Глава 18 ЛЕДОКОЛОМ ПО БЕЗДОРОЖЬЮ И РАЗГИЛЬДЯЙСТВУ
Глава 18
ЛЕДОКОЛОМ ПО БЕЗДОРОЖЬЮ И РАЗГИЛЬДЯЙСТВУ
Суворов-Резун написал много книг. И не все в них — ложь. Встречается просто незнание предмета. К примеру, в книге «Аквариум» у него фигурирует некто Челамей:
«Я нашел себе друга. Он перечитал все книги про Цандера, Циолковского, Королева. Говоря и о них, он говорил и о тех, о ком еще нельзя было писать книг: о Янгеле, Челамее, Бабакине, Стечкине. Я слушал».
Подобные откровения Суворова-Резуна говорят о его малограмотности. «Челамея» никогда не было. Был ракетчик Челомей, в свое время репрессированный.
Но в «Аквариуме» вопросов техники Суворов-Резун касается лишь мимоходом. В «Ледоколе» он принимается о ней рассуждать, и его безграмотность в этой сфере — именно безграмотность, а не подлоги — фонтанирует, как ближневосточная нефть:
«БТ— это танк-агрессор. Потрясающие агрессивные характеристики танков БТбыли достигнуты также за счет уникальной ходовой части. БТна полевых дорогах двигался на гусеницах, но, попав на хорошие дороги, он сбрасывал тяжелые гусеницы и дальше несся вперед на колесах как гоночный автомобиль… БТсоздавался для действий только на иностранных территориях, причем только таких, где были хорошие дороги… Советские дивизии и корпуса, вооруженные танками БТ, не имели в своем составе автомобилей, предназначенных для сбора и перевозки сброшенных гусеничных лент: танки БТпосле сброса гусениц должны были завершить войну на колесах, уйдя по отличным дорогам в глубокий тыл противника…»
Полное незнание предмета. После снятия гусениц с танка БТих укладывали на надгусеничные полки. Такие полки были и на танках Кристи, и на танках БТ. Наличие каких-то отдельных «грузовиков для гусениц» никогда не предусматривалось.
К слову, это хорошо известно. Мне даже как-то неудобно повторять общеизвестные факты. Суворов-Резун вообще опровергается элементарно. Я уверен, что если бы он знал про надгусеничные полки, то конечно же не стал бы так подставляться.
Теперь насчет «уникальной» ходовой части. Я думаю, здесь Суворов-Резун тоже показывает лишь одно незнание. У БТникогда не было «уникальной» ходовой части. Во-первых, ходовая часть БТзаимствована у американца Кристи. Во-вторых, колесно-гусеничный движитель еще до появления танков БТиспользовали при создании танков в Англии (фирмой «Виккерс»), во Франции (фирмой «Сен-Шамон»), в Чехословакии (компанией «Шкода»), в Швеции (фирмой «Лендсверк»), в Америке (компанией «Каннингем»). Создавали опытные образцы колесно-гусеничных танков и в Польше. Работавший в Чехословакии немец Н. Фолльмер создал КН-50 и КН-60.
Все эти попытки были предприняты в 20-х — начале 30-х годов. Колесно-гусеничный движитель оказался сложен и ненадежен, и от этой конструкторской идеи в большинстве случаев отказались. Сложен и ненадежен бьи и танк Кристи, что приобрел Советский Союз. Ломалась коробка передач, рвались гусеницы, сложен в производстве и ненадежен в эксплуатации был весь колесно-гусеничный движитель. СССР — страна больших пространств, и в конце 20-х — начале 30-х годов танковые гусеницы служили недолго. Тут и впрямь следом за танками нужно было пускать грузовики с гусеницами. К тому же гусеничные танки разрушали дорога. И потому от колесно-гусеничного движителя в СССР не отказались. Ходовую часть улучшили, но она все равно продолжала быть сложной и ненадежной.
На руководство танковыми силами РККА еще оказывало влияние и то, что в Англии существовала доктрина «крейсерского», а в США — «кавалерийского танка», отличавшихся высокими скоростными качествами. Такие танки, как предполагалось, должны были входить в прорыв и стремительно заходить в тыл противнику, на манер конницы. Концепция стремительных прорывов возникла в Англии, в конце 20-х годов. Однако англичане исправно платили американцам долги, в которые влезли в Первую мировую, и потому ограничивались по большей части теоретическими изысканиями. Тем не менее сторонники «крейсерских танков» для проверки своих конструктивных идей добились-таки создания в 1927 году первого экспериментального соединения.
В конце Первой мировой идея быстроходного танка вдохновила американского изобретателя Кристи, и он создал ряд довольно удачных быстроходных колесно-гусеничных машин. С середины 30-х англичане решили выпускать «крейсерские танки» на основе танка Кристи, но первая же экспериментальная колесно-гусеничная машина развила столь большую скорость, Что слетела с дороги и врезалась в дерево, и потому англичане сочли за благо изготовлять только гусеничные машины, хотя и с ходовой частью танков Кристи.
За концепцию «крейсерских танков» англичане продолжали держаться всю войну. К примеру, серийное производство крейсерского танка
«Комет» началось в 1944 году, на вооружении британской армии эти танки находились до 1969 года.
Ученики англичан, немцы, полностью разделяли доктрину стремительных прорывов. Но когда немцы попытались приобрести у Кристи его танк, американец указал им на дверь.
Русским Кристи на дверь не указал. Танк был куплен и внимательно изучен. Созданный на его основе БТ-2, несмотря на его недостатки, советским военным полюбился: за свою поистине кавалерийскую стремительность.
Перед войной политику в танках задавал глава Автобронетанкового управления (АБТУ) Д. Г. Павлов — тот самый, что в июне 1941 года будет возглавлять Западный фронт и после страшного разгрома этого фронта будет расстрелян. Создатель пушки для танка Т-34 ВТ. Грабин описывал свой визит к Д. Г. Павлову следующим образом:
«Встретил он меня любезно. Я изложил ему наши выводы, вытекающие из анализа танкостроения и пушечного вооружения, познакомил с таблицей перспективного вооружения средних и тяжелых танков, обратил особое внимание на то, что, по нашим заключениям, каждый тип танка необходимо вооружить пушками соответствующего калибра: калибр и мощность пушки тяжелого танка должны быть выше, чем калибр и мощность пушки среднего танка; орудия среднего танка должны быть классом выше по мощности и калибру, чем орудия легкого танка.
Павлов внимательно выслушал меня, познакомился с таблицей, а затем сказал, что калибр и мощность пушки влияют на габариты и вес танка, а следовательно, на уменьшение его скорости.
— Если требуется увеличить скорость, — заметил я, — нужно ставить на танк другой, более мощный двигатель.
— Такой двигатель не всегда есть, — возразил Павлов. — Кроме того, — продолжал он, — у мощной пушки длинный ствол. А длинный ствол для танковой пушки опасен, так как при движении танка через ров или кювет ствол может зачерпнуть землю. При выстреле это может вызвать разрыв ствола.
Несколько раз Павлов подчеркнул, что главное в танке — скорость, а не огонь пушек. Главным достоинством машины считалось то, что она могла, быстро перемещаясь и используя складки местности, вырваться на вражеские позиции, не подвергая себя большой опасности.
Сидящий передо мной начальник АБТУ не допускал и мысли, что на поле боя кто-то почему-то сможет помешать ему влететь со своими конями-танками на позиции врага и там все проутюжить гусеницами. В процессе беседы я несколько раз пытался напомнить ему, что и противник имеет артиллерию и танки. К тому же танки противника находятся в более выгодных условиях, чем наступающие танковые эскадроны ком-кора Павлова, — они в любую минуту готовы к открытию огня и маневру. Ошибочно думать, что противник в нужный момент не использует артиллерию и танки против наступающих.
Таким образом, наступающим танкам придется не только «утюжить гусеницами» убегающего противника, но и преодолевать огонь артиллерии и отражать контратаки танков противника. А здесь мало гусениц и быстроходности, нужны мощные пушки.
Долго продолжался наш разговор. Комкор Павлов твердо отстаивал свою теорию использования танков в бою. Мои доводы были для него неубедительны, а на мое утверждение, что наши танки со слабым пушечным вооружением бесперспективны, он и вовсе не отреагировал» (Грабин В.Г. Оружие победы. С. 342–343).
Таким образом, тактика применения танков виделась руководителю Автобронетанкового управления совсем не такой, как ее пытается представить Суворов-Резун. Быстроходный танк должен был, пользуясь складками местности (не на шоссе), стремительно сблизиться с противником, ворваться на его позиции и начать давить пехоту и артиллерию. То, что танку придется бороться с танками противника, бывшему кавалеристу Павлову в голову не приходило.
Немцы же видели в танке не «коня», а «носителя пушки»: 75-мм, осколки которой разят пехоту, пулеметные гнезда и артиллерийские расчеты; 50-мм, поражающей бронетехнику; 20-мм автоматической, уничтожающей легкобронированные цели и пехоту. Немецкая теория была основана на научно-техническом анализе, теория же комкора Д. Г. Павлова — на четырех классах начальной школы, что он сдал экстерном, и на личном кавалерийском опыте.
Тактика применения танков Д. Г. Павлова вызывала сомнения не только у В. Г. Грабина. Вернувшийся из Испании танкист А. Ветров делал в Кремле доклад по поводу применения танков БТ-5 в Испании. Вот как он описывал позднее это в своей книге:
«Высказав удовлетворение тем, что наше замечание, касающееся замены бензинового двигателя дизелем, учитываются промышленностью, я от имени однополчан попросил присутствующего в зале танкового конструктора М. И. Кошкина и остальных конструкторов увеличить бронезащиту танков, сделав ее снарядостойкой, повысить надежность коробки передач, фрикционов, кривошипов ленивца и других узлов и механизмов. Сидящие в зале военные одобрительно кивали. Представители же промышленности хмурились и с опаской поглядывали на Сталина.
После того как я обосновал необходимость увеличения запаса хода и высказал пожелание в целях экономии моторесурсов танков перевозить последние на специальных танковозах, Сталин спросил:
— Расскажите, как показала себя в испанских, условиях ходовая часть танков, и в частности система колесного хода?
Должен признаться, что этот вопрос озадачил меня. Очень уж не хотелось раскрывать разногласия в оценке колесно-гусеничного движителя, и я, по-видимому, не совсем убедительно охарактеризовал его, сказав при этом, что мои однополчане высказались за колесно-гусеничный ход.
Но последовал следующий вопрос:
— Какого же мнения придерживаетесь вы? Большинства?
— Нет, я сторонник чисто гусеничного танка, — после некоторого колебания ответил я.
— Почему?
— Потому что сложная и далеко не совершенная комбинация колесного и гусеничного движителя ненадежна. Потому что сравнительно высокий, узкий и недостаточно устойчивый танк не может развивать на колесах большую скорость без угрозы опрокидывания даже на небольших поворотах. И наконец, потому, что при движении колонны танков со снятыми гусеницами по шоссе колеса оставляют глубокую колею. Особенно большому разрушению подвергаются асфальтовые дороги в жаркую погоду.
…Выступавшие после перерыва ораторы, в том числе и военные, расхваливали рассматриваемый образец танка, особо подчеркнув его колесно-гусеничный движитель и решительно отвергая «изживший себя гусеничный вариант». Испанский опыт, говорили они, в этом отношении не типичен» (Ветров А. Волонтеры свободы. С. 208).
Однако И. В. Сталин им не поверил и распорядился наряду с колесно-гусеничным танком разработать и чисто гусеничный вариант, чтобы потом сравнить характеристики обоих танков. Этот гусеничный вариант получил название А-32, затем — Т-32, ну а после доработок он и стал легендарным Т-34…
Вот такой в общих чертах была история с танками БТ. Суворов-Резун о ней не знает и потому несет чушь о грузовиках для гусениц.
К слову обозначение «А» означает не «автострадный», как считает Суворов-Резун, а является внутризаводским обозначением ХПЗ. А-32, А-43 и А-44 были чисто гусеничными танками и имели сравнительно небольшую скорость хода.
«Достижений Кристи не оценил никто, кроме советских конструкторов».
Это неверно. Английские «крейсерские танки» тоже имели своей основой танк Кристи.
«Американский танк был куплен и переправлен в Советский Союз по ложным документам, в которых он числился сельскохозяйственным трактором».
На самом деле госдепортамент США разрешил вывоз танка — нелегально же был вывезен «летающий танк» Кристи М. 1932, не имеющий к БТ-2 никакого отношения.
«В Советском Союзе «трактор» выпускался в огромных количествах под маркой БТ— быстроходный танк».
Насчет «огромных количеств». Английских «крейсерских танков» было построено примерно столько же, сколько и БТ: 1365 «Ковенанто-ров», 4300 «Крусайдеров», 500 «Кромвеллов» и 950 «Сенторов».
«Первые БТимели скорость 100 км в час. Через 60лет каждый танкист позавидует такой скорости».
Не позавидует, поскольку на скорости выше 60 километров танки БТтеряли управление, так что скорость их передвижения ограничивали. Танкисты-то сидели не в креслах, и быстрое передвижение создавало неудобства. К тому же высокий корпус, как говорил Ветров, на поворотах создавал угрозу опрокидывания.
«Советские источники дают цифру 86 км/час, иногда даже 70. Объяснение простое: на советских дорогах слишком мощный двигатель рвал силовую передачу, поэтому приходилось ставить ограничитель мощности. При действии на автострадах ограничитель можно было просто снять… Лучшие западные испытания танков БТдают скорость не 70 км/час, а 70 миль/час». Проверим.
Согласно журналу «Танко Мастер, 4, 1997» на сравнительных испытаниях летом — осенью 1940 г. танк БТ-7 на колесах показал на гравийном шоссе 68, 1 км/час, а немецкий Т-III — 69, 7 км/час.
Просветив доверчивого читателя насчет танка БТ, Суворов-Резун переходит к авиации.
«А вот что думает по поводу «старья» британский летчик Альфред Прайс, который в своей жизни летал на сорока типах самолетов и провел в воздухе более 4000 часов. Его мнение об «устаревшем» советском истребителе: «Наиболее мощное вооружение среди серийных истребителей мира в сентябре 1939 года имел русский И-16конструктора Поликарпова…
По огневой мощи И-16 в два раза превосходил «Мессершмидт-109Е» и почти в три раза «Спитфайр-1». Среди всех предвоенных истребителей мира И-16бы1 уникален в том смысле, что только он один имел броневую защиту вокруг пилота».
Начнем с того, что самолета «Мессершмидт» никогда не существовало в природе. Был «Мессершмитт», названный в честь немецкого авиаконструктора В. Мессершмитта.
Это замечание по форме, а теперь — по сути. На самом деле истребитель И-16 (начиная с типа 4) имел лишь бронеспинку. Истребители более ранних выпусков не имели даже ее. Усиленное бронирование было только на варианте И-16, который использовался в качестве штурмовика. У штурмовика было и мощное вооружение, но это был лишь штурмовик. Броня и вооружение «съели» скорость, и быть истребителем штурмовик никак не мог.
Я думаю, англичанин просто не знает этих деталей. Но вот сравнивая И-16 1939 года выпуска с самолетом «Мессершмитт-109Е», появившимся в 1938-м, английский летчик делает явный подлог. Английскому пилоту следовало бы сравнить И-16 1939 года с модификацией «Мессершмитга-109Е» 1939 года — с «Мессершмитгом-109ЕЗ», который имел два пулемета и две крыльевые 20-мм пушки (выпускался «Мессершмитт-Ш9ЕЗ» дате с тремя пушками). В 1938 году «Мессершмитт-109Е» с одной пушкой и двумя пулеметами (или с четырьмя пулеметами) за счет высокой скорости весьма успешно бил советские самолеты И-16 типов 5 и 10, которые имели четыре пулемета. Только после поражения республиканцев, в 1939 году, появился И-16 (Тип 24) с более мощным мотором М-62, двумя пушками 20 мм и двумя пулеметами 7,62 мм.
Вооружение «Мессершмитта» и И-16 в 1939 году было примерно одинаковым, а в скорости И-16 значительно уступал. Серийный «Мессершмитт-109» делал в 1939 году 570 километров в час, а И-16 — только 525. Вступая в бой с немцем, советский пилот был практически обречен.
Говоря только о вооружении, англичанин и вслед за ним Суворов-Резун, явно лукавят.
Любопытно, что в том же 1939 году, когда появился истребитель И-16 (Тип 24), в США был создан самолет Р-39 «Эркобра» с пушкой в 37 мм и четырьмя 12, 7-мм пулеметами. Напомним, что в то время немецкие противотанковые пушки имели калибр 37 мм. Но этого самолета ни английский летчик Альфрейд Прайс, ни сотрудник английских спецслужб В. Резун словно и не заметили! Что же Суворов-Резун заметил?
«Надо добавить еще, что советские конструкторы уже создавали единственный в мире самолет с бронированным корпусом — настоящий летающий танк Ил-2, который имел сверхмощное, по любым стандартам, вооружение, включая 8 реактивных снарядов».
Не зная предмета, Суворов-Резун выдумывает собственные термины. У самолета есть не корпус, а фюзеляж. У самолета Ил-2 был бронирован не весь фюзеляж, а только передняя его часть — как и у немецких штурмовиков «Фокке-Вульф FW-189 V-1» и «Хеншель Hs-129 V-1», появившихся в том же 1939 году, что и прототип Ил-2 — опытный самолет ЦКБ-55 № 1.
Таким образом, Ил-2 не был «единственным в мире самолетом с бронированным корпусом».
«5 начальном варианте Ил-2 бщ двухместным: летчик ведет самолет и поражает цели, за его спиной стрелок прикрывает заднюю полусферу от атак истребителей противника. Ильюшину позвонил лично Сталин и приказал стрелка с пулеметом убрать, Ил-2 выпускать одноместным. Ил-2 нужен был Сталину для ситуации, в которой ни один истребитель противника не успеет подняться в воздух…»
Это конечно не так. Вопрос о заднем стрелке решали представители ВВС по результатам летных испытаний, которые производил в 1938 году летчик В. К. Коккинаки. Прототип Ил-2, ЦКБ-55, имел плохие характеристики: скорость у земли — 362 км/ч, на высоте 5000 м — 422 км/ч, дальность с нормальной бомбовой нагрузкой — 618 км. Поскольку характеристики были плохими, было принято решение доработать самолет.
Чтобы повысить скорость, мотор был лишен нагнетателя, что снизило высотность (нагнетатель забирает часть мощности двигателя). Для увеличения же дальности запас патронов для пушки был снижен вдвое. На месте заднего стрелка был установлен дополнительный бензобак. Защиту самолета с хвоста должны были взять на себя истребители.
Переделанный самолет, получивший название ЦКБ-57, показал 423 км/ч у земли и 437 км/ч на высоте 2500 м, что для того времени было весьма неплохо. Дальность возросла до 850 км.
Уже в ходе боев выяснилось, что истребители прикрывают самолеты Ил-2 плохо. Летчики писали в Ставку письма вроде следующего:
«Наркому обороны товарищу Сталину
… Основной недостаток самолета в том, что он сзади совершенно беззащитен против истребителей… Ссылка на то, что это слабое место компенсируется прикрытием истребителями, себя очень мало оправдывает. В основном штурмовик действует по переднему краю обороны и с малой высоты, и если за ним пойдут наши истребители, то они будут нести большие потери от ружейно-пулеметного огня, которым передний край насыщен очень сильно.
Практически в большинстве случаев наши истребители над целью ходят на высоте 1000–1500 метров и зачастую даже теряют штурмовиков из виду, а в это время на малых высотах — от бреющего до 100 метров — истребители противника атакуют наши самолеты. Часто противник имеет две группы истребителей, одна на
высоте завязывает бой с нашими истребителями, а другая охотится за штурмовиками.
Вывод: необходимо сзади летчика (куда садится техник при перелетах) сажать стрелка с пулеметом…
Штурман 243 ШАЛ, капитан Коваль Е. П.».
Опять же этот вопрос решали представители ВВС, по результатам конференции фронтовых летчиков по обмену опытом боевого использования штурмовиков, состоявшейся в начале 1942 года. Когда пожелания фронтовиков были доложены Сталину — он вызвал конструктора:
— Делайте, что хотите, но конвейер останавливать не разрешаю. Немедленно дайте фронту двухместные самолеты!
Заднего стрелка на штурмовик вернули — и скорость Ил-2 упала до 380–396 км/ч у земли, 414–426 км/ч на высоте 2500 м; дальность снизилась до 740 км. Чтобы хоть немного вернуть самолету его прежние характеристики, двигателистам пришлось форсировать его мотор.
Показав незнание в танках и авиации, Суворов-Резун переходит к минному делу.
«Вот маршал Советского Союза Г. Кулик (тайно прибывший в Белоруссию) разговаривает с полковником Стариновым, который тогда был начальником отдела заграждений и минирования Главного инженерного управления РККА: «Миноискатели давай, сапер, тралы давай!» (Мины ждут своего часа. С. 179). А ведь маршал о германской территории говорит: на советской территории уже все мины обезврежены и заграждения сняты».
Суворов-Резун не знает следующего:
1) Заграждения не был сняты. Командующий 3-й танковой группой Г. Гот, перешедший границу в Белоруссии, писал:
«57-й танковый корпус натолкнулся в этой лесистой и богатой озерами местности на многочисленные обороняемые препятствия и заграждения, которые сначала сильно задерживали продвижение 12-й танковой дивизии» (Гот Г. Танковые операции; Гудериан. «Танки — вперед!» С. 58).
2) На советской территории мины не обезвреживались, поскольку их просто не ставили.
«Серьезным недостатком обороны приграничных районов в инженерном отношении явилось отсутствие минно-взрывных заграждений, которые по приказу наркома обороны разрешалось устанавливать лишь в «мобилизационный период» (Анфилов В. Крушение похода Гитлера на Москву, 1941. С. 78).
3) Маршал говорил о миноискателях и тралах правильно: миноискателей в Красной Армии не было — совсем! — вплоть до финской войны. Тралов — на базе танка Т-26 — было немного. В любой оборонительной войне, как известно, войска иногда и наступают; не знает этого только один Суворов-Резун.
К слову, в сочетании «Маршал Советского Союза» все слова пишутся с заглавных букв.
«Но интересная вещь: в оборонительной войне вопросам разграждений вообще не надо уделять никакого внимания. Надо создавать только заграждения и, опираясь на них, изматывать противника, а затем быстро отходить к другой, заранее подготовленной, линии заграждений».
От такого видения войны просто волосы встают дыбом, и становится по-настоящему страшно. Суворов-Резун учился в Киевском высшем общевойсковом командном училище. Как же готовили наших офицеров, если их понимание войны — где-то на уровне рядового бойца?.. Это рядовому объясняют, что в обороне отделение защищает первую линию обороны, а по приказу отступает на вторую, а потом на третью.
Офицер же должен знать, что оборона — это сложный вид боевых действий, имеющий массу вариантов. К примеру, немецкие уставы предусматривали после отражения атаки противника переход в контратаку (чтобы захватить подбитую технику и добить раненых — у немцев для такого добивания были специальные отряды СС и отряды полевой жандармерии).
Офицер — если он офицер, а не рядовой, — должен знать и то, что с появлением танков оборона носит маневренный характер. Во время советского удара под Харьковом обороняющиеся немцы пропустили советские войска в тыл, а затем двумя ударами перерубили горло мешка.
Попытаемся представить себе оборону по Резуну. Немцы осуществляют свой коронный прием: бронированным кулаком в 200–250 танков прорывают фронт на участке 15–20 километров и заходят в тыл всему фронту. Что сделал бы Суворов-Резун? Отошел бы «к другой, заранее подготовленной линии заграждений»? Где он ее найдет? Такой прорыв необходимо ликвидировать незамедлительной контратакой, — иначе танковый кулак врага уйдет очень далеко.
Но больше всего отсебятины Суворов-Резун вносит все же не по своей удивительной неграмотности в военном деле, а сознательно. Это уже подлоги. Сделаны они примитивно. Вот, к примеру, как незатейливо он перевирает книгу Е. Г. Решина «Генерал Карбышев»:
«Из Москвы на западную границу собрался весь цвет военно-инженерной мысли, включая генерал-лейтенанта инженерных войск профессора Д. М. Карбышева. Уезжая из Москвы в начале июня, он заявил своим друзьям, что война уже началась, и договорился встретиться с ними после победы и не в Москве, а «на месте победы».
Казалось бы, Суворов-Резун вскрыл читателю захватнические устремления вождя Сталина. Вождь хотел начать войну; мало того, «войнауже началась».
Но обратимся к книге Решина:
«Дмитрий Михайлович снова начал говорить о бушующей войне, о возникновении новых взглядов и положений в тактике инженерных войск.
— Едва ли, — произнес он, — кто-либо из здравомыслящих советских людей думает, будто война на западе нас не касается, что у нас будет процветать мир, тишь, благодать. Нет, мы понимаем, что на самом деле война началась и для нас — настоящая, ужасная война. Ведь фашисты войну не объявляют» (Решин Е.Г. Генерал Карбышев. М, 1971. С. 191).
Из этого отрывка достаточно ясно, с кем Карбышев связывает начало войны.
Почему же Суворов-Резун прибегает к столь примитивным подтасовкам? А потому что аргументов у него нет. Так что, когда Суворов-Резун ссылается на какую-либо книгу (не цитируя), можно с уверенностью сказать, что в книге вы найдете прямо противоположное тому, что он утверждает.
«Прибыв на западную границу, он развернул кипучую деятельность: присутствовал на учениях по форсированию водных преград (что в оборонительных боях не требуется) и по преодолению новейшими танками Т-34 противотанковых препятствий (что тоже в оборонительных боях не нужно)».
Ну что ж, обратимся опять к книге Решина.
«Карбышев приехал в Минск 9 июня 1941 года и, устроившись в гостинице, отправился в штаб Белорусского особого военного округа к командующему войсками генералу армии Д. Г. Павлову.
Павлов вызвал в кабинет начальника инженерного управления округа генерал-майора инженерных войск Петра Михайловича Васильева и предложил подробно ознакомить Карбышева с состоянием укрепленных районов и других оборонительных сооружений округа…
Карбышев начал свой объезд западной границы с Гродненского укрепленного района, наиболее важного для прикрытия западных границ…
В состав Западного особого военного округа тогда входили четыре укрепленных района. После Гродно предстояло побывать в Осовце, Замбровске и Бресте.
В Гродно Карбышев выехал незамедлительно, в день своего приезда в Минск… На следующий день… Карбышев осмотрел и оборонительные сооружения на подступах к Гродно. Его особенно заинтересовали сохранившиеся со времени Первой мировой войны полуразрушенные укрепления — старые редуты, расположенные в районе Августовского канала в радиусе 15–20 километров от Гродно…» (Там же. С. 199–204).
Прервем цитирование. Решин пишет про оборонительные сооружения — Суворов-Резун ухитрился всего этого не заметить. Что же он заметил? Танки Т-34, преодолевающие укрепления.
Были такие танки?
Обращаемся к книге Решина.
«Во время случайной остановки машины Карбышев попросил лейтенанта Митропольского посмотреть наброски, которые он сделал в блокноте по пути. Это были схемы противотанковых препятствий.
— Вот эти схемы, лейтенант, я прошу вас вычертить, а потом надо будет построить на чертеже сооружения в натуре.
Рассмотрев схемы, Митропольский высказал пожелание, чтобы постройка опытных противотанковых препятствий была поручена учебному взводу полковой школы 23-го инженерного полка, на что Карбышев дал согласие.
Через несколько дней учебный взвод полковой школы приступил к строительству этих противотанковых препятствий на танкодроме, который находился в 12 километрах от Гродно.
Карбышев часто приезжал туда, внимательно знакомился с ходом работ, вносил поправки и дополнения.
Наступил день испытаний. На танкодром кроме Карбышева прибыли офицеры штаба армии и дивизий. Проверку противотанковых препятствий производили тщательно, причем оказалось, что одни танки садились на низкие надолбы перед основным сооружением, другое преодолевали их, но застревали между заборными стенками.
К Карбышеву подошел командир дивизии и сказал, что преодолеть препятствия все-таки можно. Есть у него такой водитель танка.
Карбышев был этому очень рад. И вот танк Т-34 взревел, набирая скорость. На подходе к противотанковому препятствию машина взяла некоторый угол и, используя низкие надолбы как опору для гусениц, поднялась на заборную стенку, перевалилась через нее и спокойно перешла препятствие.
Этого никто не ожидал. Карбышев был поражен. Он подошел к механику-водителю танка, крепко пожал ему руку и подарил на память свои часы.
После этого по заданию Карбышева сделали много новых чертежей и возвели в натуральную величину различные варианты конструкций противотанковых препятствий. Во время испытаний у танкистов было немало неудач, но благодаря этому нашли надежную конструкцию противотанковых препятствий» (там же. С. 207).
Ну что в этом отрывке говорит о наступательном замысле Сталина?
Да ничего.
И потому Суворов-Резун делает подлог, говоря о якобы проходивших «учениях» по преодолению танками Т-34 противотанковых препятствий, «что в оборонительных боях не нужно».
Ну а что написано у Решина о присутствии Карбышева на «учениях по форсированию водных преград»’? А ничего! Это тоже подлог Резуна. В книге читаем следующее:
«Во время осмотра Алитусского шоссейного моста через Неман Карбышев встретился со своим бывшим слушателем по Военной академии имени М. В. Фрунзе майором Т. Б. Кублицким, который со штабом полка находился на полевом учении в пограничной полосе Прибалтийского особого военного округа».
Поскольку Карбышев и сопровождавшие его офицеры собирались обедать прямо на траве, Карбышев пригласил Кублицкого присоединиться к трапезе.
«Когда обед кончился, Кублицкий, получив разрешение Карбышева на дальнейшее выполнение задания, поспешил к своим товарищам и поделился всем услышанным от Дмитрия Михайловича». Все!!! Об учениях больше ни слова.
Суворов-Резун, пересказывая, попросту перевирает книгу Е. Г. Решина. Только один раз он ее все же цитирует:
«21 июня он выехал в JO-ю армию. Но «перед этим Карбышев с комендантом Грозненского УРа полковником В. И. Кузнецовым и комендантом
Гродненского УРа полковником НА. Ивановым побывали на погранзаставе. Вдоль границы, у дороги Августов — Сейно, еще утром стояли наши проволочные заграждения, а когда они проезжали вторично, заграждения оказались снятыми» (Е.Г. Решин. Генерал Карбышев. С. 204)».
Меня эта цитата озадачила. В книге Е. Г. Решина действительно есть такие слова. Но кроме этой странной фразы, ни один документ не говорит, что Сталин готовил удар! Слова Е. Г. Решина противоречат всем материалам о 1941 годе!
Весьма удивленный, я внимательно взялся за книгу Решина — и опять нашел хитрый финт Суворова-Резуна! Далее в книге Решина идет описание событий утра 22 июня 1941 года:
«Гитлеровцы разрушили наши проволочные заграждения и на участке Сопоцкино — Августово прорвались на советскую землю» (там же. С. 211).
То есть проволочные заграждения были.
Но почему же они оказались снятыми?
У Решина дословно:
«… Еще утром стояли наши проволочные заграждения, а когда они проезжали вторично, заграждения оказались снятыми.
На погранзаставе командующему армией доложили, что ночью по ту сторону границы было тихо и рокота танковых моторов не слышно».
Вот потому-то заграждения, видимо, и убрали. Но, как оказалось, тишина была обманчивой: «Очевидно, к этому времени сосредоточение немецко-фашистских войск было закончено».
Об этом разведка узнала довольно быстро:
«В штабе 3-й армии Дмитрию Михайловичу сообщили неутешительные вести. Наша разведка установила, что к 21 июня немецкие войска сосредоточились на восточно-прусском, млавском, варшавском и демблинском направлениях. Основная часть войск находилась в тридцати километрах от пограничной полосы».
Вот после этого, возможно, заграждения появились вновь.
Но это лишь мое предположение — точных сведений я не знаю. Точно я знаю только то, что нельзя цитировать текст книги с сокращениями, меняющими смысл.
Но продолжим разбор книги Суворова-Резуна.
«Советские заводы прекратили выпуск оборудования для фортификационных сооружений. Существующие УРы были разоружены; вооружение, боеприпасы, приборы наблюдения, связи и управления огнем были сданы на склады (ВИЖ. 1961. № 9. С. 120)».
Открытия поразительные.
УРы на новой границе не были разоружены; их, наоборот, усиливали — в том числе и за счет вооружений укреплений старой границы. Вооружали и некоторые укрепления старой границы.
Советская промышленность в 1940-м продолжала выпуск фортификационных сооружений для УРов. Первые установки Л-17 были смонтированы в июне 1940 года в Каменец-Подольском укрепрайоне — к слову, укрепрайону старой границы.
Завод № 8 — завод, что делал 45-мм орудия для танков, — производил 45-мм орудия для установок ДОТ-4. Броневые короба и ряд других деталей для ДОТ-4 делал Ижорский завод. Всего в 1940 году для капонирных установок было заказано 500 45-мм пушек. На 26 июня 1940 года в войска было отгружено 307 установок ДОТ-4 1939 года изготовления и 103, изготовленных в 1940 году. Из них в Каменец-Подольском укрепрайоне было установлено 12 систем, в Гродно — 24, в Осовце — 24, в Брест-Литовске — 24, во Владивостоке — 55 и т. д.
Перед самой войной Сталин дал указание остановить производство всех 45- и 76-мм орудий, а поскольку катанирные орудия были именно 45- и 76-мм, выпуск остановился. Но Сталин дал свое распоряжение не потому, что жаждал напасть на Германию. Получив сведения о появлении у немцев тяжелых танков, Сталин отдал распоряжение о производстве 107-мм орудий — танковых, артиллерийских и капонирных. Капонирным
107-мм ЗИС-8 орудием занимался Грабин; работа не была доведена до конца из-за начала войны. Суворов-Резун этого не знает и потому пишет: «Кроме прекращения производства вооружения для УРов советская промышленность после начала Второй мировой войны прекратила производство и многих других систем вооружения. Так, например, было полностью прекращено производство противотанковых пушек и 76-мм полковых и дивизионных пушек, которые можно было использовать в качестве противотанковых (ВИЖ. 1961. № 7. С. 101; ВИЖ. № 2. С. 12)».
Начнем с того, что выпуск 57-мм противотанковых орудий ЗИС-2 начался с 1 июня 1941 года, до войны.
«Первые орудия ЗИС-2 валового производства с нашего завода поступили в войска еще до начала Великой Отечественной войны» (Грабин В. Г. Оружие победы. С. 439). Я думаю, про эту пушку и про эту дату Суворов
— Резун просто не читал. Противотанковая 57-мм пушка ЗИС-2 была призвана заменить противотанковую 45мм пушку, которую она превосходила в мощности в четыре раза (см. там же. С. 404). Это было своевременной мерой, поскольку в первый же день немцы применили тяжелобронированные танки.
Теперь коснемся 76-мм дивизионных пушек Ф-22 УСВ. Их производство с 1 января 1941 года было прекращено по одной простой причине: промышленность выполнила заявку армии. По штату каждой дивизии положено определенное количество пушек; представители армии сочли, что дивизии укомплектованы полностью.
Что касается 76-мм полковых пушек образца 1927 года, то их история несколько сложнее. Полковые пушки, как известно, много легче дивизионных — с ними проще и наступать, и обороняться. Однако легкость этих пушек обеспечивалась малой длиной ствола, поэтому усиление бронирования танков сделало эти пушки бесполезными.
Б. Л. Ванников вспоминал:
«За несколько месяцев до Великой Отечественной войны Наркомату вооружения (и мне, как его руководителю) пришлось пережить серьезные испытания. В начале 1941 г. начальник ГАУ Г. И. Кулик сообщил нам, что, по данным разведки, немецкая армия проводит в ускоренном темпе перевооружение своих бронетанковых войск танками с броней увеличенной толщины и повышенного качества и вся наша артиллерия калибра 45–76 мм окажется против нее неэффективной. К тому же немецкие танки-де будут иметь пушки калибром более 100 мм. В связи с этим возникал вопрос о прекращении производства пушек калибра 45–76 мм всех вариантов. Освобождавшиеся производственные мощности предлагалось загрузить производством пушек калибра 107 мм, в первую очередь в танковом варианте» (Ванников Б.Л. Выигранные сражения // Кузница победы. М., 1980. С. 141).
«Я пытался возражать, — пишет Ванников, — но Сталин меня остановил и заявил, что мои возражения ему известны и что нами руководит нежелание перестраиваться на новое изделие, продиктованное ведомственными интересами в ущерб государственным.
Так, незадолго до нападения фашистской Германии было решено прекратить производство самых нужных для борьбы с танками противника орудий. С первых дней войны мы убедились, какая непростительная ошибка была допущена. Фашистские армии наступали с самой разнообразной и далеко не первоклассной танковой техникой, включая трофейные французские танки «Рено» и даже устаревшие немецкие танки «Т-I» и «Т-И». А производственные мощности были заняты более трудоемкой, дорогой и неманевренной пушкой. К тому же снарядов к ней было выпущено еще мало» (там же. С. 142).
Таким образом, Сталин прекратил выпуск полковых 76-мм пушек, что могли использоваться против танков, не из-за ненужности этих орудий в будущей «агрессивной» войне, а именно потому, что он боялся немецких танков!
В Германии действительно зимой 1940-го появился прекрасный опытный танк Порше VK3001 с броней толщиной в 100 мм. Немцы совершили невероятную глупость, не запустив этот танк в серию, — но ведь в начале 1941 года Сталин не мог уповать на такой подарок небес.
И потому в начале 1941 года появилось 107-мм пушка Грабина ЗИС-24 — формально полевое, фактически
— противотанковое орудие. На вооружение, однако, оно принято не было, поскольку с началом войны выяснилось, что тяжелого танка у немцев нет.
Но все же 107-миллиметровые орудия перед войной выпускались, так что насчет противотанковых пушек Суворов-Резун врет. В 1940-м была принята на вооружение 107-мм пушка М-60, которая проектировалась и для борьбы с танками. Ее производство прекратилось, только когда немцы заняли Новочеркасск, где она производилась.
Из всех своих домыслов насчет пушек Суворов-Резун делает вывод:
«Все, что было связано с обороной, беспощадно разрушалось и уничтожалось.
Справедливости ради надо указать, что летом 1940 года прямо непосредственно на новой советско-германской границе началось строительство полосы укрепленных районов, которая, однако, так нигде и не была закончена. В советском Генеральном штабе эти новые укрепрайоны с определенной долей иронии неофициально именуют «Линией Молотова».
Из этих слов читатель может заключить, что Суворов-Резун — свой человек в Генеральном штабе. Он там знает всех, знает даже, как там неофициально называют новые укрепрайоны (которые уже шестьдесят лет как не новые). С начальником Генштаба Суворов-Резун на дружеской ноге! Когда Суворов-Резун угощает генералов и адмиралов чаем с баранками, они могут не стесняться со своим-то человеком и неофициально, по-простецки именуют укрепления на западной границе «линией Молотова», делая при этом ироническое выражение.
«… Строители не использовали многих возможностей усиления «Линии Молотова» и не торопились ее строить».
Проверяем. В. А. Анфилов пишет:
«Чтобы представить объем работ весной 1941 г., достаточно напомнить, что на строительстве оборонительных сооружений ежедневно работали в укрепленных районах Прибалтийского округа около 58 тыс., Западного — почти 35 тыс. и Киевского — 43 тыс. человек» (Анфилов В. А. Крушение похода Гитлера на Москву, 1941. С. 77).
Но Суворов-Резун это игнорирует:
«Итак, «Линия Сталина» на старой границе уже уничтожена, а «Линия Молотова» на новой границе еще не построена. Советские генералы и маршалы после войны и смерти Сталина хором высказывали свое возмущение. Вот главный маршал артиллерии Н. Н. Воронов: «Как могло наше руководство, не построив нужных оборонительных полос на новой западной границе 1939 года, принять решение о ликвидации и разоружении укрепленных районов на прежних рубежах!» (На службе военной. С. 172).
Возмущение маршала Воронова фальшиво. Он ругает «наше руководство». Но разве в момент уничтожения «линии Сталина» он не занимал высших командных постов в Красной Армии? Разве он сам в то время не имел звания генерал-полковника артиллерии? Разве без его ведома были сняты с производства противотанковые и капонирные пушки? Разве он не знал о разоружении и уничтожении артиллерийских капониров на «линии Сталина»?»
Прервем гневное обличение Суворова-Резуна, чтобы разобраться с фактами.
Насчет «линии Сталина». Такой «линии» не существовало. Е. Долматовский, воевавший с самого июня
1941-го, пишет:
«Упоминание о «линии Сталина» я находил во многих документах вермахта и книгах о войне. Насколько мне известно, такой линии обороны, названной по ассоциации с «линией Маннергейма», вообще не существовало, и мы здесь имеем дело с чисто пропагандистским приемом: линия границы 1939 года изображается как некая неприступная крепость, с тем чтобы похвастаться ее взятием…» (Долматовский Е. Зеленая Брама. С. 89).
Теперь по поводу «линии Молотова». Я думаю, можно выдать патент на это открытие Суворову-Резуну. До него я об этой «линии» нигде не читал и не слышал.
Теперь относительно того, что «линия Сталина» на старой границе уже уничтожена. Часть укреплений действительно была ликвидирована, но те укрепления, что были недалеко от новых рубежей, не разрушали и даже дополнительно вооружали. Так, Каменец-Подольский укрепрайон старой границы начал вооружаться с июня 1940 года установками Л-17 с 76-мм пушками. Там же было установлено двенадцать 45-мм казематных установок ДОТ-4.
Командующий 3-й танковой группой генерал Г. Гот описывал события 1–7 июля 1941 года следующим образом:
«Перед фронтом наступлений армий «Север» обстановка к этому времени сложилась следующим образом. Танковый корпус, входивший в состав войск южного крыла, повернул на Опочку и был остановлен противником, упорно оборонявшим старые пограничные укрепления. Другой танковый корпус этой группы армий, наступая на Псков, 3 июля натолкнулся под Островом на линию укреплений, которая была прорвана 4 июля. В этом районе 5 и 6 июля разгорелись упорные бои» (Гот Г. Танковые операции; Гудериан. «Танки — вперед!» С. 85).
После разгрома, что перенес Северо-Западный фронт, 30 июня генерал-полковник Ф. И. Кузнецов войскам, оборонявшим правый берег Западной Двины, отдал приказ на отход в Псковский, Островский и Себежский укрепленные районы. На Юго-Западном фронте делалась попытка закрепиться в Могилев-Подольском и Каменец-Подольском УРах, а на Западном фронте в Минском и Слуцком.
Если УРы старой границы использовались в 1941 году войсками, то что было с ними перед войной на самом деле?
Г. К. Жуков в «Воспоминаниях и размышлениях» пишет: «УРы на старой государственной границе не были ликвидированы и полностью разоружены, как об этом говорится в некоторых мемуарах и исторических разработках. Они были в основном сохранены на всех важнейших участках и направлениях, и имелось в виду их усилить. Но ход боевых действий в начале войны не позволил полностью осуществить задуманные меры и должным образом использовать старые укрепленные районы.
В феврале — марте 1941 года на Главном военном совете Красной Армии дважды обсуждалось, как закончить строительство новых УРов и их вооружение. Мне хорошо запомнились острые споры, развернувшиеся на заседании совета. Но как ни спорили, а практического выхода для ускорения производства УРовской артиллерии и обеспечения необходимой УРовской аппаратурой найдено не было.
Тогда заместитель наркома по вооружениям маршал Г. И. Кулик и заместитель наркома по УРам маршал Б. М. Шапошников, а также член Главного военного совета А. А. Жданов внесли предложение снять часть УРовской артиллерии с некоторых старых укрепленных районов и перебросить ее для вооружения новых строящихся укрепленных районов. Нарком обороны маршал С. К. Тимошенко и я не согласились с этим предложением, указав на то, что старые УРы еще могут пригодиться. Да и артиллерия старых УРов по своей конструкции не соответствует новым дотам.
Ввиду разногласий, возникших на Главном военном совете, вопрос был доложен И. В. Сталину. Согласившись с мнением Г. И. Кулика, Б. М. Шапошникова, А. А. Жданова, он приказал снять часть артиллерийского вооружения с второстепенных участков и перебросить его на западное и юго-западное направления, временно приспособив эту конструктивно устаревшую артиллерию для новых сооружений.
Старые УРы были построены в период 1929–1935 годов. Долговременные огневые точки в основном были вооружены пулеметами. В 1938–1939 годах ряд дотов был усилен артиллерийскими системами. Решением Главного военного совета Красной Армии от 15 ноября 1939 года штатная численность войск старых укрепленных районов должна была сократиться больше чем на одну треть. Теперь с некоторых участков снималось артиллерийское вооружение.
Однако после вторичного доклада И. В. Сталину нам было разрешено сохранить на разоружаемых участках часть артиллерийского вооружения».
Вот такой была история УРов. Мы видим, что часть их вооружения все же оставляли.
Теперь вернемся к Суворову-Резуну. Он все горюет о «линии Сталина»:
«Между советской «Линией Сталина» и французской «Линией Мамино» было много различий. «Линию Сталина» было невозможно обойти стороной: ее фланги упирались в Балтийское и Черное моря. «Линия Сталина» возводилась не только против пехоты, но прежде всего против танков противника и имела мощное зенитное прикрытие».
Во как!
Невольно возникает вопрос: откуда это у СССР взялось столько орудий и зениток, чтобы перегородить ими пространство от Балтийского до Черного морей? Мы только что прочитали у Жукова: «Старые УРы были построены в период 1929–1935 годов. Долговременные огневые точки в основном были вооружены пулеметами». А Суворов-Резун утверждает, что «линия Сталина» возводилась «прежде всего против танков».
Жуков пишет, что в 1938—39 годах лишь «ряд дотов» был вооружен артиллерийскими системами. В 1939 году этот процесс был остановлено переносом границы.
А у Суворова-Резуна «линия Сталина» — ну просто неприступный вал!
Чудеса!
И откуда это вдруг взялось на «линии Сталина» «мощное зенитное прикрытие»?..
Проверим.