Царское Село

Царское Село

Более всего образ юного Пушкина ассоциируется у русских поэтов с Царским Селом, где прошли лицейские годы гения, куда он много раз наведывался в молодости и зрелости, где провёл первое, самое счастливое лето семейной жизни с Натальей Николаевной. Царское Село – «город муз», где, по словам Анны Ахматовой, «столько лир повешено на ветки», прославлялось поэтами с самого основания. Восхищённый красотами новой царской резиденции Елизаветы Петровны, М.В. Ломоносов написал восторженные строки:

Как если зданием прекрасным

Умножить должно звёзд число,

Созвездием являться ясным

Достойно Царское Cело.

Царское село. Екатерининский дворец

Царскосельские красоты и увеселительные затеи Фелицы – Екатерины II ярко запечатлены в стихах Г.Р. Державина. По его меткому определению:

Тут был Эдем её прелестный

Наполнен меж купин цветов.

Ипполит Богданович, автор очень популярной во времена Екатерины II поэмы «Душечка», воспел установленные в Екатерининском парке памятники в честь побед русского оружия:

Там новые водам открылися пути,

И славных русских дел явились монументы.

Своё восхищение величественным парком выразил Александр Воейков, добавивший описания российских садов в собственный перевод знаменитой книги Делиля «Сады, или Искусство украшать сельские виды»:

Забуду ли тебя, сад Царскосельской славной!

Отдохновение Жены, героям равной,

Где не зарос Её любезный россам след,

Где каждый памятник есть памятник побед…

Александр Пушкин стал самым гениальным певцом Царского Cела. «Сады Лицея» многократно воспеты поэтом. Если в Захарове и Больших Вязёмах его лира только начала пробуждаться, то в Царском Селе она звучала с каждым годом всё громче и прекраснее. Символично название стихотворения «Воспоминания в Царском Селе», выслушав которое на переводном лицейском экзамене, Г.Р. Державин «в гроб сходя благословил» юного поэта. Складом речи, её внутренней мелодией стихи напоминают торжественные оды поэтов XVIII века, и это глубоко оправданно, ведь речь идёт о славе русского искусства и победах русского оружия в эпоху Екатерины II, увековеченных в колоннах и обелисках. Ночной ландшафт «прекрасного Царскосельского сада», воспетый в стихотворении, одновременно лиричен и величав:

С холмов кремнистых водопады

Стекают бисерной рекой,

Там в тихом озере плескаются наяды

Его ленивою волной;

А там в безмолвии огромные чертоги,

На своды опершись, несутся к облакам.

Не здесь ли мирны дни вели земные боги?

Не се ль Минервы росской храм?

Глядя на обелиски в честь побед под Чесмой и Кагулом, вспоминает юный Пушкин и славу, и горечь Отечественной войны 1812 года, разорённую Москву и милые сердцу подмосковные усадьбы:

Края Москвы, края родные,

Где на заре цветущих лет

Часы беспечности я тратил золотые,

Не зная горести и бед,

И вы их видели, врагов моей отчизны!

Стихотворение «Воспоминания в Царском Селе» словно подчёркивает преемственность творчества Пушкина и его лучших предшественников, но в строках юного поэта гораздо больше афористичности, лиризма и искренних чувств, близких русскому сердцу.

В произведениях Пушкина часто звучат царскосельские мотивы. В стихотворении «Царское Село», сочинённом на юге в 1823 году, поэт признаётся:

И, чуждый призраку блистательныя славы,

Вам, Царского Села прекрасные дубравы,

Отныне посвятил безвестный музы друг

И песни мирные и сладостный досуг.

Живущие в воображении поэта картины парков чаруют своей ностальгической красотой. В них всё дышит памятью о лицейской юности:

Воспоминание, рисуй передо мной

Волшебные места, где я живу душой,

Леса, где я любил, где чувство развивалось,

Где с первой юностью младенчество сливалось,

И где, взлелеянный природой и мечтой,

Я знал поэзию, весёлость и покой.

Царское Село. Вид на Лицей и дворцовую церковь

К пленительным царскосельским воспоминаниям обращался Пушкин в стихах, посвящённых лицейским годовщинам, в лирических отступлениях «Евгения Онегина» и других произведениях. В 1829 году поэт написал стихотворение с таким же названием, как и то, за которое его благословил Державин – «Воспоминания в Царском Селе». Пушкин, воображая себя «вновь нежным отроком, то пылким, то ленивым», обращается к благословенным лицейским годам и к воспоминаниям о славной эпохе Екатерины II:

И въявь я вижу пред собою

Дней прошлых гордые следы.

Ещё исполнены великою женою,

Её любимые сады

Стоят населены чертогами, вратами,

Столпами, башнями, кумирами богов,

И славой мраморной и медными хвалами

Екатерининских орлов.

Пушкин видит «призраки героев у посвящённых им столпов», среди которых прославленный полководец П.А. Румянцев, «перун кагульских берегов», и двоюродный дед поэта Иван Абрамович – «наваринский Ганнибал». Неоконченное стихотворение 1829 года явно перекликается по содержанию с написанным в лицейские годы, но более лаконично по форме, а по стилю уже не похоже на оды XVIII века.

Поэтичные виды Екатерининского парка не раз ещё привлекут внимание литераторов, живших и бывавших в Царском Селе. Много гимнов будет пропето царскосельским садам, пушкинские мотивы порою будут вольно или невольно звучать в новых стихах, но лишь когда со дня гибели великого поэта пройдёт более полувека, на фоне торжественных и элегических пейзажей русские поэты увидят дорогую сердцу фигуру загорелого кудрявого лицеиста.

Молодой Пушкин воспевал «средь блещущих зыбей станицу гордую спокойных лебедей», а стареющий В.А. Жуковский незадолго до смерти написал стихотворение «Царскосельский лебедь». Под сенью парка

…На водах широких,

На виду царёвых теремов высоких,

Пред Чесменской гордо блещущей колонной,

Лебеди младые голубое лоно

Озера тревожат плаваньем, плесканьем,

Белых крыл могучих, белых шей купаньем…

Дряхлеющий, но всё ещё прекрасный и величавый одинокий лебедь дичится молодых сородичей:

Лебедь белогрудый, лебедь белокрылый,

Как же нелюдимо ты, отшельник хилый,

Здесь сидишь на лоне вод уединенных,

Спутников давнишних, прежней современных

Жизни, переживши, сетуя глубоко,

Их ты поминаешь думой одинокой!

В этом покинутом всеми старом царскосельском лебеде Жуковский, остро чувствующий творческое одиночество в чуждом ему Бадене, символически видит себя, свою нелёгкую и славную судьбу.

Попав в заснеженный город, легко представить, как пожилой П.А. Вяземский, опираясь на трость, идёт в «Царскосельский сад зимою» (так называется стихотворение) «бродить с раздумием своим». Здесь

Под хладной снежной пеленою

Тень жизни внутренней слышна,

И, с камней падая, с волною

Перекликается волна.

В вечерней мгле пред глазами поэта

…много призрачных видений

И фантастических картин

Мелькают, вынырнув из тени

Иль соскочив с лесных вершин.

Может быть, среди этих призраков Вяземскому мерещилась и тень давно ушедшего из жизни друга Пушкина, но в стихотворении об этом он умолчал.

Великолепие старинных дворцов и лирические картины царскосельских садов навевают Ф.И. Тютчеву, как и Пушкину, мысли о славном былом:

Осенней позднею порою

Люблю я Царскосельский сад,

Когда он тихой полумглою,

Как бы дремотою, объят…

И на порфирные ступени

Екатерининских дворцов

Ложатся пурпурные тени

Октябрьских ранних вечеров —

И сад темнеет, как дуброва,

И при звезда?х из тьмы ночной,

Как отблеск славного былого,

Выходит купол золотой.

Когда читаешь эти строки, чудится, что где – то рядом с дворцом бродит призрак Екатерины II в окружении теней славных полководцев её эпохи. Невольно возникает ощущение незримого присутствия в глубине парка Пушкина, но не юноши – лицеиста, а зрелого мужа, потому что в лирических величавых строках Тютчева нет юной жизнерадостности.

Меланхоличный Константин Фофанов видит «задумчивые парки» сквозь призму собственных поэтических фантазий, в своём воображении он рисует картины блистательных увеселений екатерининской эпохи, когда

У входов стройно выстроились в ряд

Затейливых фасонов экипажи…

Мелькают фижмы, локоны, плюмажи…

Он воспевает в «Думе о Царском Cеле» великолепные парковые ландшафты, «зыбкие аллей прохладных арки», «ряд душистых цветников», «мостики над зеркалом прудов»…

В поэтическом провидении Фофанову представляется «святая тень великого певца»:

Мне чудится – во мгле аллей старинных,

На радостном расцвете юных дней

Один, весной, при кликах лебединых

Мечтатель бродит… Блеск его очей

Из – под бровей, густых и соболиных,

Загар лица, курчавый пух ланит…

Всё в нём душе так много говорит!

Рассеянно к скамье подходит он,

С улыбкою он книгу раскрывает,

Задумчивостью краткой омрачён,

Недолго он внимательно читает…

Из рук упал раскрытый Цицерон…

Поэт поник и что – то напевает…

Кажется, будто живая фантазия Константина Фофанова навеяна памятником Пушкину в Лицейском саду, но это не так. Памятник был открыт спустя 11 лет после написания «Думы о Царском Селе».

Словно наяву возникает образ Пушкина в Царском Селе в стихах поэтов серебряного века, многие из которых по праву считали этот город своим «отечеством», ибо здесь прошли годы их детства и юности. Для них учителем и кумиром был Иннокентий Анненский, проведший в городе муз последние 13 лет своей недлинной яркой жизни. Элегической печалью веет от царскосельских строк Анненского, готового «улыбнуться сквозь слёзы» при словах «Царское Село». Поэта «волнует вкрадчивый осенний аромат», ему видятся «парков чёрные бездонные пруды, давно готовые для спелого страданья» и «чудится лишь красота утрат», как пишет он в стихотворении «Сентябрь». Анненский принял непосредственное участие в сборе средств на памятник Пушкину – лицеисту, остро чувствовал связь великого поэта с Царским Селом, считал город одним из «урочищ пушкинской славы».

Екатерининский парк. Большой пруд

В стихах, обращённых к Л.И. Микулич, Анненский создал таинственный и романтический образ Царского Села, в котором причудливо сочетаются лирические пейзажи парка, печальная «Молочница», пышные залы дворца, торжественные императорские портреты, тень Екатерины II и памятник Пушкину:

Там на портретах строги лица,

И тонок там туман седой,

Великолепье небылицы

Там нежно веет резедой…

Один из лучших сонетов Иннокентия Анненского называется «Бронзовый поэт». В преддверии ночи автору мнится, что в Лицейском саду

Воздушные кусты сольются и растают,

И бронзовый поэт, стряхнув дремоты гнёт,

С подставки на траву росистую спрыгнёт.

Николай Гумилёв в стихотворении «Памяти Анненского» написал:

К таким нежданным и певучим бредням

Зовя с собой умы людей,

Был Иннокентий Анненский последним

Из царскосельских лебедей.

Гумилёв, благоговевший перед своим учителем, думается, оказался не прав: в прекрасную плеяду «царскосельских лебедей» влился и он сам, и его супруга Анна Ахматова, и Всеволод Рождественский, и Эрих Голлербах и многие другие талантливые поэты с трудной судьбой, пополнившие царскосельскую пушкиниану новыми стихами.

Родившийся в Царском Селе Всеволод Рождественский воспел «белый дворец в Царскосельском парке, горбатый мост, минарет, пруды…», барышень, читающих «в густой сирени царскосельских дач»… Гуляя по городу, молодой поэт вспоминает о Пушкине:

Чугунная Леда трепещущих крыл

Не отводит от жадного лона.

Здесь Катюшу Бакунину Пушкин любил

У дрожащего золотом клёна…

Ему слышится, будто вьюга шепчет

…сквозь тонкий лыжный свист,

О чём задумался, отбросив Апулея,

На бронзовой скамье курчавый лицеист.

В круговерти метели перед молодым поэтом Иннокентием Оксеновым у ворот парка, где «литыми перспективами дубы соперничают с замыслом Растрелли», возникает видение:

Трёхпалубным ковчегом

летит сквозь ночь

Лицей под тишиной и снегом

на голос давних дней.

Анна Ахматова очень любила город, «где лицейские гимны всё так же заздравно звучат». В Царском Селе прошли её детство и ранняя юность, первые годы семейной жизни с Николаем Гумилёвым. В 1957 году она написала: «…возьму и за Лету с собою очертанья живые моих царскосельских садов». Перу «златоустой Анны всея Руси», как назвала её Марина Цветаева, принадлежит чудесное стихотворение о Пушкине – лицеисте, создающее ощущение его живого присутствия в Царскосельском парке:

Смуглый отрок бродил по аллеям,

У озёрных грустил берегов,

И столетие мы лелеем

Еле слышный шелест шагов.

Иглы сосен густо и колко

Устилают низкие пни…

Здесь лежала его треуголка

И растрёпанный том Парни.

Поэт и искусствовед Эрих Голлербах, автор замечательной антологии «Город муз», сочинил цикл «Царскосельские стихи», проникнутые тоской по своему ушедшему в небытие родному дому, в котором некогда жил директор Лицея Энгельгардт и «в оны дни бывали Пушкин, Пущин», и нежной любовью к городу, где «Пушкина родилось вдохновенье и выросло в певучей тишине», где «сам себе мятежностью наскучив, медлительно прогуливался Тютчев», где «Анненский созвучия бросал вслед облакам и кликам лебединым» и мечтала «задумчивая Анна и с ней поэт изысканный и странный» – Николай Гумилёв.

Огромно влияние Пушкина на поэтов серебряного века, воспевавших каждый по – своему те же изумительные красоты «садов Лицея», что и он, и создавших живой портрет гениального лицеиста на лоне царскосельских парков.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.