Леонид Николаевич Андреев (9 (21) августа 1870 – 12 сентября 1919)

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Леонид Николаевич Андреев

(9 (21) августа 1870 – 12 сентября 1919)

Родился в обеспеченной семье землемера-таксатора Николая Ивановича Андреева (1847–1889) и Анастасии Николаевны Пацковской (1851–1920), рано осиротевшей дочери польского помещика. Дед, предводитель орловского дворянства Карпов, сошёлся с крепостной, родил сына, потом выдал её замуж за сапожника Андреева. Семья была большая – три мальчика и две девочки, но Леониду уделялось больше теплоты и заботы. Занимался дома, потом в гимназии, где увлёкся учениями Л.Н. Толстого, Ч. Дарвина, Э. Гартмана, Д. Писарева, А. Шопенгауэра; остыв к этим философам, заинтересовался революционным народничеством и его вождями, в частности Н.К. Михайловским. В это же время Леонид Андреев проявил свои способности в рисовании, увлекался живописью. В 1891 году поступил на юридический факультет Санкт-Петербургского университета, потом перевёлся в Московский университет, который окончил в 1897 году кандидатом права. В 1892 году написал очерк о голодном студенте «В холоде и золоте» и напечатал его в журнале «Звезда» под псевдонимом Л.П. После этой публикации Леонид Андреев осмелел и, продолжая учиться в университете, начал серьёзно заниматься литературной деятельностью, печатая в газете «Орловский вестник» очерки и рассказы. С октября 1897 года Леонид Андреев был приглашён помощником присяжного поверенного Московского округа, несколько лет выступал в суде как защитник. Одновременно с этим «Московский вестник» пригласил его работать в качестве судебного репортёра. Под псевдонимом Леонид Андреев печатал свои судебные отчёты, фельетоны, рассказы в газете «Курьер», привлёк к сотрудничеству многих начинающих молодых писателей – А.С. Серафимовича, Б.К. Зайцева, А.М. Ремизова, Г.И. Чулкова. Рассказ «Баргамот и Гараська», опубликованный в «Курьере» 5 апреля 1898 года, привлёк своей простотой и простодушием многих читателей, обратил на него внимание и Максим Горький. Вскоре в марте 1900 года они познакомились, Леонид Андреев стал бывать на «средах», читал многие свои сочинения, подружился со многими молодыми и известными писателями, художниками, артистами, стал часто бывать в театрах, полюбил Фёдора Шаляпина, писал ему адрес в честь одного из его бенефисов.

Первую книгу Леонида Андреева «Рассказы» за свой счёт в издательстве «Знание» в 1901 году издал М. Горький, после шумного успеха в 1902 году вышло и второе издание. Книга получила одобрение Льва Толстого, Антона Чехова, Николая Михайловского и многих литературных критиков и рецензентов. Так Леонид Андреев вошёл в шумную литературную среду как «человек редкой оригинальности, редкого таланта и достаточно мужественный в поисках истины» (А.М. Горький).

Леонид Николаевич Андреев, ещё вчера безвестный репортёр «Курьера», сегодня стал не менее знаменитым, чем Максим Горький. Повсюду говорили о нём, спорили, ругали. И всё из-за того, что он осмелился написать и опубликовать рассказ «Бездна». Находили этот рассказ безнравственным, порнографическим, предлагали изъять его из библиотек, запретить, сжечь. Шумная полемика вокруг рассказа сделала имя Андреева весьма популярным в различных кругах. Всем он казался ужасно развращённым, циничным.

А Леонид Николаевич недавно женился по любви, жил скромно и незаметно в одном из тихих московских переулков, по-прежнему писал фельетоны на различные городские темы. Подумывал о пьесе для Московского Художественного театра, не раз к нему обращались Немирович-Данченко и Станиславский. И Горький не раз советовал ему взяться за пьесу. Только непонятная робость в этом смелом до дерзости писателе сковывала его творческие силы. Горький искренне, ликующе отнёсся к его первой книге. А если Горькому понравилось, то завтра же его мнение станет известно по крайней мере пол-Москве и пол-Петербургу, да потом уж и всей России. И как полезны ему были чтения рассказов на «средах», где собирались дружески настроенные к нему талантливые люди – жёстко критиковали его и всех, кто читал свои произведения, но и восторженно одобряли, если произведения заслуживали того. А уж после критики друзей с какой яростью снова перелопачивал своё сочинение, особенно прислушивался он к мнению Ивана Бунина, острого на язык, много читавшего, думающего, наблюдательного, легко понимающего суть произведений своих коллег по литературе. И чего бы ни касался этот высокий, стройный, с тонким, умным лицом, всегда хорошо и строго одетый собрат по перу, в нём всегда угадывался крупный, талантливый художник, которого не зря, конечно, прозвали «слишком юным академиком». Не раз на «средах» шутили и о его «Бездне». Шутили даже, повторяя каламбур: «Будьте любезны, не читайте «Бездны». Андреев был молод, красив собой, небольшая бородка и длинные чёрные волосы, поддёвка и сапоги, в которых он появлялся повсюду – в гостях, дома, в театре, обращали на него внимание. А жёлтая пресса зубоскалила по поводу его поддёвки, попутно выдумывая множество злых и обидных небылиц. Трудно быть популярным человеком на Руси. Но великое счастье – им быть! Никто бы его и не заметил, если бы не Горький. Полгода пролежала книжка Леонида Андреева в издательстве И. Сытина. И – ничего. А счастливая мысль Горького реорганизовать издательство «Знание» и привлечь к издательству талантливых писателей сразу поставила книгу Леонида Андреева в план изданий, и вышла она в 1901 году: «Посвящаю эту книгу Алексею Максимовичу Пешкову. Л. Андреев», а в дарственной записи Леонид Андреев признался, что подражает он ему, Алексею Максимовичу: «Не твоим писаниям, а твоему смелому и благородному духу, твоему прекрасному сердцу, в котором живет ненависть к злому – эта лучшая форма любви к доброму…» (Горький и Леонид Андреев. Неизданная переписка. М., 1965. С. 125).

Переписка Горького и Леонида Андреева даёт очень много материалов для воссоздания творческого лица Леонида Андреева и многогранного характера Максима Горького, помогает понять единство двух художников и огромное различие между ними в отношении к реальной жизни, к сложностям и противоречиям революции, к своим неоднозначным коллегам. В январе 1903 года Леонид Андреев пытается дать анализ этих отношений, пишет откровенное письмо, в котором напоминает, что: «В одной тряской корзинке не могут улежаться железный горшок с глиняным; ты железный, ты некоторых толчков и не заметил, а мне было больно, ибо я глиняный». Да, он идёт под знаменем Горького, ему дорог дух свободы, этому святому духу он будет всегда служить своим пером. Но, признаётся Андреев, в нём есть противные черты: «Во мне ужасно много мещанского тяготения к благополучию, к погремушкам, к внешним знакам почета; трусоват я, люблю поговорить о себе, а когда у меня болит мозоль на две копейки, беспокойство я делаю на сто тысяч…» Андреев обеспокоен тем, что в критике начали ругать его рассказы «В тумане», «Бездна», и он почувствовал себя беззащитным и одиноким. В журнале «Новый путь» Зинаида Гиппиус в статье «Последняя беллетристика. 1903» коснулась и рассказов «В тумане» и «Бездна» Леонида Андреева: «И г. Андреев рассказывает «всем» о гимназисте, который сначала рисовал неприличные картинки, потом заразился нехорошей болезнью и, наконец, пошёл к проститутке и убил её, «всаживая нож с налипшим на него хлебом» в живот, «который при этом надувался, как пузырь», а гимназист его «протыкал»… Студент, насилующий девушку после трех босяков в «Бездне», создан лишь для утоления этой мучительной жажды последних пределов мерзости – жажды, томящей г. Андреева и понемногу просыпающейся в его читателях. Не одному гимназисту помог гимназист из «Тумана» гордо открыть в себе источник тайного, сладкого ужаса» (1903. № 2. С. 184–187). Критики увидели в рассказе «В тумане», что успех Андреева непрочен, внутренняя раздвоенность его персонажей не убедительна. А главное управление по делам печати сообщило руководству «Журнала для всех», где был опубликован рассказ «В тумане» (1902. № 12), что эта публикация противоречит программе журнала, при этом министр внутренних дел Плеве цензору журнала объявил выговор.

Если царскую администрацию привлекли натуралистические подробности некоторых эпизодов, то В. Щигров в «Критических этюдах» (Крымский курьер. 1903. № 31. 2 февраля), Ч. Ветринский в «Заметках о текущей литературе» (Самарская газета. 1903. 10 января), А. Измайлов (Биржевые ведомости. 1903. 6 января) поддержали публикацию рассказа как прежде всего продолжение вопросов, поднятых в «Крейцеровой сонате» Л.Н. Толстого. Особое мнение о рассказе высказало «Новое время» в статье В. Буренина (1903. 31 января), назвавшего рассказ порнографическим произведением. Рассказ резко осудила в «Письме в редакцию «Нового времени» (1903. 7 февраля) графиня С.А. Толстая, поддержавшая Буренина: такой рассказ не имеет права на публикацию. «Письмо в редакцию «Нового времени» графини С.А. Толстой было перепечатано многими изданиями, многих критиков и писателей оно затронуло. И. Гофштеттер в статье «Мораль и свобода творчества» (Слово. 1903. 9 февраля), В.В. Розанов (Новое время. 1903. 11 февраля) с разных позиций откликнулись на письмо графини. Вскоре вышла книга Н. Денисюка «Смута общественной совести. По поводу произведений Леонида Андреева, полемики нашей печати и рассказа «Бездна», М., 1904, в которой подведены итоги этой дискуссии: либералы осудили письмо графини Толстой за поддержку Буренина и газеты «Новое время», другие поддержали свободу слова в художественном произведении.

М. Горький ответил Л. Андрееву сухо: приезжай в Нижний Новгород и поговорим. «Ты – плохо живешь, – писал он в январе 1903 года, – очень много вокруг тебя пустых и незначительных людей, оттого мне кажется – и возникают у тебя настроения, подобные тому, которое побудило тебя написать несуразное твое письмище. Чудак ты» (Указ. соч. С. 177).

Леонид Андреев так же, как знаньевцы, был за широкую демократичность, против самодержавия, он поддерживает студенческие волнения и чаще всего разделяет их революционные намерения, но активное участие в этих событиях ограничивается благотворительными акциями. Квартира его подвергалась обыску, а в начале 1905 года здесь собрались большевики и провели нелегальное заседание. Жандармы знали об этом, арестовали Л. Андреева, однако Андреев был уже известным писателем, появились статьи в газетах, письма влиятельным лицам, и через месяц Андреев был выпущен из тюрьмы. Но пребывание в тюрьме он не раз подчеркнёт в своих письмах, воспоминаниях.

Евгений Замятин вспоминает, как в начале 1906 года в Гельсингфорсе проходила Красная гвардия, собирались митинги, разнеслось объявление, что на очередном митинге будет выступать какой-то член Государственной думы и Леонид Андреев, автор повестей «Мысль», «Жизнь Василия Фивейского» и других популярных произведений. Интерес к митингу сразу вырос… Девицы, особенно партийные, обожали Леонида Андреева, одной из них, влюблённой в него, он перед выходом на сцену отдал свой зонтик: «И вот над головами – бледное, взволнованное лицо, букет кроваво-красных роз. И в тишине – редкие, раздельные слова: – Падают, как капли, секунды. И с каждой секундой – голова в короне все ближе к плахе. Через день, через три дня, через неделю – капнет последняя и, громыхая, покатится по ступеням последняя корона и за ней – голова…

Дальше – не помню. Помню одно: тогда это казалось очень значительным, и заражало…» (Книга о Леониде Андрееве. СПб.: Изд-во Гржебина, 1922).

Дальше и глубже в познание политических страстей Л. Андреев не шёл, оставаясь внимательным и чутким наблюдателем, но не более того, хотя его по-прежнему «очень трогает, очень волнует, очень радует героическая, великолепная борьба за русскую свободу» (Вересаев В.В. Воспоминания. Изд. 2. М., 1938. С. 423).

С тревогой наблюдал М. Горький перемены в душевном состоянии Леонида Андреева, его уход от революционных мыслей и поглощение его семейной жизнью. Порой Андреев крепко выпивал, мог сделать то, о чём потом сожалел, мог признаться в любви, оскорбить, а потом раскаиваться. Горький был беспощаден к таким проступкам.

Андреев радуется, что «проскочила» через цензуру его повесть «Жизнь Василия Фивейского», посвящённая Фёдору Шаляпину, спрашивает о судьбе пьесы «Евреи» Евгения Чирикова, которая очень нравится Горькому, огорчается, когда узнаёт, что пьесу цензура запретила. Жизнь вся так и проходила: напишет рассказ, напечатают, критика то похвалит, то поругает, а после этого начинаются радости или тревоги, он обо всём извещает М. Горького, который как редактор то хвалит написанное, то ругает, высказывая свои пожелания. Л. Андреев так описывает своё мировоззренческое состояние: «Кстати: когда меня спрашивают теперь, позитивист я или идеалист, у меня делаются колики в желудке и заворот кишок. И когда я слышу: позитивист, идеалист, мне хочется выть, ныть, царапаться в дверь, просить в долг, драться, стонать» (Там же. С. 212).

В 1906 году Л. Андреев написал повесть «Губернатор» (Правда. 1906. Кн. 3), в которой оправдал террористический акт против царского сановника как нравственное возмездие против насильника; драму «К звёздам» (Знание. Кн. 10. СПб., 1906) и драму «Савва» (Знание. Кн. 11. СПб., 1906), в которых автор старается показать человека и народную массу в поисках справедливого дела на земле, но без успеха. Пьеса «Савва» успехом не пользовалась, многие критики отнеслись к ней отрицательно, но «К звёздам» в постановке Свободного народного театра в Вене имела шумный успех, особенно среди рабочих. После Вены Андреевы побывали в Швейцарии, потом в конце апреля 1906 года переехали в Финляндию, отстроив недалеко от Гельсингфорса вместительную дачу, в которой несколько месяцев Александра Михайловна ждала второго ребёнка. Андреев вёл активную жизнь, участвовал в майской демонстрации, восхищался Красной гвардией. В июле на многолюдном митинге финской революционной Красной гвардии смело говорил против роспуска Государственной думы и призывал к вооружённому восстанию. Через несколько дней после этого вспыхнуло Свеаборгское вооружённое восстание, жестоко подавленное. На улицах финских городов население полностью поддержало царскую Россию, сотни красногвардейцев и матросов погибли от рук финских черносотенцев. Опасаясь ареста, Андреевы уехали сначала в Норвегию, потом в Стокгольм, потом, в ожидании ребёнка и покоя, уехали в Берлин.

М. Горький ещё жил в Америке, думал о переезде в Италию, когда 23 сентября Леонид Андреев прислал ему письмо о своих революционных «злоключениях» и творческих планах. По словам Леонида Андреева, потерялось много времени, но с сентября 1906 года, чтобы наверстать упущенное, пишет «двумя руками»: «Написал «Елеазара», пишу «Жизнь Человека». Чудно!» (Там же. С. 273).

Свеаборгское восстание и его жестокое подавление, отзвуки этого восстания в Финляндии резко изменили отношение Андреева к революции. До Свеаборга на Финляндию были надежды, а потом, на его глазах, произошла гнусная история предательства, когда Красная гвардия осталась одинокой и покинутой, Финляндия же могла забастовать, но «она не только не забастовала, – писал Андреев Горькому в октябре 1906 года, – но в лице своих интеллигентных черносотенцев расстреливала красногвардейцев, а в лице крайних партий – отказалась от союза с ними»: «Я видел этих лояльных финнов, которые толпами шли на охрану железной дороги; я видел этих милых финнов, отказывавших в куске хлеба красногвардейцам, бродившим по лесам. Я слышал, как глупость и злоба и дрянненькое, трусливое, подкупленное манифестом негодяйство шипело о необходимости сидеть тихо, не вмешиваться и беречь свою «финскую свободу» и клялось в ненависти к красногвардейцам. Жить противно становится, глядя на всю эту мерзость… И поверь мне: появись ты сейчас в Финляндии – большинство встретит тебя как врага их спокойствия, их кадетского благополучия, их «финской» свободы…» (Там же. С. 275–276).

Этот трагический конфликт отказа от революционной борьбы больно ударил по самосознанию Леонида Андреева, и, видимо, поэтому он написал «Жизнь Человека» и «Елеазар».

М. Горький тут же прочитал «Жизнь Человека» и написал Андрееву откровенное признание: ты – талантлив, может быть, «самый талантливый писатель двух частей света», но опять ты поторопился: «Жизнь Человека» – это превосходно как попытка создать новую форму драмы. Я думаю, что из всех попыток в этом роде – твоя, по совести, наиболее удачна. Ты, мне кажется, взял форму древней мистерии, но выбросил из мистерии героев, и это вышло дьявольски интересно, оригинально. Местами, как, например, в описании друзей и врагов человека, ты вводишь простоту и наивность лубка – это тоже твое и это – тоже хорошо. Язык этой вещи – лучшее, что когда-либо тебе удавалось… В жизни твоего человека – почти нет человеческой жизни, а то, что есть – слишком условно, не реально… Вообще ты слишком оголил твоего человека, отдалив его от действительности, и тем лишил его трагизма, плоти, крови…» (Там же. С. 278).

Известный театральный критик Юрий Беляев, рецензируя постановку пьесы в театре Комиссаржевской режиссёром Вс. Мейерхольдом, высказал много принципиальных возражений: пьеса Андреева скорее похожа на «изделие гробовщика» (Новое время. 1907. 24 февраля). Зинаида Гиппиус в литературном обзоре «Человек и болото», критикуя творчество Леонида Андреева, особое место уделила пьесе «Жизнь Человека»: «Жизнь Человека» Л. Андреева – несомненно, самая слабая из всего, что когда-либо писал этот талантливый беллетрист… прочтите грубую, топорную и в высокой степени глупую «молитву» героя драмы, так величественно названного Человеком с большой буквы. Ходульные слова – старательно выдуманные для изложения известной всем мещанам мысли… Символизируется Судьба у Андреева «серым Некто», нисколько не страшной, а бутафорской фигурой… Самого примитивного понятия о том, что такое искусство, достаточно, чтобы отвергнуть эту драму. О ней не может быть двух мнений» (Весы. 1907. № 5. С. 53–56).

Смерть Александры Михайловны, родившей сына Даниила, потрясла Андреева, он долго не приходил в себя, уехал на Капри, очень много пил, буянил, но в минуты просветления написал повесть «Иуда Искариот и другие» (Знание. Кн. 16. СПб., 1907).

На Капри М. Горький предложил Л. Андрееву быть редактором сборников «Знание» в Петербурге, предполагая оставить всё так, как уже сложилось. Но Л. Андреев, как только прибыл в Петербург, увидел много талантливых поэтов и прозаиков и задумал привлечь их.

Здесь только намечается конфликт, который на несколько лет разведёт их в разные стороны. По-разному стали писать, по-разному стали думать два ближайших друга: Леонид Андреев одобряет только первую часть романа «Мать», многое вокруг Горького раздражает; Максим Горький резко отрицательно говорит о рассказе «Тьма» (1907) и драме «Царь-голод» и отказывается печатать Л. Андреева, который тут же передаёт свои вещи в издательство «Шиповник», враждебное к Горькому. Но это лишь внешняя сторона конфликта. Литературная жизнь в России резко обновляется, появляются новые имена, которые своим необычным талантом заслоняют прежние – Александр Блок, Андрей Белый, Фёдор Сологуб… М. Горький в августе 1907 года в письме Л. Андрееву пишет о Блоке резко отрцательно, тот его прямо-таки возмущает своей «холодной манерностью», а «Старый кокет Сологуб, влюбленный в смерть… склонный к садизму Сологуб – фигура лишняя в сборниках «Знания» (Там же. С. 287). Поучения М. Горького не понравились Л. Андрееву, и он отказался быть редактором сборников «Знание». А тут ещё написал несколько произведений, таких как «Тьма» (Шиповник. Кн. 3. СПб., 1907), «Царь-голод» (СПб., 1908), в которых анархический бунт показал как народную революцию, которая только всё разрушает, а бывшего революционера вывел как предателя и провокатора.

В критике на эти произведения Л. Андреева обратили внимание: в «Новом времени» (1907. 19 июля) В.В. Розанов в статье «Русский «реалист» об евангельских событиях и лицах» с ироническим отрицанием отнёсся к рассказу об Иуде Искариоте и других. И другие – кто это? Апостолы, которых миллионы людей почитают как своих наставников, а знаменитый писатель с таким презрением относится к апостолам: «Андреев, воображающий, что он всегда «умен», мазнул мочалкою, поднятой со «Дна» М. Горького, по евангельским лицам, не смутившись даже перед азбучным требованием от всякого художественного произведения, чтобы лица, положим, семитской крови не выражались языком монголов или индийцев, и в I веке до Р. Х. не говорили так, как говорят в парижских кабачках ХIХ – ХХ века». Позднее, в апреле 1912 года, Л. Андреев в письме М. Горькому, называл В.В. Розанова «ничтожным, грязным и отвратительным человеком». Так что «любовь» здесь была взаимная.

Луначарский, Плеханов и другие критики протестовали против того, что автор испытывает симпатию к Иуде и антипатию к апостолам, к человечеству. Большую статью о Леониде Андрееве написал Д. Мережковский, он так её и назвал «В обезьяньих лапах. О Леониде Андрееве» (Русская мысль. 1908. № 1). «Обезьяна, поглядев, как мать ласкает ребенка, украла его из люльки и заласкала до смерти: есть об этом в какой-то детской книжке с картинками, – начал статью Д. Мережковский. – Когда я думаю о судьбе таких русских писателей, как Максим Горький и Леонид Андреев, заласканных, задушенных славою, то мне вспоминается ребенок в обезьяньих лапах». И Д. Мережковский прослеживает весь творческий путь Леонида Андреева, вспоминает «Жизнь Василия Фивейского», «К звёздам», «Так было», «Савва», «Жизнь Человека», «Иуда Искариот и другие», «Тьма» и полностью отрицает сказанное в этих произведениях: одни он отрицает за банальность и пустоту фраз – «не живые сочетания, а мертвая пыль слов, книжный сор», другие за непонимание религиозного чувства в жизни современного человека, третьи, как «Тьма», за упрощение жизни и борьбы человеческой. Террорист здесь скрывается у проститутки и говорит ей: «Пей за нашу братию. За подлецов, за мерзавцев, за трусов, за раздавленных жизнью… за всех слепых от рождения… Зрячие, выколем себе глаза… Если нашими фонариками не можем осветить всю тьму, погасим же огни и все полезем во тьму… Выпьем за то, чтобы все огни погасли. Пей, темнота!» Это и значит: долой революцию, долой солнце свободы! Да здравствует «тьма», да здравствует реакция!» (Там же). Д. Мережковский признаёт огромные заслуги Леонида Андреева в том, что он прошёл этот путь до конца, через ошибки и прозрения, – «до конца и бесстрашно».

Но этот вроде бы благополучный конец статьи ничуть не уменьшает резкой критики в адрес Леонида Андреева. С критической статьёй о рассказе «Тьма» (Весы. 1908. № 2) выступила Зинаида Гиппиус, ей ответил А. Луначарский, а подвёл итог этой полемике М. Горький. «Бросай, пока время, всю эту сологубовщину, – писал он Андрееву 13 марта 1908 года, – пойми, что непристойно тебе, с твоим талантом, невольно поддаваться их заразному влиянию и писать такие вещи, как «Тьма». Я чуть не заревел, прочитав эту мазнину дегтя, а потом шестнадцать лет сердился на тебя» (Горький и Леонид Андреев. С. 305). В письме издателю Пятницкому Горький назвал рассказ «Тьма» отвратительной, грязной вещью. Не только Мережковский, Зинаида Гиппиус, Корней Чуковский, но и черносотенная критика ввязалась в этот спор о Леониде Андрееве. Горький приглашает его на Капри: «А в Питере – замучают тебя, замордуют» (Там же). Но Л. Андреев женился и уехал в Крым. После этого наступило несколько лет тяжёлого молчания между двумя друзьями.

Один за другим стали появляться дети от нового брака: Савва, Вера и Валентина. Жили в Финляндии, в отстроенной даче в Ваммельсуу, путешествовали на своей яхте, много было гостей, родственников. Андреев занимался цветной фотографией. В это время у него появилось несколько драматических сочинений, «Анатэма» (1909), «Дни нашей жизни» (1908), «Анфиса» (1909), «Гаудеамус» (1910), «Океан» (1911), по признанию критиков и литературоведов, неудачный роман «Сашка Жегулев» (1911), пьесы «Екатерина Ивановна» (1913), «Профессор Сторицын» (1913), «Не убий (Каинова печать)» (1913).

Популярность Леонида Андреева была настолько велика, что издатели решили выпустить один за другим два его собрания сочинений: Собрание сочинений: В 13 т. СПб.: Просвещение, 1911–1913. И Полное собрание сочинений: В 8 т. СПб.: Издательство А.Ф. Маркса, 1913.

Как только началась Первая мировая война, Леонид Андреев выступил с патриотическими статьями. Февральскую революцию поддержал (Памяти погибших за свободу // Русская воля. 1917. 5 марта), а Октябрьскую революцию осудил, отверг все её основания. В последние годы много думал о трагической истории России, писал философский роман «Дневник «Сатаны», предчувствовал близкую смерть, о которой писал в письмах Н.К. Рериху (см.: Сквер. 1981. № 4).

12 сентября 1919 года Л.Н. Андреев умер от кровоизлияния в мозг.

Горький и Леонид Андреев. Неизданная переписка. М., 1965.

Андреев Л. Рассказы, М., 1977.

Андреев Л. Пьесы. М., 1959.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.