Олег Широков ДЕНЬ С ДОЖДЕМ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Олег Широков

ДЕНЬ С ДОЖДЕМ

Моросил дождь. По крутой деревянной лестнице я поднялся на монастырскую стену с внутренней стороны. Уже не в первый раз смотрю я отсюда на город Далматово, на монастырь — великолепный памятник архитектуры XVIII века, который находится в самом центре и виден из любой точки городка.

Далматово — архитектурный феномен. Он мало изучен и редко кого интересует, поскольку сам памятник находится в запущенном состоянии. Однако нетрудно признать Далматовский Успенский монастырь выдающимся историко-архитектурным явлением на Урале. Для этого нужно всего лишь один раз побывать в старинном городе Далматово, который находится в Курганской области, неподалеку от города Шадринска.

Сейчас старый Далматов монастырь жемчужно-серый. Смоченные дождем древние сторожевые башни и зубчатые монастырские стены, часовня, собор, церковь удивительных пропорций находятся в окружении влажной зелени кленов и берез: свежий аромат весны и мягкий шум дождя — все это будто ведет меня к желанной встрече с чем-то родным, таким далеким и таким близким.

Я, конечно, не боюсь показаться вам смешным и скажу, что монастырь стал для меня уже чем-то живым и одухотворенным. Я приезжаю сюда, как к старому другу, живу и работаю с ним вместе, и прощаюсь, чтобы снова вернуться.

Живу и работаю с ним вместе, — это почти на самом деле так и есть.

На территории монастыря в настоящее время находится машиностроительный завод, организованный летом 1945 года. Стены архитектурного памятника стали естественной промышленной оградой, монастырские кельи — крышей сборочному цеху. Успенский собор с колокольней реконструирован в инструментальный участок, в церкви Всех Скорбящих расположен центральный заводской склад. Доступ туристов на территорию завода запрещен, но с внешней стороны все-таки можно рассмотреть стены монастыря и парк, живописно окружающий крыши собора и церкви. Верхние части собора, колокольни и церкви утрачены. Их разобрали при строительстве завода. Кирпич был «драгоценностью»; полученный таким хитроумным способом, пошел на строительство энергоцеха, котельной, заводской трубы и водонапорной башни. Они «присоединились» к силуэту монастыря. Может быть, это и к лучшему — существующая котельная и энергоцех дают сейчас тепло и свет центральным районам города...

Я не успел сказать вам, я занимаюсь реконструкцией монастыря, а теперь уже завода по выпуску изделий для молочной промышленности, под историко-архитектурный заповедник республиканского значения. К этой работе я шел мучительно долго, сомневался в ее результатах, давно начал, будучи студентом третьего курса архитектурного института.

Наш проректор по научной работе Геннадий Сергеевич Заикин внедрял в процесс обучения студентов архитектурному ремеслу совершенно новые принципы. Его программа охватывала исторические и архитектурные памятники в городах Урала и называлась «Каменный Пояс». Мы начали изучать не абстрактные модели городов из книг, а уральский материал, можно сказать, свой «Суздаль», с той лишь разницей, что «Суздаль» — явление достаточно ухоженное и защищенное. Всегда для этого человека на первом месте была сама архитектура, а потом результат, успех или провал.

Мой плащ промок до нитки. Я спустился вниз с монастырской стены, прошел мимо площадки, на ней стояла готовая продукция завода — алюминиевые цистерны для молока. Успенский собор остался справа — колокольня стоит не обвенчанная. Я подошел к юго-восточной сторожевой башне, открыл старинным ключом дверь.

Здесь находится моя мастерская. Внизу я клею макеты, занимаюсь обмерными чертежами, рисую, читаю рукописные монастырские летописи. На втором ярусе отдыхаю и принимаю гостей. Эта башня «восьмерик» на «четверике». Она завершена огромным восьмигранным кирпичным шатром с «кокошниками» для водоотвода, обрамлена затейливым орнаментом. На оголовке шатра окна для вентиляции со свинцовыми «дверьками». Одна из них открыта, и видно серое небо. На каждой грани стены бойницы, около стоят пушки, изъеденные ржавчиной. В бойницу залетели голуби и сели на растяжки, которые гасят распор в стенах. Тихо воркуют.

Когда смотришь вниз на город, видишь монастырь, крепостной вал, образованный оврагом, излучину реки, людей, спешащих по делам и уходящих в дождь, вспоминаешь добрую примету: дело, начатое в дождь, будет счастливым.

Может быть, вот так же, думаю я, стоял здесь в дозоре монах или стрелец.

* * *

В системе городов-крепостей, охранявших восточные границы государства Российского, существовала Северная оборонительная линия. Она проходила по городам Тобольск, Далматово, Оренбург.

В 1644 году на урочище Белое Городище пришел из Невьянского монастыря «преподобный инок», монах Далмат — Дмитрий Иванович Мокринский (1595—1697 гг.). Он построил в глубине оврага у ключа часовню и основал здесь монастырь, обитель особо набожных людей, посвятивших себя посту и молитвам.

Белое Городище принадлежало богатому татарскому мурзе Илигею, который отдавал его в аренду русским жителям-ирбитцам Королеву и Шипицыным. Они промышляли охотой и рыбалкой, уступая часть добычи мурзе. Благодаря хитрости и упорству Далмата, Белое Городище с окрестными землями было отдано монастырю. В постоянных кровавых стычках с мурзой строилась Слобода Служняя, в центре которой стояла Никольская церковь. В 1659 году «грамотой» царя Алексея были утверждены права монастыря на владение землей. С тех пор Далматов монастырь стал полным и безраздельным собственником громадной территории на 60 верст в длину и 30 верст в ширину. На монастырских землях были прекрасные леса, плодородные черноземные участки, сенокосные, хмелевые и другие угодья. Их обрабатывали крестьяне. Но рабочих рук не хватало. Слухи о новом монастыре проникли далеко за Урал. По глухим лесным тропам, рискуя попасть в плен к кочевникам, которые обменивали русский люд на меха и скот, шли сюда крестьяне-переселенцы, в основном с севера Европейской части России. Эти люди искали здесь ту свободу, которая грезилась им на неизведанной земле. Некоторые из них оставались здесь, заключали с монахами так называемые «рядные записи», своеобразную экономическую и морально-нравственную повинность.

Вот, например, выдержка из «рядной записи» 1695 года крестьянина Антона Важенина, найденной в архиве города Свердловска:

«Жити мне, Антону, у них — старцев — на их вотчинной земле с женою и детьми своими вечно без выезду; а дали они, старцы — игумен Исаак с братиею, на два года льготы, а после тех двух льготных годов делать мне, Антону, всякое монастырское здилье, ставить березовых веснодильных дров по две сажени на год, а ставить дров во вся году в ограду, да со всякой коровы давать по безмену масла летняго, да светлому христову воскресению по 20 яиц с венца, да со всякого хлеба после тех двух льготных годов выделять пятым снопом; а тот выделенный хлеб измолотить мне, Антону, привезти в ограду — в житницу, а охоботье и мякины во дворец.

Жити мне, Антону, у них, старцев игумена Исаака с братиею, ни какова бунтовства и крамолы на них, старцев, и меж своею братиею не поднимать, и ни каким воровством не воровать, и подвозных вин в дом не принимать, а самому вина не курить, и зернью в карты не играть, и с воровскими людьми не знаться. В том им, старцам, на себя вечную запись дал и на детей своих».

В «рядной записи» крестьянин ставил «крест-подпись» собственной кровью. Однако не следует забываться: в то время господствующей идеологией было православное христианство, — свобода вероисповедования часто воспринималась человеком как осознанная личная свобода и смысл жизни. Поэтому, работая у старцев-монахов, крестьяне считали, что они работают «на божье благо». Выходцы из Слободы Служней расселились по живописной долине реки Исети и ее притокам.

Вот содержание легенды о Далмате. Как гласит монастырская летопись, Далмат «пришел в мир, дабы до конца дней своих видеть высокое небо и солнце в нем». Это был не только мудрый старец-монах, но и отважный воин. От него отскакивали стрелы, что приводило татар в панический ужас. Они считали его «святым», им и в голову не приходило, что Далмат всю жизнь под монастырской рясой носил кольчугу, а шапкой скрывал на голове боевой шлем. Однажды Далмат получил ранение стрелой и умер в возрасте 102 лет. Считали, что в гибели его виновата кольчуга — проржавела. В то самое место и попала стрела.

При жизни монашеская братия чтила Далмата бессмертным, потому что в старости он выглядел все таким же высоким и крепким, с ясновидящим взором. При смерти Далмата «причислили к лику святых» и написали «образ» в соборе. После смерти старцы стали приписывать «чудесные свойства» кольчуге Далмата, будто бы сила духа и крепость тела перешла в кольчугу. Они одевали ее на утреннюю службу, молились, а затем катались в ней по росе.

...Я видел старинную фотографию: на стене написан «лик святого», рядом усыпальница, на ней лежала кольчуга, поврежденная в одном месте.

После смерти Далмата в XVII веке и в начале XVIII века на монастырь очень часто делали набеги кочевые племена родственников мурзы Илигея. Им не давала покоя выстроенная деревянная ограда вокруг монастыря, которая в конце XVII столетия была заменена рубленым городом с башнями. Деревянная крепость монастыря просуществовала недолго. В результате двух походов 1707 и 1708 гг. она была полностью уничтожена. Не осталось даже обгорелого пня, к которому можно было бы привязать коня.

Племенная знать мурзы злорадствовала недолго. В 1707 году началось строительство Успенского собора «в устранение огненного запаления» в честь почитаемой иконы «Успение Богоматери», которую привозили на «освящение монастыря» из Киева. Полностью строительство этого двухэтажного собора с колокольней было закончено в 1719 году. В стилевом решении орнамента и пропорций архитектура Успенского собора и всех других сооружений монастыря относится к уникальному периоду в каменном зодчестве России — «московскому барокко», испытавшему влияние киевской строительной школы.

Все постройки производились по указанию и под надзором талантливого мастера Ивана Борисова, прозванного в народе лукаво-любовно Сорока. Ему помогали смекалистые и добрые каменщики, соликамские жители: Емельян Гульков, Антон Зубов, Миней Полескин, Михаил Цаплин, Сысой Агафонов, Данила и Роман Громыхаловы, другие местные и пришлые люди. Соликамская земля дала России много мастеров, в том числе здесь родился и обучался ремеслу зодчего знаменитый русский архитектор Воронихин под покровительством «миллионщика» Строганова. Соликамские мастера считались лучшими мастерами и умельцами на Урале. Они строили Верхотурье, Пермь, Тобольск, Усолье, Далматово, Екатеринбург, Кунгур и другие города.

В 1682 году далматовские монахи создают первый в Зауралье и второй на Урале, после Невьянского, железоделательный завод. В 1699 году указом Петра I было предложено тобольскому воеводе Черкасскому испытать железную руду. Присланный в Москву образец оказался прекрасным. Тогда завод был передан казне и стал называться Каменским, что положило качало городу Каменску-Уральскому.

Строительство каменной монастырской стены, которая имела пропорции и силуэт кремлевской стены в Москве, уступая ей лишь по высоте, началось в 1713 году. Пока воздвигали Успенский собор, сооружение крепости и сторожевых башен шло медленно, с перерывами. Основной рабочей силой были, конечно, монастырские крестьяне. К этому времени выросли собственные мастера. Так, в 1722 году делал кирпич «сея обитель Николаевского села житель Никита Федоров сын Чижиков — 30 тысяч добротным мастерством»! Из того же села кирпич делали Петр Андреев — 20 тысяч, Гаврило Антипин — 20 тысяч, Артем Чечельник — 30 тысяч штук. Бутовый камень для фундамента сплавляли по реке Тече из села Першино монастырские крестьяне. Они добывали глину, изготавливали кирпич, подвозили его к монастырю.

Необычен тот факт, что перед началом строительства Успенского собора и церкви Всех Скорбящих в Далматовский монастырь «выписали из Москвы и Киева особо чтимых старцев». Они должны были выбрать точное место для строительства «храма божьего». Считалось также, что эти люди улавливают «нутром своим внутренние силы земли», которые будто бы существуют в природе. Старцы ходили босиком по земле и определяли те места, в коих они «чуяли небесный подъем». Искали до тех пор, пока не найдут.

Потом строили.

...Может быть, это иллюзия, но когда я заходил в Успенский собор, то действительно испытывал чудесную легкость во всем теле. Более того, сейчас в соборе находится инструментальный участок, который на заводе дает самое высокое перевыполнение производственного плана уже 39 лет.

Крепость монастыря в плане представляет неправильный шестиугольник площадью 4,5 га. Композиционной особенностью поселения крестьян около монастыря была радиальная кольцевая структура улиц, ориентированная на угловые башни. Это обеспечивало быстрый сбор крестьян на защиту монастыря-крепости, можно с башен вести прицельный огонь из пушек вдоль улиц и по короткому пути доставлять воду в случае пожара. Длина кварталов застройки соответствовала размерам монастыря. У северо-западной стены ежегодно осенью проводилась ярмарка. По всей южной и западной стене монастыря располагались в один-два этажа жилье и бытовые помещения монашеской братии. Поэтому с внешней стороны половина монастырской ограды выглядела как сплошной фасад зданий, прерываемый воротами и башнями. Монастырские стены так широки, что по ним, за зубцами, можно было проехать на телеге. С внутренней стороны в стенах сделаны бойницы, в отверстия которых стреляли из пушек и пищалей. Для ружейной стрельбы на стенах выложены зубцы, придавшие стене гребнеобразный вид. Стрелок вставал под защиту зубца и стрелял по неприятелю. На юго-западном и юго-восточном углах крепостной стены возведены башни, сохранившиеся до наших дней без изменений. Внутри них стояли пушки, направленные во все стороны.

Строилась крепость отдельными участками, частями. Сотни крестьян в течение полувека воздвигали кирпичную стену, которая стала для них щитом от пожаров и стрел кочевников, причиной восторга и ликования, а для многих могилой.

В летописи упоминается имя Лаврентьевны — «бабы, жизнь творящей тем, когда носит воду из святого ключа на часовне для мастеров-каменщиков, и для сего благословенна Богом, когда она чиста сердцем и душой, когда она мать добрая и жена добродетельная». Пятьдесят лет каждый день, в зной и мороз, к полдню она приносила ключевую воду для строителей крепости. Мастера считали ее «славным знамением», которое духа прибавляет. Только после окончания строительных дел Лаврентьевна умерла. Ее похоронили на территории монастыря в парке. Это был первый на Урале дендрологический парк — шедевр садово-парковой архитектуры с реликтовыми растениями. Зеленые кроны деревьев выглядывали из-за стен и придавали силуэту монастыря неповторимую тонкую гармонию.

Вспомните, если вам приходилось бывать в Далматовском музее, старинную цветную гравюру с видом города. Словно бело-золоченый венец, одетый на высокий лоб зеленого угора, стоит монастырь. Ничто глазу не мешает. Пронзительно чисто и благо в душе, и еще тихо, и вдруг слышен малиновый звон колоколов; и снова испытываешь гордость за русский мастеровой люд, который сочинил такую златозарную красоту.

Не один раз стены крепости Далматова монастыря были свидетелями крестьянских восстаний. То, что крестьяне больше жизни любили, больше всего и ненавидели. Обтесанные народным гневом монастырские стены, политая кровью и слезами монастырская земля. Все в один слишком сложный клубок сплетено. Где любовь начинается, там уже и ненависть гнездится полная, там, как росток, и любовь прорастает. Нет единого измерения и однозначности в истории Далматова монастыря.

В 1762—1764 гг. произошло восстание далматовских монастырских крестьян, названное «дубинщиной». Причиной восстания было усиление экономического гнета монастырем, в свою очередь вызванное отсталостью крепостнической России, которой правила Екатерина II. Это восстание было одним из самых массовых выступлений крестьян Зауралья. Работный люд вооружился дубинками, косами, вилами, кистенями. В течение двух лет они держали в осаде монастырь. Для подавления восстания из Оренбурга прибыл хорошо вооруженный полк драгун.

Далматовские крестьяне приняли самое активное участие в Крестьянской войне под предводительством Е. И. Пугачева. Более 5 тысяч пугачевцев осаждали крепость Далматовского монастыря с 11 февраля по 2 марта 1774 года, но взять ее приступом не смогли. Мощные стены крепости выдержали массированный обстрел пугачевских пушек.

Наступление царских войск под командованием генерала Деколонга заставило пугачевцев снять осаду монастыря и отступить. Бросив в бой конницу и артиллерию, Деколонгу удалось разбить повстанческое войско. Поле брани было усеяно убитыми и ранеными. Погибло около тысячи крестьян, в плен было взято 158 человек.

Генерал Деколонг зверски расправился с пленными: «27 человек было повешено, 49 наказано «нещадно плетьми», 4 человека — батогами, 7 человек умерло во время следствия, не выдержав истязаний, и лишь 14 человек отпущено без наказания замаливать грехи в церковь». Государственная власть использовала монастырь местом «пожизненного затворения в келье» лишних при дворе людей. Сюда были насильно «пострижены в монахи» генерал Апраксин Петр Васильевич, претендентка на престол княжна Юсупова Прасковья Григорьевна.

В 1781 году монастырская слобода Никольская была сделана городом, и первым городничим Далматова был секунд-майор Сергей Воинов. А в 1783 году был утвержден герб Далматова, сделанный гарольд-мейстером Волковым. В описании герба говорилось: «На голубом поле три золотые колокола, поставленные пирамидою, с надписью на них 7152 год, означающие, что сие место славно было построенному в оном году Далматовским Успенским монастырем. Дата 7152 означает основание монастыря от сотворения мира и соответствует 1644 году от рождества Христова». В XVIII столетии Успенский монастырь стоял во главе Далматовского «заказу», в который входило 42 церкви. В 1719 году в монастыре была открыта цифирная школа, где преподавались духовные и светские науки. 12 марта 1816 года при монастыре основано двухгодичное училище для детей.

Это были первые школы Зауралья. Многие видные деятели науки и культуры получили первоначальное образование в училище и школе Далматовского монастыря. Здесь учились: Зырянов А. Н. — известный уральский краевед; Носилов Д. К. — полярный путешественник; Ладыжников И. П. — соратник В. И. Ленина; Попов А. С. — изобретатель радио.

Сегодня архитектурный ансамбль Далматовского Успенского монастыря признан памятником русского зодчества XVIII века. Далматово — чрезвычайное и, может быть, единственное явление в истории Урала. Архитектура мне иногда представляется увеличительным стеклом, которое показывает наши достижения и, увы, наши промахи. Вместе с очевидным прогрессом в архитектуре новых жилых районов утрачивается своеобразие старых уральских городов. А не создать ли новый градостроительный стиль, где бы памятники культуры и архитектуры: старые уральские заводы, плотины, торговые ряды, особняки, монастыри, церкви — продолжали свое активное существование, придавая неповторимость уральскому городу? Ведь можно не только сохранить памятники физически и хитроумно устроить в них заводы, — необходимо открыть замыслы древних зодчих, созданные ими образы русской архитектуры сделать достоянием художественной и градостроительной культуры Урала. Всегда найдутся люди, в противоположность первым, которые с тем же упорством и изобретательностью воскресят утраченную красоту.

Типичным явлением стало сейчас обращение «архитектурной молодежи» к старому уральскому зодчеству, которое во все времена своей истории было редко самобытным и народным.

Что скрывать, приходилось часто совершать «большие петли» ложных поисков по «западным образцам». Молодые архитекторы, одержимые желанием скорее «построиться», находясь в плену «западного архитектурного индивидуализма», вдруг увидели — под ногами гибнет «святая русская красота», с какой любовью она создавалась и как много утрачено безвозвратно.

Архитектурное наследие оказывает неоценимое воспитательное значение на подрастающее поколение, поскольку ощущение Родины рождается в гармонии природы и строений. Образ Родины формируется в самом нежном возрасте, в таких знакомых понятиях — мой дом, двор, улица, мой город, моя страна. Оказывается, архитектура — спокойный, терпеливый и забавный воспитатель; в этом — исключительная ценность традиций. И сегодня актуальным становится сохранение культурной среды, созданной поколениями предков. Без этого немыслима наша духовная, нравственная жизнь, привязанность к родным местам!

Старые уральские мастера, как никто, умели создать неповторимый ансамбль для каждого города. Со всей возможной полнотой и совершенством они выразили в зданиях красоту, мощь и смысл наших родных образов — нашей русской природы и человека, нашего прошлого в связи с настоящим, наши грезы, мечты, наши духовные идеалы.

...Я вышел за монастырскую стену и направился по скользкой тропинке вдоль крепостного вала к месту, где впервые Далмат построил часовню. Я уже видел раньше, как сюда сбрасывали отходы шлака из котельной завода. Дождь не прекращался. Вода стекала со стен, мимо которых я проходил, образовывала ручейки и тем самым подмывала фундамент. Возможно, в какой-нибудь ливень стена рухнет, потому что уже сейчас был заметен легкий крен. Может быть, и устоит, ведь простояла же триста лет...

Спускаться с вала было легко, я скользил как на лыжах; дождь умыл мне лицо, вода падала с волос за шиворот. Я подошел к ключу, здесь по проекту будут строить памятник основателю города, и увидел старушку. Она наливала деревянным ковшом в бидон воду. Увидев меня, она неторопливо зачерпнула воду из ключа, протянула мне.

— Здравствуйте... — неуверенно начал я.

— Здравствуй, сынок, — благодушно улыбнулась она. — Испей водицы.

Неужели я где-то видел ее? Я выпил воду, такой воды я нигде не пил, она освежала...

И снова, в который раз, когда работаю в Далматово на выезде, я задаю себе единственный вопрос: хватит ли мне мужества и обыкновенной порядочности признаться самому себе в том, что восстановление памятника возможно?!

Сейчас основное производство завода находится на новой площадке за чертой города. Тем не менее, на территории памятника продолжают выпускать продукцию. Работа идет полным ходом. Никто не думает производство переносить на новую площадку.