«Хищные вещи века»

(6/12)

Философская повесть о нравственных ценностях в мире людей. Грубая, резкая, но заставляющая задуматься

Очередную книгу Стругацкие снова пишут с использованием нелюбимой мной фокальной точки. Тексты, написанные «от первого лица» постоянно сопутствуют ограничения, которые слишком часто приводят к зажатости сюжета и скованности всего произведения в целом. Автор не может рассказывать о событиях, о которых главный герой по сюжету ничего не должен знать. Он по определению не может влезать в головы к другим персонажам и описывать то, что они чувствуют и думают. Из-за этого масштабность произведения сужается до пути лишь одного героя и цельность общей картины (см. к примеру, комментарии к «Далекой Радуге»), которую мне бы так хотелось увидеть, таким образом утрачивается.

Вот и в «Хищных вещах века» мы так и ходим за Иваном Жилиным то туда, то сюда. Дабы оставаться объективным, следует отметить, что подобная манера, конечно же, свойственна не только братьям Стругацким, но другим фантастам (Г. Уэллс «Война миров», «Машина времени»).

Любопытно, что с самого начала повесть не раскрывает нам своей истинной грубости и резкости. Действие идет весьма пристойно, лаконично и плавно. Вторая глава повести навевает нам нотки «Лолиты» (1955 г.) Набокова (тому способствует тандем Жилин-Вузи, являющийся побочным тупиковым отростком главной сюжетной линии). Молоденькая и привлекательная, дочь вдовы, «девушка в короткой синей юбке и открытой белой блузке» с «длинными, стройными, гладкими загорелыми ногами», «засовывающая в рот остаток пирожка». Невероятно читать подобные строки у Стругацких. Пожалуй, это единственное произведение, где они «перестают краснеть», погружаясь в столь не характерные для их творчества детали.

Впрочем, надежда на высокий полет не только мыслей, но художественного, многогранного стиля длится не долго. Первое впечатление уже который раз снова оказывается обманчивым. Читая «Далекую Радугу» в тайне надеешься, что Стругацкие после нее изменятся и больше не начнут возвращаться к прежнему грубовато-хмурому стилю. Но нет, «Хищные вещи века» уже с четвертой главы снова вгонят в печаль, на подобие той, что я ощущал в «Попытке к бегству» и «Трудно быть богом». Снова всплывают клише по-стругацки: снова «коттеджи», снова коньяк и бренди, снова грубоватые пассажи вроде «вонючая гиена, похотливая, тупая хрюшка», «в комнату просунулась женская мордочка» (мордочка, как водится, тоже говорит именно сиплым голосом), «засядет за проект нового бомбозонда, потому что старый — дерьмо…». Снова «в комнате воняет застоявшимся табачным дымом, пепельница на столе полна окурков» и «под столом блестят батареи пустых бутылок», «водитель распахивает дверцу и его тошнит»… Снова очень корявые, стыковки однотипных предложений («— Сколько я должен? Он сказал, сколько я должен.»)

Описания атмосферы и сюжетных декораций также тошнотворные. На улицах снова все «прокурено», а тротуары покрыты «россыпями плевков», ото всюду «тянет гниющей падалью» и «тошнотворным смрадом», исходящим от «сотни мертвых крыс». Да, Стругацкие снова словно получают удовольствие от детальных описаний подобных вещей. Описания некоторых героев повести также до безобразия примитивны («Волосы были рыжие, шорты ярко-красные, а голошейка — яично-желтая»).

Но все это меркнет перед чернотой лексики диалогов, к которым прибегают авторы. «Хищные вещи века» просто ужасает грубостью слов, которые Стругацкие вкладывают в уста как второстепенным, так и главным героям. Уровень грубости зашкаливает даже среднестатистический для повестей Стругацких. («Гниды бесстыжие, — рычал он, — пр-р-роститутки… Дерьмо свинячье, стервы… По живым людям! Гиены вонючие, пархатые суки…»)

Впрочем, следует подчеркнуть, что при всей литературно-художественной бедности, произведение все же не лишено идейности, которая на этот раз не имеет ярко выраженной коммунистическо-пропагандисткой окраски. Философская ценность повести заключена в середине восьмой главы. Устами главного героя формулируется здравая максима и делающая книгу антиутопией. В определенном смысле Стругацкие развивают идею, отточенную еще в «Трудно быть богом» с той лишь разницей, что там подобные попытки главного героя были перенесены на другую планету и поэтому были высказаны не в столь резкой форме. В свою очередь, тема использования волновой психотехники для осуществления мозговой стимуляции человека у Стругацких получит более интересное развитие в «Обитаемом острове».

Нельзя не отметить, что с этой книги Стругацкие начинают еще более «псевдоусложнять» свои произведения теперь еще и выдуманными понятиями. Причем, как водится у Стругацких, пояснять их значение, следуя все тому же правилу отказа от объяснений, они, конечно же, не считают нужным.

Для того чтобы вы смогли лучше разобраться в книге мне придется приложить Вам некоторые определения, найти которые в самой книге вам не удастся. Такой литературный ход мне представляется весьма некрасивым и недружественным по отношению к читателю. И тем не менее Стругацкие на него идут, возможно надеясь на то, что данные слова начнут использоваться в разговорном языке в будущем. Их ожидания не оправдались. Введенные в книги неологизмы ни в официальном, ни даже в сленговом русском языке так и не прижились.

АРТИКИ — Люди, ратующие за «искусственный образ жизни», где все должно быть искусственное: еда, одежда, сама атмосфера бытия.

ИНТЕЛИ — подпольная общественная организация, борющаяся с наркотиками и нейростимуляторами, устраивающая шумные провокации для отвлечения людей от пагубного существования.

ПЕРШИ — граждане (и соответствующее общественное движение), отличающиеся особенностями прически.

БУНКИН — вид прически в форме пучка.

АУТЛО — жаргонное название маргиналов.

РЫБАРИ — жаргонное название общественной организации, предоставляющей желающим возможность участия в опасных для жизни приключениях, выживание в которых зависит от моральных и физических качеств участника.

ФЛЯГ — ловкий танец (жаргон).

ДРОЖКА — различные методы приведения сознания человека в так называемое «измененное состояние». Воздействие на толпу с целью помутнения сознания.

ДЕВОН — синтетическое химическое вещество. В сочетании с горячей водой, ароматической солью и радиоприемником со слегом обладает наркотическим действием.

СЛЕГ — вакуумный ТУБУСОИД ФХ-92-У — деталь обеспечивающая наркотический эффект воздействия на психику человека (применяется совместно с другими препаратами для получения большего эффекта при воздействии).

«Хищные вещи века» — одна из самых сквернословных повестей Стругацких. Читая ее, снова возвращаешься к ощущению брезгливости как к героям, так и к обстановке (схожему с тем, что чувствуешь при чтении «Попытки к бегству» и «Трудно быть богом») и все же из-за своей философской мысли о неоднозначности трактовки определений нравственных ценностей и смысла человеческой жизни, а также ряда других важных вопросов многогранности бытия, она заслуживает прочтения. В ней есть над чем подумать, положив прочитанную книгу на стол.

ПОНРАВИВШИЕСЯ ЦИТАТЫ:

«Я знавал таких людей. Они приезжали из разграбленных до полной нищеты республик, они жадно ели и пили, вспоминая прокаленные солнцем пыльные улицы своих городов, где в жалких полосках тени неподвижно лежали умирающие мужчины и женщины, а дети копались в помойках на задворках иностранных консульств. Они были переполнены ненавистью, и им нужны были только две вещи: хлеб и оружие. Хлеб для своей шайки, находящейся в оппозиции, и оружие против другой шайки, стоящей у власти. Они были самыми яростными патриотами, горячо и пространно говорили о любви к народу, но всякую помощь извне решительно отвергали, потому что не любили ничего, кроме власти, и никого, кроме себя, и готовы были во славу народа и торжества высоких принципов уморить свой народ — если понадобится, до последнего человека — голодом и пулеметами.»

«Нам надо отвлекать народ от дрожки, от алкоголя, от сексуальных развлечений. Нам надо поднимать дух!»