Смирнова Александра Осиповна (1809–1882)

Урожденная Россет, фрейлина императриц Марии Федоровны и Александры Федоровны. В 1832 г. вышла замуж за Н. М. Смирнова, дипломата, будущего калужского и петербургского губернатора и сенатора.

А. О. Смирнова была дружна с А. С. Пушкиным, В. А. Жуковским, П. А. Вяземским и многими другими литераторами.

Еще 10 сентября 1831 г. в письме Жуковскому Гоголь просил передать Смирновой экземпляр первой части «Вечеров на хуторе близ Диканьки» («третий, с сентиментальною надписью, для Розетти»). С Гоголем А. О. Смирнова близко познакомилась в Париже в 1837 г. По-настоящему же они подружились в Ницце зимой того же года.

В мемуарах А. О. Смирнова так описала свое знакомство с Гоголем: «В 1837 году я провела зиму в Париже, rue du Mont Blanc, № 21. Русских было довольно; в конце зимы был Гоголь с приятелем своим Данилевским. Он был у нас раза три один, и мы уже обходились с ним, как с человеком очень знакомым, но которого, как говорится, в грош не ставили. Все это странно, потому что мы читали с восторгом «Вечера на хуторе близ Диканьки», и они меня так живо перенесли в великолепную Малороссию».

А. О. Смирнова много помогала Гоголю в издании его книг и денежными средствами.

В начале 1842 г. хлопотала о цензурном разрешении первого тома «Мертвых душ», и ее хлопоты увенчались успехом.

Осенью 1842 г. А. О. Смирнова приехала по приглашению Гоголя в Рим, и он показал ей Вечный город, особо выделяя храм Св. Петра. А. О. Смирнова вспоминала: «… Прогулки продолжались ежедневно в течение недели, и Гоголь направлял их так, что они кончались всякий раз Петром. – «Это так следует. На Петра никогда не наглядишься, хотя фасад у него комодом». При входе в Петра Гоголь подкалывал свой сюртук, и эта метаморфоза преобразовывала его во фрак, потому что кустоду приказано было требовать церемонный фрак из уважения к апостолам, папе и Микеланджело…»

<…>

«Вообще, он хвастал перед нами Римом так, как будто это его открытие. В особенности он заглядывался на древние статуи и на Рафаэля. Однажды, когда я не столько восхищалась, сколько бы он желал, Рафаэлевою Психеей в Фарнезине, он очень серьезно на меня рассердился. Для него Рафаэль-архитектор был столь же велик, как и Рафаэль-живописец, и, чтоб доказать это, он возил нас на виллу Мадама, построенную по рисункам Рафаэля».

<…>

«Никто не знал лучше Рима, подобного чичероне не было и быть не может. Не было итальянского историка или хроникера, которого бы он не прочел, не было латинского писателя, которого бы он не знал; все, что относилось до исторического развития искусства, даже благочинности итальянской, ему было известно и как-то особенно оживляло для него весь быт этой страны, которая тревожила его молодое воображение и которую он так нежно любил, в которой его душе яснее виделась Россия, в которой отечество его озарялось для него радужно и утешительно».

<…>

Из Италии А. О. Смирнова уехала во Францию и там в декабре 1843 г. вновь встретила Гоголя. Позднее Гоголь писал А. О. Смирновой: «Вы были знакомы со мною и прежде, и виделись со мною и в Петербурге и в других местах. Но какая разница между тем нашим знакомством и вторичным нашим знакомством в Ницце! Не кажется ли вам самим, как будто мы друг друга только теперь узнали, а до того времени вовсе не знали?»

<…>

7 апреля н. ст. 1844 г. Гоголь писал А. О. Смирновой из Дармштадта: «Христос Воскрес! Пишу к вам в самый день Светлого Христова Воскресенья… Любовь Божья так безгранично безмерна к людям, что если бы мы прозревали поглубже в смысл всех совершающихся с нами событий, то, вероятно, вся жизнь наша обратилась бы в одни слезы благодарности».

<…>

26 ноября 1844 г. А. О. Смирнова писала Гоголю: «Молитесь за Россию, за всех тех, которым нужны ваши молитвы, и за меня, грешную, вас много, много и с живою благодарностью любящую. <…> А признаться ли вам в своих грехах? Я совсем не молюсь, кроме воскресения». <…>

А в письме Гоголю от 12 декабря н. ст. 1844 г. из Петербурга признавалась: «Мне скучно и грустно. Скучно оттого, что нет ни одной души, с которой бы я могла вслух думать и чувствовать, как с вами; скучно потому, что я привыкла иметь при себе Николая Васильевича, а что здесь нет такого человека, да вряд ли и в жизни найдешь другого Николая Васильевича… Душа у меня обливается каким-то равнодушием и холодом, тогда как до сих пор она была облита какою-то теплотою от вас и вашей дружбы. Пожалуйста, пишите мне. Мне нужны ваши письма».

<…>

28 декабря н. ст. 1844 г. Гоголь писал А. О. Смирновой из Франкфурта в связи со своим проектом предоставить деньги, вырученные от продажи его сочинений, для помощи «бедным, но достойным студентам».

Тогда же Жуковский просил А. О. Смирнову похлопотать за Гоголя о помощи от царя и царицы. (Видимо, желание помочь студентам было лишь фантазией писателя. – Н. Б.).

По записке А. О. Смирновой на имя великой княгини Марии Николаевны и с согласия Николая I Гоголю были выделены 3 тыс. рублей на три года в марте 1945 г.

<…>

28 июня н. ст. 1845 г. Гоголь, узнав, что муж А. О. Смирновой Н. М. Смирнов назначен калужским губернатором, написал ей из Карлсбада длинное письмо с наставлениями, как ей себя вести, будучи губернаторшей, разузнавать и расспрашивать, действовать и видеть, быть полезной мужу в его трудах. Впоследствии это письмо вошло в книгу «Выбранные места…» в главу «Что такое губернаторша»: «…Тороплюсь поговорить c вами теперь о предстоящей вам жизни внутри России и об обязанностях, с ней сопряженных. Намечу одни только главные пункты. Вам немного нужно говорить; недоговоренное вы почувствуете сами и пополните всё, что мною будет пропущено. Ваше влияние в губернии гораздо значительнее, нежели вашего мужа, а, может быть, и генерал-губернатора… Их влияние – на чиновников, и то по мере прикосновения чиновников с должностью, ваше влияние – на жен чиновников вообще, по мере прикосновения их с жизнью городскою и домашнею и по влиянию их на мужей своих, существеннейшему и сильнейшему, чем все другие власти. Губернаторша, как бы то ни было, первое лицо в городе».

<…>

А. О. Смирнова смотрела на Гоголя как на учителя жизни, указующего ей верный путь в христианстве. После того как в 1845 г. она с мужем переехала из Петербурга в Калугу, Гоголь ее часто навещал в этом городе и в поместьях Смирновых в Московской и Калужской губерниях.

<…>

А. О. Смирнова была одной из немногих, кто высоко оценил «Выбранные места из переписки с друзьями». 11 января 1847 г. она писала Гоголю: «Книга ваша вышла под Новый год. И вас поздравляю с таким вступлением, и Россию, которую вы подарили этим сокровищем. Странно! Но вы, все то, что вы писали доселе, ваши «Мертвые души» даже, – все побледнело как-то в моих глазах при прочтении вашего последнего томика. У меня просветлело на душе за вас».

В ответном письме 22 февраля н. ст. 1847 г. из Неаполя Гоголь писал: «Как мне приятно было получить ваши строчки, моя добрая Александра Осиповна. Ко мне мало теперь пишут: с появления моей книги еще никто не писал ко мне. Кроме коротких уведомлений, что книга вышла и производит разнообразные толки, я ничего еще не знаю, какие именно толки, не знаю, не могу даже и определить их вперед, потому что не знаю, какие именно из моих статей пропущены, а какие не пропущены. От Плетнева я получил только вместе с уведомлением о выходе книги и об отправленьи ко мне уведомленье, что больше половины не пропущено, статьи же пропущенные обрезаны немилосердно цензурою». <…>

А. О. Смирновой же он пожаловался на цензора, вырезавшего треть книги: «Всё, что для иных людей трудно переносить, я переношу уже легко с Божьей помощью, и не умею только переносить боли от цензурного ножа, который бесчувственно отрезывает целиком страницы, написанные от чувствовавшей души и от доброго желания. Весь слабый состав мой потрясается в такие минуты. Точно как бы перед глазами матери зарезали ее любимейшее дитя – так мне тяжело бывает это цензурное убийство». <…>

В кн.: Соколов Б. В. Н. В. Гоголь. Энциклопедия. М., 2007. С. 513–527.

Можно сказать, что общение Гоголя со А. О. Смирновой оказывало благотворное влияние на обоих.