветы Петровны, младенец-император был арестован и сослан вначале в Ригу, затем последовательно в Динамюнде, Соловки, Холмогоры и, наконец, в 1756 году заключен в Шлиссельбургскую крепость. По некоторым легендам, он содержался в Светличной башне, в так называемом «каменном мешке», хотя по официальным источникам жил в солдатских казармах. К моменту восшествия на престол Екатерины II Иоанну Антоновичу было около 22 лет. Как прямой и законный потомок русских царей, он был исключительно опасен для немки, пришедшей к власти путем вооружённого переворота. Однако никаких открытых действий Екатерина будто бы не предпринимала, и Иоанн Антонович для всех оставался секретным узником, тайной за крепостными стенами Шлиссельбурга, русской «Железной маской».

Тем временем на политической сцене неожиданно появился человек, приоткрывший эту тайну. Им оказался подпоручик Смоленского пехотного полка Василий Яковлевич Мирович. Мирович задумал освободить Иоанна Антоновича и провозгласить его императором. В ночь на 5 июля 1764 года, находясь в гарнизоне крепости, он приступил к исполнению своего безумного плана. С помощью поддельных манифестов Мировичу удалось привлечь на свою сторону гарнизонных солдат. Они арестовали коменданта крепости и потребовали выдачи узника. Но охрана, точно и безукоризненно выполняя секретные инструкции, сдалась только после того, как убила Иоанна. Мирович был арестован, судим, приговорён к смерти и обезглавлен на эшафоте Сытного рынка.

Никаких доказательств какого-либо участия в этом Екатерины II нет. Однако легенды о том, что Мирович исполнял монаршую волю, не сходили с уст современников. Говорили, что попытка освобождения, предпринятая с тем, чтобы таким способом избавиться от опасного претендента на престол, была тщательно разработана самой императрицей и только исполнена бедным подпоручиком. Выбор исполнителя был неслучаен. Дед Мировича в своё время лишился поместий, и это сказывалось на продвижении по службе самолюбивого молодого человека. Екатерине будто бы стало известно о Мировиче, и ему было предложено «инсценировать попытку освобождения императора». Рассказывали, что на следствии Мирович держался с достоинством невиновного человека, не назвал никаких сообщников, в то, что смертный приговор будет исполнен, не верил и, стоя на эшафоте, до последней минуты ждал гонца от императрицы с уведомлением о помиловании. И действительно, сохранилась легенда о том, что Екатерина и в самом деле помиловала Мировича. Указ об этом должен был доставить к эшафоту на Сытный рынок Алексей Орлов, но «не сверили часов и ошиблись». Будто бы всего на пять минут.

Между тем тело Иоанна Антоновича предали земле. По словам одних, он был похоронен там же, в крепости, «на том месте, на котором построен был прежний собор Святого Иоанна Предтечи». По рассказам других, тело несчастного Иоанна вначале было положено в крепостной церкви, но так как оно привлекало толпы посетителей, то его зарыли. Впоследствии оно было вырыто и перевезено в Тихвинский Богородицкий монастырь, где, по преданию, погребено под папертью Успенского собора.

В 2010 году появилась ещё одна легенда о месте окончательного захоронения праха Иоанна Антоновича. В средствах массовой информации промелькнуло сообщение о том, что в Холмогорах, при раскопках найдено тело, по всем приметам схожее с телом предполагаемого Иоанна. Будто бы был обнаружен даже след от шпаги, якобы прервавшей жизнь шлиссельбургского узника. Осталось только дождаться профессиональной экспертизы, чтобы понять, с чем мы столкнулись: с очередной легендой, научной версией или обыкновенным предположением.

И последнее. Когда Иоанн Антонович родился, то, как писал позже Пушкин, «императрица Анна Иоанновна послала к академику Эйлеру приказание составить гороскоп новорождённому. Он занялся гороскопом вместе с другим академиком. Они составили его по всем правилам астрологии, хотя и не верили ей. Заключение, выведенное ими, испугало обоих математиков, и они послали императрице другой гороскоп, в котором предсказывали новорождённому всяческие благополучия. Эйлер сохранил, однако ж, первый и показывал его графу К.Г. Разумовскому, когда судьба несчастного Иоанна Антоновича совершилась».

Прошло всего несколько лет после смерти законного претендента на русский престол Иоанна Антоновича, как разразился новый политический скандал. В начале 1770-х годов в Париже неожиданно появилась некая молодая красивая женщина, княжна Тараканова, выдававшая себя за дочь императрицы Елизаветы Петровны и Алексея Григорьевича Разумовского и, следовательно, – за законную наследницу русского престола. Путаница действительно могла произойти. Дети Елизаветы Петровны от Разумовского будто бы были отправлены на его родину – Украину, и со временем там основался целый род «побочных царственных потомков». Впоследствии некоторые из них перебрались в Петербург и будто бы жили на Васильевском острове. Фамилия их созвучна с фамилией княжны, только переделана на украинский лад – Дарагановы.

В Петербурге был известен и генерал-майор Александр Алексеевич Чесменский, которого городской фольклор не без удовольствия сделал тем самым сыном княжны Таракановой, которого вынашивала несчастная женщина в Петропавловской крепости. Правда, годы жизни гвардейского офицера не соответствуют нашей истории. Он был слишком молод для сына княжны, но фольклор это уже не интересовало.

Поддержанная политическими силами, враждебными России, самозванка становилась опасной. По поручению Екатерины II граф Алексей Орлов разыскал её в Италии, увлёк молодую красавицу, с помощью клятв и обещаний непременно жениться заманил в Россию и… сдал властям. Жестоко обманутая женщина была заточена в Петропавловскую крепость. К тому времени беременная от графа Орлова, доведённая до отчаяния постоянными допросами, нечеловеческими условиями содержания в каземате и сознанием безысходности своего положения, она заболела чахоткой и в 1775 году умерла. В Петропавловской крепости, внутри Алексеевского равелина, в треугольном садике будто бы сохранились и следы её захоронения – маленький холмик, по местным легендам, обозначающий место могилы княжны Таракановой. Если верить преданиям, ночные сторожа и сегодня пугаются женского плача, который в ночной тишине можно легко расслышать сквозь крепостные стены. Будто бы это стенания погибшей от туберкулеза княжны. Иногда на мрачном фоне каменных стен можно увидеть её бледный призрак. Однако существует романтическая легенда, что умерла она вовсе не от чахотки, а утонула во время страшного наводнения 1777 года в каземате, из которого «её забыли или не захотели вывести».

Этот сюжет был столь популярен, что со временем возникла легенда о том, как он сложился. Данилевский излагает её в нашумевшем в своё время романе «Княжна Тараканова». «Фельдмаршал Голицын долго обдумывал, как сообщить императрице о кончине Таракановой. Он взял перо, написал несколько строк, перечеркнул их и опять стал соображать. „Э, была, не была! – сказал он себе. – С мёртвой не взыщется, а всем будет оправдание..“ Князь выбрал новый чистый лист бумаги, обмакнул перо в чернильницу и, тщательно выводя слова неясного, старческого почерка, написал: „Всклепавшая на себя известное Вашему величеству неподходящее имя и природу, сего четвёртого декабря, умерла нераскаянной грешницей, ни в чём не созналась и не выдала никого“.

Граф Алексей Григорьевич Орлов

„А кто из высших проведает о ней и станет лишнее болтать, – мысленно добавил Голицын, кончив это письмо, – можно пустить слух, что её залило наводнением… Кстати же, так стреляли с крепости и разгулялась было Нева…“ Так и сложилась легенда о потоплении Таракановой», – заканчивает Данилевский.

Впрочем, старые люди говорили, что не утонула принцесса Владимирская Елизабет, а по Петербургу ходит. По одной из легенд, её призрак с ребёнком на руках можно было увидеть в Чесменском дворце, одно название которого напоминает о коварной затее графа Орлова-Чесменского, сгубившего жизнь молодой девушки.

Есть своя легенда о гибели княжны Таракановой и за границей. Иностранные писатели уверяют, что, когда адмиральский корабль вместе с пленницей вышел в море, коварный граф Орлов привел ничего не подозревавшую княжну на то место, где был приготовлен специальный люк. Люк неожиданно «опустился, и она погибла в море».

Расплата Орлова за подлость по отношению к Таракановой, жестоко и низко им обманутой, была тяжела и мучительна. Екатерина II, как императрица, сухо поблагодарив Орлова за оказанную услугу, как женщина не могла простить ему подлости по отношению к даме. Орлов был удалён от двора. Хотя внешне Екатерина продолжала относиться к Орлову милостиво и принимала его, но понять и оценить поступка «честолюбца, предавшего полюбившую его женщину и из холодного расчёта поправшего чувство любви», не могла. Перед тем, если верить преданиям, она предложила Орлову посетить узницу в крепости и сделать ей подлинное предложение руки и сердца, взамен и в оправдание коварного признания в Италии. Говорят, Орлов был вынужден подчиниться, но в крепости встретил полное презрение. Гордая красавица прогнала его с проклятиями.

Предание рассказывает, что в конце жизни граф томился в тоске и ему по ночам являлась несчастная женщина, которую он погубил. Тяжела была и смерть Орлова, случившаяся в Москве, а предсмертные муки – ужасны и невыносимы. По преданию, чтобы крики его не были слышны на улице, «исполин времён» приказывал своему домашнему оркестру играть непрерывно и как можно громче.

Так случилось, что Алексей Орлов дважды оказывал Екатерине II весьма сомнительные услуги. Его участие в трагических кончинах Петра III и княжны Таракановой отразилось не только на его личной судьбе, но и на судьбе его потомков. Говорят, его дочь Анна не вышла замуж, добровольно взяв на себя грехи отца, и решила искупить их своей смертью. По легенде, на последнем причастии она будто бы выпила отравленное вино. Но сразу не умерла и, по слухам, была похоронена заживо. Во всяком случае, когда в 1934 году вскрыли её гробницу, то с ужасом увидели, что тело графини находится в странном положении: «руки разбросаны, волосы растрёпаны, а чёрное платье на груди разодрано в клочья».

Между тем легендарная жизнь княжны Таракановой продолжалась. В 1810 году в Москве, в келейном безмолвии Иоанновского монастыря скончалась престарелая монахиня Досифея, светское прошлое которой было покрыто таинственным мраком неизвестности. По Москве ходили тёмные слухи о том, что это некая княжна Тараканова, которую ещё в прошлом веке заточила сюда императрица Екатерина II, усмотрев в ней серьёзную претендентку на престол. Некоторые говорили, что да, это та самая Тараканова, но в монастырь удалилась она сама, дабы «не сделаться орудием в руках честолюбцев». А ещё шептались, что старый граф Алексей Орлов, один из самых ярких представителей екатерининских вельмож, под конец своей жизни побаивался ездить мимо Иоанновского монастыря, убеждённый в том, что в его стенах живёт жертва его жестокого обмана.

Сказать с полной определенностью, кем же на самом деле была московская монахиня Досифея, трудно. Но некоторые обстоятельства позволяют думать, что московской молве нельзя отказать в проницательности. Сразу после смерти Екатерины II в Иоанновский монастырь зачастили сановные гости. Сам митрополит Платон неоднократно по большим праздникам приезжал поздравлять Досифею. А когда таинственная монахиня мирно скончалась, на её похороны собралась вся московская знать.

Итак, все три спектакля, разыгранные на глазах охочей до представлений российской и иностранной публики, как будто удались. Екатерина могла сравнительно спокойно продолжить строительство государства. Именно она, по выражению Курбатова, «превратила русское царство в северную империю, благодаря тем средствам, которые подготовил Великий Петр».

В Петербурге есть два, если можно так выразиться, памятника восшествия на престол Екатерины II. Оба они связаны не столько с реальной историей, сколько с легендами и мифами об этом событии. Один из них, уже известный нам Молвинский столп, согласно народной молве, установленный на том месте, где восторженные петербуржцы встречали Екатерину II по возвращении её из Петергофа после свержения с престола Петра III. Напомним, что гранитная колонна, называемая Молвинским столпом, появилась гораздо позже, в XIX веке, и установлена предположительно по проекту Монферрана в качестве садового украшения. О его легендарных, если так можно выразиться, «ипостасях» и о происхождении названия мы уже говорили.

Второй мифический памятник восшествия Екатерины II на престол находится в Коломне, на площади Репина, бывшей Калинкинской, при въезде на Старо-Калинкин мост. Между тем этот Верстовой столб, или «Коломенская верста», как его называют в фольклоре, памятником оказался в результате краеведческого курьеза, случившегося много лет назад и превратившегося в одну из самых популярных петербургских легенд. В 1915 году некий В. Андерсен опубликовал в одном из номеров журнала «Столица и усадьба» материал, согласно которому именно здесь, у старого деревянного верстового столба, в июне 1762 года, на пути из Петергофа в столицу, останавливалась для краткого отдыха Екатерина. Собранные барабанным боем солдаты Измайловского полка, квартировавшего на противоположном берегу Фонтанки, недалеко от Калинкина моста, присягнули на верность новой императрице. Через двенадцать лет, при замене пришедшего в ветхость деревянного столба мраморным, исполненным по проекту Антонио Ринальди, об этом событии якобы вспомнили, и на одной из плоскостей новой верстовой пирамиды появилась бронзовая доска с надписью: «Императрица Екатерина останавливалась на сем месте…» и так далее. Доска эта в конце XIX века была будто бы утрачена, о чем долгое время напоминали оставшиеся с тех пор крепежные болты.

В качестве исторического памятника верстовая пирамида попала во второе издание справочника «Памятники Ленинграда и его окрестностей», в раздел «Памятники полководцам и государственным деятелям». Правда, при очередном переиздании этого справочника в 1979 году авторы о ней уже не упоминают. Что же могло произойти, чтобы Верстовая пирамида в одночасье смогла лишиться такого высокого и почетного статуса памятника? А вот что.

Оказывается, к тому времени была обнаружена фотография 1930-х годов, на которой изображена Верстовая пирамида с той самой утраченной доской. На доске легко прочитывалась надпись вовсе не того содержания, как это предполагалось. На ней было написано: «Сооружён в царствование Екатерины II по дороге в Петергоф в 83 Уг саженях от этого места». При дальнейшем расследовании выяснилось, что доска с таким текстом появилась только в 1870-х годах. До этого и сам Верстовой столб находился на противоположном берегу Фонтанки, при съезде с моста, напротив современного здания Военно-морского госпиталя. А когда от Покровской площади в Нарвскую часть Петербурга проводили конную железную дорогу и для этого пришлось расширить Петергофский проспект и перестроить Старо-Калинкин мост, разобрали и Верстовую пирамиду, мешавшую прокладке рельсов.

Никуда переносить её не собирались. С ней просто не знали, что делать. Об этом будто бы узнал известный в Петербурге владелец карамельной фабрики Георг Матвеевич Ландрин. Его «сладкое» предприятие находилась неподалеку от описываемых мест, на Екатерингофском проспекте, 17. А здесь, на Калинкинской площади, им было выстроено общежитие для рабочих и разбит сквер, существующий до сих пор. «Если вам столб не нужен, – будто бы обратился он к городским властям, – отдайте его мне». С ним согласились. Но с одним непременным условием. На столбе должно быть указано, что он находится на новом месте. И не является «верстовым». Так столб поменял место постоянной прописки и стал украшением Калинкинского сквера на левом берегу Фонтанки.

Между тем ни Молвинский столп, ни Верстовая пирамида не являются памятниками в привычном понимании этого слова. Подлинный памятник императрице Екатерине II в самом центре города, на Невском проспекте, появится в 100-летнюю годовщину восшествия её на престол. Но о нём мы расскажем несколько позже.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.