XVIII Фальстфовскій періодъ

XVIII

Фальстфовскій періодъ

Какъ-бы на порог? второго періода творческой д?ятельности Шекспира, приблизительно обнимающаго годы 1594–1601, стоитъ одно изъ знаменит?йшихъ его произведеній "Венеціанскій купецъ". Въ немъ еще не мало подражательности. Вн?шними чертами главный герой этой странной "комедіи" — жидъ Шейлокъ находится въ генетической связи съ главнымъ героемъ "Мальтійскаго Жида" Марло — ужаснымъ Варравой. Но въ этой же пьес? геній Шекспира уже могуче обнаружилъ свою самостоятельность и съ необыкновенною яркостью проявилъ одну изъ наибол?е удивительныхъ способностей своихъ — превращать грубый, неотесанный камень заимствуемыхъ сюжетовъ въ поражающую совершенствомъ художественную скульптуру. Сюжетъ "Венеціанскаго купца" взятъ изъ ничтожнаго разсказа, вычитаннаго y посредственнаго итальянскаго новелиста ХІІ в?ка Джіовани Фіорентино. Но съ какою глубиною вдумался Шекспиръ въ этотъ пустой анекдотъ, съ какимъ поражающимъ ум?ніемъ уяснить себ? вс? посл?дствія изв?стнаго положенія проникъ онъ въ самую сердцевину вопроса и наконецъ съ какою художественною свободою отнесся къ своей задач?. Пушкинъ прекрасно понялъ Шекспира, когда прославлялъ его "вольное и широкое изображеніе характеровъ". Благодаря этой художественной разносторонности, имя Шейлока въ одно и то же время и стало нарицательнымъ обозначеніемъ исторической связи еврейства съ деньгами, и вм?ст? съ т?мъ во всей огромной литератур?, посвященной защит? еврейства н?тъ ничего, что было бы ярче, уб?дительн?е, сильн?е, челов?чн?е знаменитаго монолога Шейлока: "Да разв? у жида н?тъ глазъ? разв? y жида н?тъ рукъ, органовъ, членовъ, чувствъ, привязанностей, страстей"? и т. д.

Остаткомъ настроенія перваго идеалистическаго періода въ "Венеціанскомъ купц?", кром? подражанія Марло, является в?ра въ дружбу, столь самоотверженнымъ представитилемъ которой выступаетъ Антоніо. Переходъ ко второму періоду сказался въ отсутствіи той поэзіи молодости, которая такъ характерна для перваго періода. Герои еще молоды, но уже порядочно пожили, и главное для нихъ въ жизни наслажденіе. Героиня пьесы — Порція пикантная, бойкая бабенка, но уже н?жной прелести д?вушекъ "Двухъ Веронцевъ", a т?мъ бол?е Джульеты въ ней совс?мъ н?тъ.

Беззаботное, веселое пользованіе жизнью и добродушное жуированіе — вотъ главная черта второго періода, центральною фигурою котораго является третій безсмертный типъ Шекспира — сэръ Джонъ Фальстафъ, постоянный гость таверны "Кабанья голова". Много вливаетъ въ себя эта "бочка съ хересомъ", но всего мен?е онъ обыкновенный кабацкій зас?датель. Это настоящій поэтъ и философъ веселаго чревоугодничества, y котораго стремленіе къ искрящейся жизни духа, къ блеску ума столь же сильно, какъ и жажда ублаготворенія животныхъ потребностей. Фейерверкъ его геніальнаго добродушно-циническаго остроумія столь-же для него характеренъ, какъ и чревоугодничество. Не будь онъ такимъ, онъ не былъ бы въ состояніи увлечь за собою ни мало не испорченнаго принца Галя изъ дворца въ кабакъ,

Съ большою долею правдоподобія устанавливаютъ связь между Фальстафіадою и турнирами веселаго остроумія, происходившими въ средин? 1590-хъ гг. въ литературно-артистическихъ кабачкахъ, среди которыхъ особенно славилась таверна «Сирены» (Mermaid). Зд?сь собирались писатели, актеры и приходила аристократическая молодежь. Предс?дательствовалъ ученый Бэнъ Джонсонъ, но его, по преданію, всегда отодвигало на второе м?сто блестящее остроуміе Шекспира.

Гораздо мен?е удачно желаніе привести въ связь Фальстафа съ типомъ хвастливаго воина, изв?стнаго еще древности. Фальстафъ, конечно, вретъ и хвастаетъ, но исключительно для краснаго словца, для того, чтобы пот?шить компанію. Уличатъ — ничего, это его ни мало не смущаетъ, потому что личной карьеры онъ никогда не д?лаетъ и дальше того, чтобы достать деньги на вечерній хересъ, его заботы не идутъ. Лучшимъ доказательствомъ этого отсутствія личнаго элемента въ цинизм? Фальстафа — да иначе онъ былъ бы обыкновеннымъ мошенникомъ по н?которымъ своимъ пріемамъ добывать деньги — можетъ служить неудача "Виндзорскихъ кумушекъ". Фигура Фальстафа привела въ такой восторгъ "д?вственную" королеву Елизавету, которая, не морщась, выслушивала вс? неслыханно-непристойныя остроты "толстаго рыцаря", что она выразила желаніе опять увид?ть Фальстафа на сцен?. Шекспиръ исполнилъ ея желаніе, въ н?сколько нед?ль написавши "Виндзорскихъ кумушекъ", но первый и посл?дній разъ захот?лъ морализировать, захот?лъ «проучить» Фальстафа. Для этого онъ извратилъ самую сущность безпечно-безпутной, ни о чемъ не думающей, даже о самомъ себ?, натуры Фальстафа и придалъ ему хвастливое самомн?ніе. Типъ былъ разрушенъ, Фальстафъ утрачиваетъ всякій интересъ, становится см?шонъ и отвратителенъ, a комедія представляетъ собою малохудожественный водевиль, съ натянуто см?шными и неправдоподобными подробностями, да вдобавокъ еще съ пр?снымъ нравоученіемъ.

Гораздо удачн?е попытка снова вернуться къ Фальстафовскому типу въ заключительной пьес? второго періода "Дв?надцатой ночи". Зд?сь мы въ лиц? сэра Тоби и его антуража им?емъ какъ бы второе изданіе сэра Джона, правда, безъ его искрящагося остроумія, но съ т?мъ же заражающе добродушнымъ жуирствомъ. Сэръ Тоби, какъ и Фальстафъ, челов?къ въ всякомъ случа?, искренній и терп?ть не можетъ пышныхъ фразъ. Поэтому онъ съ наслажденіемъ принимаетъ участіе въ забавномъ дураченіи надутаго ханжи Мальволіо, подъ личиною доброд?тельныхъ фразъ въ сущности обд?лывающаго свои д?лишки. Въ лиц? Мальволіо Шекспиръ зло вышутилъ пуританство, и это конечно, характерно для періода его творческой жизни, который художественно наибол?е ярко выразился въ созданіи Фальстафа.

Отлично также вкладывается въ рамки «Фальстафовскаго» по преимуществу періода грубоватая насм?шка надъ женщинами въ "Усмиреніи Строптивой". Съ перваго взгляда мало, конечно, вяжется съ "Усмиреніемъ Строптивой" почти одновременно созданная граціозн?йшая поэтическая феерія "Сонъ въ Иванову ночь", гд? такъ ароматно и сочно отразилась молодость, проведенная въ л?сахъ и лугахъ. Но вдумаемся, однако, сколько нибудь глубже въ центральное м?сто пьесы, въ истинно-геніальный эпизодъ внезапнаго прилива страсти, съ которою Титанія осыпаетъ ласками ослиную голову Основы. Какъ не признать тутъ добродушную, но безспорно насм?шливую символизацію безпричинныхъ капризовъ женскаго чувства?

Органически связанъ "Фальстафовскій" періодъ съ серіею историческихъ хроникъ Шекспира даже помимо того, что Фальстафъ фигурируетъ въ двухъ главныхъ пьесахъ этой серіи — "Генрихъ IV" и "Генрихъ V". Историческія хроники изъ англійской исторіи — это та часть литературнаго насл?дія Шекспира, гд? онъ меньше всего принадлежитъ вс?мъ в?камъ и народамъ. Зд?сь Шекспиръ — съ головы до ногъ типичный средній англичанинъ. Когда переживаешь періодъ столь реалистическаго упиванія элементарными благами жизни, то государственные идеалы не заносятся въ облака. Единственное мечтательное лицо хроникъ — Ричардъ II безжалостно погибаетъ подъ ударами практика Болингброка, съ любовью очерченнаго авторомъ, между т?мъ какъ къ жалкому Ричарду онъ едва чувствуетъ пренебрежительное состраданіе. A Генрихъ V — это уже прямо апо?еозъ кулака. Онъ завоевалъ Францію, и этого достаточно, чтобы сд?лать туповатаго увальня истиннымъ любимцемъ автора.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.