Религия озарения

Религия озарения

1

Христианство прошло не водным, огненным крещением по древней Руси. Владимир или люди владимировы крестили огнем и кровью и до земли выжгли первобытную мудрость, первоначальное откровение Бога. Священная война - самое опустошительное и беспощадное дело.

Древнее должно было исчезнуть, но исчезало с трудом.

Удивительный, единственно сохранившийся, насквозь «языческий» памятник - «Слово о полку Игореве» - описывает события конца XII века и, значит, был написан через два столетия после владимирова крещения. Между тем, только в последней фразе (которая может быть и позднейшей припиской переписчика-христианина, и данью киевской «государственной» религии) упоминается о святой Богородице и христианах. Степи еще исповедовали старого бога.

Сравнить рассказ Слова с летописным: вся летопись писана библейским причитанием с призывами к Господу Богу моему. О тех же событиях: «В день святого воскресения наведе на мя Господь гнев свой, в радости место наведе на ны плач», «се возда ми Господь по беззаконию моему», «се же встав ужасен и трепетен и наклонился образу Божию и кресту честному, глаголя: Господи, сердцевидче! аще спасеши мя, Владыко, Ты недостойного и возмя на ся крест, икону...» В Слове же нигде в этих случаях Высшее вообще не упоминается, потому что древние боги ни в поход не благословляют, ни в бой не ведут. Кровь льет человек. Имя же Бога рассказчик произносит, лишь вспомнив о благоденствии, мирном занятии, мире.

«...вещий Бояне, Велесов внуче», «...погибашеть жизнь Дажьбога внука, в княжих крамолах веци человеком сократишася», «...Встала обида в силах Даждьбожа внука, вступила девою на землю Трояню, въсплескала лебедиными крилы на синем море, Дону плещучи, убуди жирьна времена».

И как это интимно-прекрасно: люди - внуки Божьи. Бог - Дед. Тут как бы установлена древнейшая кровность, божественное происхождение человека. Дед - не Праотец ли, и близость крови, уже какая-то семейственная пенатность («патриархальная») установлена. Дед - мудрый старейший член мировой семьи человечества. К Нему можно прийти со всякою скорбью и жалобой, за судом и утешением. Он - покрывающий, советующий в каждом мирном житейском и творческом деле. Обида междуусобицы, раздора порождает в памяти «жирьна времена», человек вспоминает, что он - внук Божий.

Эта постоянная степень родства от всех имен Божьих - Велесовы, Дажьбожьи, Стрибожьи внуки - как бы сливает их все в единое имя - Дед. Может быть, Велес, Дажьбог и т.д., как еврейские имена Господни, лишь оттенки свойств Единого Бога, «прилагательные», замещающие настоящее имя, которого у евреев нет (потому что Бог невысловим, неназываем), а у славян это настоящее имя и есть - Дед.

В летописи, впрочем, всё разрешено по «теории мифологии природы»: «Солнце, егоже нарицают Дажьбог». Но летописец и не мог иначе в своем правоверном отвращении к «поганству». Как и классические представители просвещенной науки прошлого века, он и не желал вникать в иноверную «варварскую» культуру. По той же теории «мифологии природы» и из древних первоначальных религий был сделан грубый «политеизм». Между тем, как раз в Слове отчетливо разграничены силы и явления природы от сил божественных (интересно, что то же разграничение и у позднего христианского автора: в слове Иоанна Златоуста среди обличительного материала: «приступиша ко идолам и начаша жрети молнии и грому, и солнцу, и луне, а друзии Перену (Перуну), Хоурсу (Хорсу)...»). Лишь в одном месте Слова ветры как бы «олицетворены», названы Стрибожьими внуками. Солнце здесь зато только солнце («солярная»-то теория!): «светлое и тресветлое сълнце, вьсем тепло и красно еси», «солньце светится на небесе, Игорь князь в русськой земли». Молнии, тучи - «астрономические», «метеорологические» явления - названы в Слове своими именами без следа догматической мистики: «чръныя тучя с моря идут... а в них трепещють синии млънии, быти грому великому итти дождю стрелами с Дону великаго» и т.д. Не бог и даже не от Бога, что было бы как раз характерно для библейского стиля - и, действительно, в летописном рассказе - «Игорь взглянул на небо, и видя солнце, стоящее подобно месяцу...: братья и дружина! тайны Божией никто не знает, а знамение точно так же, как и весь мир, от Бога сотворено...», тогда как в Слове те же слова Игоря переданы без упоминания о Боге, просто: «Братие и дружино! луче же пояту быти, неже полонену быти, възся-дем братия, на своя бързыя комони, да позьрим синяго Дону». Необычное зловещее «астрономическое» явление затмения солнца (если солнце - Бог) принято как раз совершенно без всякой мистики.