3 Материалы по сопоставлению отечественной и зарубежной литератур в средних классах

3

Материалы по сопоставлению отечественной и зарубежной литератур в средних классах

Идея сравнительного изучения литературных явлений отечественной и зарубежной литературы на основе типологических схождений и контактных связей универсальна. Практически каждая тема школьного курса литературы предполагает возможность такого сравнения. Это и литературная сказка Андерсена и Пушкина, это «Одиссея» в переводе Жуковского, это Гюго и Короленко, Байрон и Пушкин, Лермонтов, Гоголь и т. д.

Само собой разумеется, что типологические схождения и контактные связи предстают перед учащимися и реализуются в ходе учебно-воспитательного процесса как сходство (или противостояние) идей, тем, образов и т. п. Понимание литературных взаимоотношений, будучи важным как таковое, открывает возможности – и это главное – глубже, полнее, увереннее постигнуть самую суть рассматриваемого литературного явления. В этом прежде всего смысл обращения к межлитературным связям в условиях общеобразовательной школы.

Предлагаемые материалы демонстрируют некоторые возможности изучения отечественной и зарубежной классики в их взаимосвязи. Совершенно очевидно, что в зависимости от конкретных условий в соотнесении разнонациональных литературных явлений могут быть рассмотрены и литературный метод, и авторская позиция, и темы, и образ, и индивидуальная стилистическая манера. Формулировки, программы помогают учителю решить, в каком случае сравнению можно отвести целый урок, в каком – часть его, когда же ограничиться упоминанием или отсылкой к имени, тексту, эпизоду и т. п.

Разумеется, и сами предлагаемые материалы не претендуют на полноту использования в учебно-воспитательной работе. Но своим характером они должны показать, что взаимосвязанное изучение разнонациональных литературных явлений может осуществляться и на уроке, и во время факультативных занятий, и на уроках внеклассного чтения, и в кружковой работе.

В некоторых случаях, просто для примера, мы указываем на формы работы по сопоставлению произведений отечественной и зарубежной литератур, но всегда основное для нас – показать содержательные элементы, идейно-эстетические основы литературного процесса, которые могут быть соотнесены. Ибо при всех особенностях взаимосвязанного изучения явлений разных литератур оно должно решать общие задачи литературного образования и нравственно-эстетического воспитания учащихся.

Возможен вопрос: «А вне сопоставления мы этих целей не добиваемся?» Конечно, в значительной мере добиваемся при хорошей постановке дела, но в решении вечной проблемы «пути и цели» вовсе не безразлично, что служит платформой: постижение ряда разнонациональных явлений или же осмысление их социально-исторического единства в диалектическом смысле.

На материале сопоставления литературных сказок, т. е. «Сказки о мертвой царевне и семи богатырях» Пушкина и «Снежной королевы» Андерсена появляется возможность продемонстрировать общность для каждой литературы наличия фольклорной первоосновы, выражающейся в сходстве нравственных и эстетических позиций авторов разных стран, определяемых как фольклорными традициями, так и положительными устремлениями. Очень важно (и это вполне возможно) показать школьникам, что литературная сказка есть изображение реальных отношений людей на сказочном фоне. Единство человека и природы, соответствие образных систем в литературных сказках авторов разных стран – все это также подведет учащихся к мысли о единстве литературного развития.

В «Снежной королеве» Андерсеном решается проблема подлинного могущества человека: никакое волшебство не в состоянии соперничать с ним. Герда побеждает Снежную королеву, освобождая Кая из-под холодных и злых чар ее гибельной красоты. Истинная человечность, самоотвержение и бескорыстность, цельность добрых чувств, самозабвенное желание помочь, спасти, вернуть к настоящей жизни – в этом коренится преимущество Герды.

Бесконечность, холод и лед, царящие в покоях Снежной королевы, где очарованный злой силой Кай складывает из ледяных кусочков слово «Вечность», не могут сохранить свою силу перед горячими слезами любви, сочувствия, жалости и самозабвенной скорби.

«– Кай! Милый мой Кай! Наконец-то я тебя нашла!

Но он сидел все такой же неподвижный и холодный. Тогда Герда заплакала; горячие слезы ее упали Каю на грудь, проникли ему в сердце, растопили ледяную кору, и осколок растаял».

Человек мужает, крепнет, становится личностью, преодолевая испытания, побеждая собственную слабость. Возвращаются домой Герда и Кай; «входя в низенькую дверь, они заметили, что выросли». «Вырасти» – это и значит стать мужественными, сильными, непобедимыми, независимыми от злых сил недобрых людей и бесчеловечного колдовства. Это и есть главное для самого Андерсена.

За всем этим повествованием о Снежной королеве, приключениями в семи сказках простые, емкие хорошо доступные пониманию младших школьников идеалы Андерсена: человечность, которая сильнее не только безнравственности, но и самого злого волшебства; чистота, детскость души как самое большое достоинство, награда за которое прежде всего в нем самом: в покое, радости, жизненном удовлетворении; всеобщая гармония в мире, когда люди, животные, растения, реки и камни живут в согласии; дружба и верность, сила которых превыше всех невзгод, они определяют подлинное человеческое достоинство всех, кто защищает правду и добро. Нетрудно показать учащимся при анализе «Снежной королевы», что и особенности фабулы, и авторские приемы раскрывают в основном именно эти идейно-художественные установки T.X. Андерсена.

Литературная сказка Андерсена дальше отстоит от народной, нежели сказка Пушкина, в том смысле, что ее ситуация, ее герои, ее конфликты и отношения персонажей в большей степени приближены к реальному взаимодействию явлений действительности. У Андерсена герой, как правило, отстаивает свою естественность, право на честь, свое представление о правде и справедливости. Его нравственная стойкость и самоотверженность подвергаются суровым испытаниям, но он выдерживает их и торжествует даже в реально трагических поворотах судьбы.

У литературной сказки Андерсена два адреса: ее с удовольствием читают и дети, и взрослые. И если социальная ирония, иносказание, откровенная антибуржуазность, проявляющаяся в отстаивании человеческой личности, добродетелей «честной бедности» и высокой морали простого человека в мире общественной несправедливости, недоступны учащимся в полном объеме, то демократизм сказки, сочувственное отношение Андерсена к людям социальных низов они воспринимают великолепно. Детям доступно восхищение автора смелым, честным поступком, сопряженным с риском, они остро реагируют на авторскую насмешку, когда речь идет о трусости, жадности, самовлюбленности.

В эстетическом восприятии детей естественно, как нам кажется, может осуществиться слияние понятий добра и красоты. Предельная ясность характеристик, определенность авторской позиции, непосредственность общения с маленьким читателем, юмор – все это помогает не только автору, но и учителю-интерпретатору приобщить младшего школьника и к «реальному» миру сказок Андерсена, и к их идейно-эстетической сути на уровне художественного обобщения.

Обобщающий урок, посвященный литературным сказкам Пушкина и Андерсена, обращает внимание учащихся на ближайшее родство разнонациональных литературных явлений и в то же время устанавливает связь между устным народным творчеством и художественной литературой. Общность сказок Пушкина и Андерсена возникает в первую очередь из фундаментальной идеи всех народных сказок мира: борьбы добра и зла. Схема при этом всегда однообразна: добро множеством форм своего проявления противостоит злу, носитель добра проходит ряд трудных испытаний и в конечном счете побеждает.

Сказки Пушкина и Андерсена своим настроением, эпическим апофеозом добра в финале сразу же напомнят учащимся привычное завершение народных сказок: «Стали жить да поживать, добра наживать», «Жили долго и счастливо» и т. п. Вечная и вездесущая мечта человечества о мире и счастье как награде за отменные душевные качества человека и роднит обе сказки, и выявляет их родство со сказкой народной.

Следуя традиции устного народного творчества, оба автора резко делят мир своих творений на добрые, светлые начала и область зла, бездушия и насилия. Отсюда и герои, стихии, животные и растения в обеих сказках разведены четко и могут быть представлены двумя соответствующими рядами:

У Пушкина

Царица-мачеха

Царевна

Королевич Елисей

Семь богатырей

Солнце

Месяц

Ветер

Собака Соколко

У Андерсена

Снежная королева

Кай

Герда

Принцесса

Принц

Маленькая Разбойница

Лапландка

Финка

Розы

Вороны

Олень

В обеих сказках зло обличается авторами (хотя и с разной степенью определенности): мачеха у Пушкина «темной зависти полна», «горда, ломлива, своенравна и ревнива»; Снежная королева Андерсена «белая, как снег», «ледяная». Зависть, злоба или равнодушие ко всему живому, истинно человеческому приводят к поражению сил зла.

Носителями добра в обеих сказках оказываются многие персонажи, оно разнообразно в своих проявлениях и в художественном выражении сохраняет национальный колорит. Сопоставление сказок и в этом плане помогает сделать более глубоким восприятие идейно-нравственного содержания произведений, показать многообразие проявления доброго начала в связи с национальными художественными традициями.

В сказках нашли отражение своеобразные художественные приемы устного народного творчества. Герои ощущают себя неотъемлемой частицей единой природы: у Пушкина Елисей обращается с вопросами к солнцу, ветру, месяцу. Герда ищет ответа у оленя, голубей, ворон, а стихии, небесные тела и животные отвечают им человеческим языком. Большую роль в обеих сказках играют характерные для фольклора волшебные числа: 7 богатырей, 3 помощника Елисея, 3 встречи Герды, история 7 цветов в саду бабушки и др. В народном духе решено у обоих авторов и понимание прекрасного: бесспорно хороши собой и злая мачеха и Снежная королева, однако их откровенная злоба или ледяное равнодушие к живому уничтожает ощущение красоты.

Оба автора передают реальные отношения и чувства людей; волшебство, чудеса остаются в основном фоном, на котором развиваются конфликты добра и зла, истинно прекрасного и его имитации.

Сопоставление произведения В.Г. Короленко «Дети подземелья» с историей маленькой Козетты из романа В. Гюго «Отверженные» интересно для пятиклассников. Они легко сравнивают картины нищеты и страданий бедных людей в дореволюционной России с изображением «зловещего домашнего рабства» Козетты. Они видят, что любовь и уважение к человеку, сочувствие обездоленным роднят обоих писателей. История с куклой, олицетворяющей в обоих произведениях мир детства, показывает школьникам трагические стороны жизни в разных странах.

Такое сопоставление в общем виде можно провести без специальной подготовки, так как большинство пятиклассников хорошо знакомы с обоими произведениями. Уже само указание на близость двух знакомых школьникам произведений способствует лучшему пониманию изображенных в них событий, утверждению художественной достоверности изображаемого (через повторяемость).

Учащиеся хорошо воспринимают смысловую, интонационную, сюжетную близость произведений, духовное родство их маленьких героев. В то же время они видят и разницу в судьбах героинь (смерть Маруси и освобождение Козетты), ощущают – впрочем, не без подсказки учителя – сказочность и призрачность спасения героини Гюго. Учащиеся понимают, что там, где есть неравенство, угнетение, где царят несправедливость и жестокость, подлинного счастья быть не может. Они глубоко сочувствуют несчастным и обездоленным героям обоих произведений. «Жизнь Козетты – это тяжелая работа, ругань, побои, а Маруся умирает, потому что жизнь ее «съел серый камень»; «Гюго и Короленко в своих произведениях борются за правду» – так рассуждают пятиклассники.

Сопоставление произведений русской и зарубежной литератур в V классе ограничивалось выявлением тематического сходства произведений и социальной позиции авторов.

Проводя сравнение литературных произведений, важно дать почувствовать учащимся, что подлинная близость лучших художественных произведений мировой литературы основывается на их нравственном заряде, гуманистическом пафосе, на степени художественной искренности служения высочайшим человеческим идеалам.

Учитель знает, что порой достаточно бывает просто назвать по аналогии знакомое и любимое детьми произведение, чтобы добиться неожиданного усиления эффекта педагогического воздействия текста. В данном же случае прежде всего следует показать, как несгибаемая воля к борьбе за прекрасные идеалы свободы своего народа не только закаляет характер, помогает достижению цели, но и творит нового человека.

Изучение великого романа Сервантеса «Дон Кихот» хотя и не может быть достаточно полным в VI классе школы, тем не менее открывает поистине масштабные возможности нравственного и эстетического воспитания подростков средствами собственно зарубежной литературы. Но помимо внешних контактов произведения Сервантеса с русской литературой и культурой, о которых учитель может упомянуть в связи с раскрытием заключительного программного положения: «Дон Кихот» – неумирающий образ мировой литературы», возникает совсем особенная возможность соотнести этот роман с произведением отечественной классики, изучаемым в том же VI классе. Мы имеем в виду повесть Н.В. Гоголя «Тарас Бульба».

Действительно, обратим внимание на то, что в изучении ее программа акцентирует «отношение автора к героям повести», а вслед за тем в разделе «Теория литературы» предлагает дать учащимся «начальное понятие о литературном характере». В разделе, посвященном Сервантесу, мы находим задание: «Роль Санчо в раскрытии характера главного героя».

В повести Гоголя речь идет о «прославлении боевого товарищества», об «осуждении предательства», у Сервантеса – о «рыцарских подвигах» Дон Кихота, его «верности идеалам: защите бедных и обездоленных». Но последнее, на наш взгляд, все же не дает сколько-нибудь достаточного материала для текстовых сопоставлений. Возможность сравнения этих произведений здесь иная: именно дать понятие об особенностях построения литературного характера, основываясь и на неожиданности сравнения Гоголь– Сервантес. Героика и буффонада, пафос и насмешка, улыбка и скорбь – это, оказывается, может сочетаться в авторском отношении к герою.

И замечательно, что, рассматривая такой важный элемент теории литературы, имеющий первостепенное значение для осмысления художественной литературы как вида искусства и сферы общественного сознания, мы можем поставить рядом имена Сервантеса и Гоголя. Чтобы линия сопоставления, его мотивы, привлекаемые фрагменты текстов были вполне понятными, позволим себе привести довольно обстоятельную цитату из «Ответа «Москвитянину» В.Г. Белинского.

«Но зачем же забывают, что тот же Гоголь написал «Тараса Бульбу», поэму, герой и второстепенные действующие лица которой – характеры высоко трагические? И между тем видно, что поэма эта написана тою же рукою, которою написаны «Ревизор» и «Мертвые души». В ней является та особенность, которая принадлежит только таланту Гоголя. В драмах Шекспира встречаются с великими личностями и пошлые, но комизм у него всегда на стороне только последних; его Фальстаф смешон, а принц Генрих и потом король Генрих V– вовсе не смешон. У Гоголя Тарас Бульба так же исполнен комизма, как и трагического величия; оба эти противоположные элементы слились в нем неразрывно и целостно в единую, замкнутую в себе личность; вы и удивляетесь ему, и ужасаетесь его, и смеетесь над ним. Из всех известных произведений европейских литератур пример подобного, и то не вполне, слияния серьезного и смешного, трагического и комического, ничтожности и пошлости жизни во всем, что есть в ней великого и прекрасного, представляет только «Дон Кихот» Сервантеса».

Расширяя представления учащихся о природе и разнообразии комического, можно вернуться к этой проблеме в VII классе после изучения гоголевского «Ревизора» в связи с обращением к произведению Джерома К. Джерома «Трое в лодке (не считая собаки)», рекомендованному для внеклассного чтения[88].

После того, как ребята познакомились с книгой английского писателя, они по заданию учителя характеризовали наиболее смешные ее эпизоды, пытались объяснить, почему именно «им было смешно читать» книгу. Наконец, последний вопрос «Похож ли смех Гоголя в «Ревизоре» на смех Джерома в его повести?» заставлял учащихся сопоставить два авторских отношения к изображаемому в «пределах» категории комического.

В слабо подготовленном классе треть школьников не увидела разницы в источнике и характере авторского смеха. Как правило, такие ответы лишь констатировали убеждение: «Смех в повести Джерома похож на смех у Гоголя в «Ревизоре» и т. п.

Некоторые учащиеся подменили вопрос о качестве смеха проблемой единства его объекта (типичная ошибка!) и делали выводы, подобные следующему: «Я думаю, что смех Джерома и Гоголя очень похож, потому что в одном и другом произведении высмеиваются глупость героев, мещанство и другие такие повадки, а особенно хвастливость…»

Большинство учащихся уловило различие в оттенках и направленности гоголевской сатиры и джеромовского юмора, однако ограничилось именно такими определениями: «У Гоголя смех иронический, а у Джерома юмористический – там можно смеяться от души»; «Смех у Гоголя иронический, он хочет высмеять не только город, но и дела его жителей. У Джерома смех юмористический. Читая его повесть, можно смеяться не задумываясь, т. е. душевно».

Проникаясь пониманием различных «градаций» комического, школьники одновременно начинают лучше постигать и связь между целью осмеяния и его предметом, ощущают определенные тонкости сферы комического в литературе, возбужденные к действительности самой этой действительностью и углом писательского зрения: «Смех Гоголя звучит беспощадно и грозно, он презирает трусость и раболепие чиновников комедии. Джером вместе с нами от души смеется над неудачливостью трех друзей»; «Смех у Джерома совсем не похож на смех Гоголя в «Ревизоре». Джером осмеивает недостатки своих героев, которые, могут быть у всех людей, а Гоголь высмеивает такие недостатки людей, как трусость, взяточничество, зазнайство. А эти пороки – далеко не у всех»; «Джером К. Джером осмеивает нерасторопность, забывчивость, Гоголь высмеивает серьезные недостатки: взяточничество, беззаконие, мучительство низших чинов. Эти качества не у всех людей»; «В повести Джерома хоть герои и рассеянны, они нам нравятся, а у Гоголя в «Ревизоре» герои нам совсем не нравятся, мы их порицаем вместе с автором». Пожалуй, это самое важное: ребята осознают внутреннюю связь между объектом порицания, авторской позицией, средствами насмешки и нравственной позицией читателя как конечным результатом воздействия художественного произведения: «У Джерома смех юмористический, правда, иногда переходит в иронический; а у Гоголя смех сатирический, острый и злой. В героях Джерома мы узнаем и самих себя, герои учат нас, как себя вести. Гоголь смеется над недостатками людей старой России, над их жадностью, угодливостью, пороками времени и общественного строя, который надо менять».

Учащиеся понимают в результате разницу между простодушным подтруниванием, мягкой насмешкой и злой, разящей, гротескной сатирой в тесной связи с той или иной художественной системой, используемой автором. Такого рода знание приходит в данном случае не через сопоставление «параллельных» эпизодов или сходных образов, а посредством сравнения эмоционального настроя обоих произведений, сопоставления «двух атмосфер», в которых события и характеры «сдвинуты» в сторону насмешливой их интерпретации, но, как оказывается, отнюдь не с одинаковыми авторскими целями.

Обращаясь к теме «М. Горький. «Детство», учитель, конечно, хотя бы упомянет о том, что это произведение есть часть трилогии, коротко расскажет о судьбе героя в дальнейшем. Из огромного массива реалистической литературы Запада, посвященной жизни обездоленного ребенка в капиталистическом обществе, видимо, удобнее всего обратиться для сопоставления к романам Ч. Диккенса «Давид Копперфилд» и «Оливер Твист»[89].

Здесь основное – в формировании личности ребенка в жизни жестокой, нечистой, но все-таки с проблесками человеческого разума и благородства. Школьники будут лучше понимать и всю значительность поднятых в повести М. Горького проблем, и типичность, распространенность изображенных им ситуаций.

В то же время знакомым с романом Диккенса школьникам (а таких, как показывает практика, и без специальной подготовки бывает немало) легко показать и существеннейшие отличия произведения М. Горького от романов Диккенса: реализм русского писателя, предельную правдивость в изображении своего героя и сказочность доброго, во многом примиряющего героя с буржуазным миром, финала у английского писателя.

Формы сопоставления и конкретный материал могут быть самыми разнообразными: сравнение эпизодов, характеристики «добрых» и «злых» героев, соотнесение размышлений героя «Детства» и, к примеру, Оливера Твиста, выборка соответствующих по духу и настроению авторских размышлений. Последнее, впрочем, требует более тонкой и, пожалуй, все-таки специальной работы и может вестись с хорошо подготовленным коллективом ребят.

Но даже на уровне простой информации учителя – упоминание имен, рекомендаций и отсылок, вне целенаправленной работы, требующей известной реорганизации системы уроков по Горькому, даже в этом случае мысль о родстве Горького и великих представителей европейской литературы, убеждение в неслучайности избранной Горьким проблематики, еще один намек на диалектическое единство всемирной литературы станут достоянием учащихся.

Важнейшие темы программы VII класса могут быть рассмотрены и с привлечением материалов зарубежной литературы. В VII классе учащимся доступны и более сложные теоретические понятия, и возможности более обстоятельного литературного анализа. Выше мы говорили о неподготовленном сопоставлении «Мцыри» Лермонтова и «Лары» Байрона. Поэма Лермонтова изучается в VII классе, и при благоприятных обстоятельствах (литературной подготовленности класса или в процессе внеклассной, кружковой работы) она уже сейчас может быть сравниваема с поэзией Байрона.

Пожалуй, существенно смещение акцентов такого сопоставления: если в VIII классе мы рассматриваем поэмы как своеобразное выражение национальных проявлений романтизма, то для семиклассников, видимо, интереснее провести параллель между основными характерами в качестве главной задачи. Чтобы не повторяться, скажем, что по духу, содержательности, ходу мысли рассуждения семиклассников мало отличались от зафиксированных в приведенных нами выше работах учащихся VIII классов.

В VII классе школьники знакомятся с «Капитанской дочкой» Пушкина. Среди важнейших задач программа определяет выявление «отношения автора и рассказчика к. . народному восстанию», отношение «исторической правды и художественного вымысла», «вопросы чести и долга».

Не развивая и не детализируя возможной схемы работы, назовем произведения, которые, на наш взгляд, могут быть поставлены в этом смысле в один ряд с пушкинской «Капитанской дочкой»: «Жакерия» Проспера Мериме и «Тиль Уленшпигель» Шарля де Костера. Следует сказать, что особая сложность работы состоит для учащихся в том, что надо выявить не только идейно-тематическое сходство, но и отличие. Так, в сопоставлении с романом Костера учащиеся должны понять, что народ, а не правящая верхушка оказывается основной силой и в национально-освободительных движениях, направленных против иноземного ига. Эти произведения, поставленные рядом, должны помочь учащимся осознать решающую роль народа в истории разных национальностей и эпох.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.