1. Экзотика

1. Экзотика

С этим хорошо. Правда, вся эта прелесть закончилась перед Первой мировой войной, вместе с гибелью старой Европы и колониальной системы. Нет, вру: были последние жюль-верновцы, уже откровенно детские, — дети-то открывают мир заново независимо от того, открыты уже все континенты или нет. Так что идеальным пляжным чтением для подростков и ностальгирующих взрослых пребудет поляк Альфред Шклярский с «Приключениями Томека Вильмовского», кумир нашего позднесоветского детства, герой мягкообложечных бестселлеров издательства «Slask». Все это доставаемо в букинистических отделах, заказываемо на «Озоне» и легко обнаружимо у друзей. Но Шклярский, само собой, лишь обобщал для социалистического подростка опыт великой литературы рубежа веков — Джозефа Конрада, Луи Буссенара, Рафаэля Саббатини, а если брать великие образцы — то, конечно, Германа Мелвилла. Как-то мне посчастливилось на гурзуфском книжном развале купить «Тайпи» и «Ому» в одной книжке, позже я набрел на «Энкантадас, или Очарованные острова» — после этого достаточно было легчайшего усилия, чтобы мысленно перенестись на атоллы, в бухты, в гогеновский вечноцветущий рай, в Индонезию-Микронезию-Полинезию или как там это еще называется, где а-бал-денные туземки с лилиями в волосах плывут навстречу кораблю, дабы спеть ему приветственное алоха оэ или еще что-нибудь такоэ. Мелвилл знал и любил морское дело, достаточно постранствовал, не питал иллюзий насчет поголовного туземного дружелюбия, но не впадал и в другую крайность — в белую гордыню; читать его на пляже хорошо еще и потому, что самый ритм его прозы волнообразен, длинен, подобен сонному прибою и таит за этим сонным покоем такую же океаническую мощь. Кто не ленив — получит на пляже удовольствие и от «Моби Дика», но «Тайпи» вне конкуренции.

Конрад — самый необычный из маринистов последних двух веков, потому что с романтикой у него обстоит сложно: этот англоязычный польский матрос не обольщался экзотикой и знал корабельную жизнь досконально, сменив десяток должностей от юнги до капитана. Конрад — автор неровный, но, как хотите, «Тайфун» — лучшая книга о буре на море, которую мне довелось читать. Это вещь страшная, тревожная, особенно хороша она во времена уютного затишья на крымском берегу, — но и смешная, и трогательная, и подчеркнуто будничная. Короче, лучше этой короткой саги о пароходе «Нянь-Шань» и его капитане я не встречал ничего, по крайней мере в морской прозе; единственное что — после нее страшновато входить в воду, но это касается только людей с воображением. Я порекомендовал бы также «Фрейю семи островов», автобиографическое «Зеркало морей», а если вам нравится Африка — то и «Сердце тьмы». Подростки оценят «Черного штурмана». Патриотам напоминаю, что Конрад родился в Бердичеве и отлично знал русский, но если вы хотите кого-нибудь совсем уж своего — Конраду лишь немногим уступает наш Станюкович, ныне почти забытый, а когда-то хрестоматийный. «Морские рассказы» — превосходный сборник, если достанете (он давным-давно не переиздавался).

Есть еще один автор, прямо-таки незаменимый для морского отдыха, — Говард Лавкрафт, который описывает не конкретные моря и берега, а сюрреалистические, небывалые пейзажи, развивая самые бредовые фантазии отца всей романтической прозы Эдгара По (кстати, «Повесть о приключениях Гордона Пима» тоже отлично читается в шезлонге под плеск волны). Создатель Ктулху, внимательно прочитавший «Низвержение в Мальстрем» и освоивший почти все приемы старшего соотечественника, — Лавкрафт поэтичнее и элегичнее, у него меньше злого гротеска и больше той несравненной тоски, с которой глядишь иногда с берега на алый просвет в тучах. «Но в мире есть иные области, луной мучительной томимы: для высшей силы, высшей доблести они вовек недостижимы» — кстати, Гумилев отлично читается на море, если у вас есть привычка к чтению стихов, а если нет — вырабатывать ее лучше всего именно на энергичной, внятной, повествовательной поэзии Гумилева. Рекомендую двухтомник Лавкрафта или любой его сборник всем, кто отправляется плавать и загорать: отдохнуть в полной мере можно лишь тогда, когда сознаешь себя не просто на берегу, заваленном потными телами, а в соседстве опасной и неведомой стихии, кишащей не только окурками, но и ктулхами.