I

I

Внезапное появление демона в облаке дурно пахнущего дыма, сопровождаемого быстро скончавшейся вспышкой пламени, застало врасплох Чесни Арнстратера. Однако он довольно быстро пришел в себя. Существование демонов было неотъемлемой частью его начального образования, включавшего два часа в неделю, проводимых в воскресной школе, которой правила его мать, и нужно сказать, правила железной рукой. В отрочестве Чесни отошел от традиционной религии, поскольку обнаружил в Священном Писании слишком много нелепостей. Кроме того, куда более надежные истины он нашел в математике.

Однако все же сумел распознать демона, когда тот материализовался прямо у него на глазах. Впечатляющая, хотя и недолгая демонстрация пиротехники опалила столешницу почти готового покерного стола, так что первая реакция Чесни была вполне предсказуемой:

— Убери свою поганую фигню со стола!

Огромный, похожий на жабу демон с уродливыми, когтистыми ручищами обнажил кинжально-острые клыки.

— Предлагаешь мне удалить пентаграмму? — вопросил он голосом, вонзающимся в уши, как треск ломающихся костей.

— Что? — переспросил Чесни, в котором вдруг взыграл инстинкт самосохранения. — Я ничего не предлагал, если не считать того, что неплохо бы тебе вернуться туда, откуда пришел.

— Слушаю и повинуюсь, — ответил демон. — Только подпиши вот тут и тут, начиная с этой строчки.

В его лапе появился пергамент. Развернув его, демон когтем показал три места, отмеченных крестиком.

Чесни решил, что автор документа учился каллиграфии у сейсмографа: пергамент испещрили острые буквы, нацарапанные с поистине свирепой злобой. Кое-как он умудрился расшифровать содержание, после чего негодующе воскликнул:

— Ни в коем случае! Задумал получить мою душу?! Не выйдет!

— Но это стандартное соглашение. Ты вызываешь одного из нас, мы исполняем твое желание, ты жертвуешь своей ничтожностью.

— Че-е-ем?!

— Технический термин. Так обычно выражаются там, откуда я пришел.

— Да мне плевать, — отрезал Чесни. — Моя душа — вовсе не ничтожность. И не мелочь. Я ничего не подпишу.

— В таком случае, мы не сможем исполнить твое желание.

— У меня нет желания. Лучше возвращайся туда, откуда пришел.

— На мой взгляд, звучит как желание.

— А на мой — нет! — рявкнул Чесни, отсасывая кровь, все еще сочившуюся из-под ногтя большого пальца левой руки, и одновременно размахивая зажатым в правой руке молотком. — Это извращение всей концепции желаний. Особенно если желание стоит мне души.

Демон раздраженно нахмурился. Зрелище было не слишком приятным, но Чесни стоял на своем.

-, Говорю же, проваливай!

— Не могу, — буркнула жаба. — Ты вызывал меня. Я здесь, пока не сделаю того, в чем ты нуждаешься. Даже если придется работать сверхурочно, за что, как тебе следует знать, я ничего не получу. Так что валяй, подписывай соглашение — и за работу.

— Я не вызывал тебя, — твердил Чесни. — Это какая-то ошибка.

Демон прищурил желтые глаза.

— Слушай, мне все это надоело. Я стою на твоей пентаграмме, верно? И это твоя кровь, исторгнутая из левой руки, той, что со стороны сердца? И это ты сказал: «ходи-оди-шалаам-а-шамаш-уо-уанга-ки-йай», так ведь?

— А, — кивнул Чесни, — теперь понимаю. И даже могу объяснить.

Все началось с Летиши Арнстратер, матери Чесни, которая в одиночку растила его с раннего детства, после того как Вагнер Арнстратер, его отец, растворился в пространстве вместе с официанткой из закусочной для дальнобойщиков. Летиша, женщина набожная, не выносила грубых манер и непристойных выражений, чем в равной степени отличался ее муженек. Позже ее сын частенько гадал, хотя так и не набрался храбрости спросить прямо: какое странное стечение обстоятельств привело к брачному, хотя и временному, союзу родителей?

Однако по мере взросления кое-что становилось все более ясным: самое безобидное ругательство вознаграждалось холодным взглядом, остывшим ужином и ледяным молчанием. Естественно, что Чесни из духа противоречия ощущал неодолимую тягу к сильным выражениям, но, не смея высказаться вслух, заменял их всякой тарабарщиной. Привычка сохранялась еще долго после того, как он уехал из дома, чтобы поступить в колледж.

В колледже он обнаружил поразительное многообразие и красоту взаимосвязи между цифрами. Это стало его страстью и увлечением. Хотя у него не хватало таланта, чтобы делать карьеру математика, диплом помог получить должность младшего актуария[1] в не слишком солидной страховой компании. Целыми днями Чесни оценивал риски смерти или инвалидности для крохотных ломтиков, вырезанных в числовом виде из демографического спектра. Вечера были отданы второй страсти, обретенной в колледже: красочным комиксам, особенно тем, в которых описывались чудаковатые талантливые индивиды, боровшиеся с преступностью на добровольных началах.

Разжевывание цифр соответствовало психологии Чесни, ставшего к тому времени безнадежным интровертом. Актуарии вряд ли могут считаться душой общества: впрочем, этого от них и не ожидают. Все сотрудники его отдела, как и сам Чесни, не имели друзей. Однако пятеро из них постепенно приобрели привычку собираться друг у друга дома, чтобы поиграть в покер. Чесни пригласили в компанию, когда один из пятерки отбыл в отпуск.

Играя в покер, Чесни никогда не пользовался своими математическими познаниями. Обычно он делал ставки на карты младшей масти и не гнался за большими выигрышами. Да и не в выигрыше было дело: главное — участие, риск и возможности, которых лишаешься, если рано выходишь из игры. Это расположило к нему других игроков, руководимых чистой корыстью и желанием выиграть, что позволяло перекачивать деньги из бумажника Чесни в их собственные.

Игроки поочередно собирались в чьем-нибудь доме. Принимать их в следующий раз предстояло Чесни. Но он жил в тесной однокомнатной квартирке в самом центре города. У одной стены находилась откидная кровать Мерфи, у противоположной ютилась кухонька со стойкой и двумя высокими табуретами. Остальная мебель состояла из дивана, перед которым стояли журнальный столик и пластиковый стул. Здесь негде было сесть, а тем более играть в покер, даже если двое усядутся на кровать Мерфи. Чесни обратился в мебельные интернет-магазины и нашел пять складных стульев, которые можно было хранить в выделенной ему подвальной кладовке. Но все поиски покерного стола приличных размеров оказались напрасными. Они рассчитывались на семерых игроков и не помещались в маленькой квартирке. Поэтому Чесни решил собственноручно сделать такой стол-пятигранник, так что при известной ловкости и старании все могли прекрасно уместиться.

Итак, Чесни отправился на лесопилку, где по его чертежу выпилили столешницу, после чего купил готовые ножки в магазине «Сделай сам». Вооружившись дрелью, отверткой со сменными насадками, отрезом зеленого сукна, коробкой мебельных гвоздей и молотком, он приступил к делу.

— Так что, как видишь, — закончил он свой рассказ, — я прибивал сукно к столешнице и ударил себя молотком по пальцу. Да так сильно, что кровь пошла. Поэтому и выругался — в собственной манере, и тут появился ты.

Он снова принялся сосать палец.

— Пойми же, это ошибка.

Взгляд демона оказался еще холоднее материнского.

— Воображаешь, что я с поджатым хвостом вернусь к своему начальству?

— Но я сказал правду.

— Там, откуда я пришел, правда — не слишком ходовой товар.

— Я произнес слова совершенно случайно, вовсе не собираясь никого вызывать. Хаотичное сочетание звуков, не более того. За ними не стояло никакого намерения.

— Намерения? Это уловка?

— Вовсе нет. Это объяснение.

— Так ты определенно не желаешь подписывать соглашение?

— Определенно.

Демон развел огромными когтистыми лапищами: ну в точности гигантская зубастая жаба, отказывающаяся отвечать за последствия.

— Однако позволь сказать, что ничего еще не кончено.

Очередная вспышка пламени — и окутанный клубами вонючего дыма демон исчез так же быстро, как появился.

— Думаешь, что самый умный?

Вопрос вернул к действительности Чесни, погруженного в перипетии очередной серии комикса «Защитники справедливости». Вопрос подкреплялся облаком серного дыма и был задан мрачным голосом, звучавшим так, словно исходил от больного ангиной тиранозавра. Чесни поднял глаза. На другом конце скамьи в мини-парке, где он часто ел свой ланч, стоял еще один демон.

У этого была голова хорька, укомплектованная сабельно-кривыми клыками и угольно-черными глазами размером с блюдца. Ростом с маленького мальчика, он, однако, обладал телом широкоплечего пузатого громилы, затянутого в полосатый костюм с широкими лацканами. Но главное — двухцветные лакированные штиблеты с гамашами, застегивавшимися на длинный ряд кнопок. (Чесни знал, что это гамаши: Пингвин носил точно такие в комиксе про Бэтмена.) В коротких волосатых пальцах демона тлела недокуренная сигара.

— Простите?

— Прощать — не наше дело, парень. Это по другому ведомству.

— Другому ведомству?

Демон лениво ткнул вверх большим пальцем.

— А! — догадался Чесни. — Полагаю, здесь какая-то ошибка…

— Учти, мы ошибок не делаем. Так что нам нужно выяснить эти небольшие непонятки. И по-быстрому. Шнель-шнель!

— Почему вы так разговариваете? — удивился Чесни.

— А что такого? Вроде все ваши мордовороты так и выражаются.

— Времена изменились. Мы ушли вперед. Да и вам следовало бы.

Демон придвинулся ближе и положил горячую руку на плечо Чесни.

— Мы можем заключить классную сделку, приятель.

— Нет.

— Ты еще не слышал предложения. Это что-то!

— Хотите сказать: «предложение, от которого невозможно отказаться»?

Узкие губы растянулись в гримасе. Чесни надеялся, что это — улыбка.

— Эй, мне это нравится. Беру на вооружение.

— Оставьте меня в покое, иначе я позвоню… — Закончить угрозу удалось не сразу. Сначала пришлось подумать: — То есть пойду к священнику.

Демон пожал сутулыми плечами:

— Гнилой базар, парень. Сейчас я смоюсь отсюда и вернусь, когда останешься один.

— Ладно, — вздохнул Чесни, — делайте свое предложение, но ответ услышите все тот же.

Не успел он договорить, как парк исчез. Он стоял в маленькой комнате, в стены которой были врезаны металлические дверцы различных размеров. Каждая имела номер и замочную скважину.

— Где я? — спросил он.

— Швейцарский банк. Бери. Не стесняйся.

Он стукнул в дверцу, и панель откинулась. Из ниши выдвинулся металлический ящик. Демон откинул крышку. Внутри оказались пачки банкнот, футляры с драгоценностями и два слитка чистого золота.

— Все это мое, полагаю? — осведомился Чесни.

— И это только для начала.

— А владелец не будет возражать?

— Там, куда он отправляется, кэш не в ходу.

— Нет, спасибо.

Круглые глаза хорька сузились.

— Оки-доки. Как насчет этого?

Они перенеслись в полутемную комнату. Немного сориентировавшись, Чесни сообразил, что это спальня… нет, поправил он себя, будуар.

Демон что-то сделал, и свет стал ярче. На большой круглой постели с атласными простынями и многочисленными шелковыми подушками раскинулась грудастая блондинка: глаза закрыты, губы, наоборот, чуть приоткрыты в блаженной дремоте. Одежда на ней была весьма скудная, но эти несколько лоскутков усиливали впечатление. Подобные живые картины были настолько внове для Чесни, что он с величайшим трудом отвел глаза.

— Ну, что скажешь? — бросил демон, многозначительно подмигнув.

— Нет, — повторил Чесни, хотя коротенькое слово, казалось, застряло в глотке.

— Так ты еще и разборчив?

Блондинку сменила не менее щедро одаренная природой брюнетка. Эта сонно потягивалась, выставляя на обозрение части своей анатомии таким образом, что Чесни невольно застонал. Но, нужно отдать ему должное, держался стойко:

— Нет.

— У нас полный ассортимент, — заверил демон, и Чесни завороженно уставился на роскошную рыжеволосую особу, при виде которой Тициан окаменел бы на венецианском Мосту Вздохов эпохи Возрождения.

— Нет!

Демон склонил голову и шевельнул пальцем. Рыжая исчезла, а вместо нее на постели обрисовался обнаженный мускулистый молодой человек с выдающимися достоинствами.

— Ни за что! — завопил Чесни. — Вы зря тратите свое время. — Он глянул на часы: — И мое тоже.

— Не гони! — посоветовал демон. — Я еще не все козыри выложил.

Будуар растворился в воздухе, и теперь они стояли посреди кабинета, чем-то очень знакомого Чесни. Потом он увидел президентскую печать, вытканную на ковре, и отметил, что помещение имеет овальную форму.

— Как насчет этого? — спросил хорек.

— Вы, должно быть, шутите.

— Сюрпри-и-из!

— Отнесите меня обратно.

Демон долго изучал его, прежде чем спросить:

— Слушай, парень, что тебе еще надо? Деньги, шлюхи, власть… тебе мало?

— Ничего мне от вас не нужно. Оставьте меня в покое.

Чесни едва успел моргнуть, как вновь оказался на скамье в парке. Демон приблизил морду к лицу Чесни, и тот заметил, как в центре зрачков загорается красное пламя.

— Приятель, ты должен заключить сделку, — уговаривал демон, — иначе заработаешь кучу неприятностей не только себе, но и людям, которым этих неприятностей не желаешь.

Чесни гордо вскинул свой маленький подбородок:

— Я не собираюсь никому причинять неприятности. Говорю же, это была ошибка.

Демон зарычал и вскинул узловатый кулак:

— Ну, умник, сейчас я тебе…

Но поскольку сидевший на скамье мужчина не дрогнул и не съежился, тварь поспешно сложила ладони и умильно улыбнулась, если подобное можно сказать о хорьке с двумя острыми клыками.

— Слушай, парень, — снова начал он, — я всего лишь делаю свою работу. Под моим началом дюжина демонов, и у всех дел выше крыши. Нам дурака валять некогда. Поэтому подписывай, или все последствия падут на твою голову.

— Вы не понимаете… — начал Чесни.

— Ну чего еще я не догоняю?

Чесни немного подумал.

— Знаете, для меня понятие Ада или Рая никогда не имело особого смысла. Но теперь являетесь вы, и становится ясно, что игра ведется честная, как твердили священники каждое воскресенье, пока я рос.

— Не захочешь же ты слушать блеянье этих святош!

— Именно, что хочу. Видите ли, если я заключу сделку, значит, поимею здесь, на земле, несколько веселых годков, при условии, конечно, что вы не облапошите меня, отыскав лазейку в пунктах, напечатанных мелким шрифтом. Ну а потом, фюйть — и мне целую вечность придется жариться на раскаленных угольях. Или же я отвергаю все соблазны и после смерти попадаю в Рай. — Чесни развел руками: — То есть спокойно занимаюсь математикой.

— Большинство людей, с которыми нам приходится иметь дело, видят это в другом свете, — заметил демон.

— Я — актуарий.

Демон явно встревожился:

— Слушай, ты не знаешь всей сути. Я пытаюсь покрепче завинтить крышку на этой штуке, но если ты откажешься от игры, она может взорваться. Попросту говоря, взлететь в небо. Сечешь?

— Нет. А вы не понимаете меня. Как там говорили в ваше время? Смывайтесь? Сматывайтесь? Делайте ноги?

Он снова углубился в «Защитников справедливости», а когда услышал хлопок, означавший исчезновение злодея, глянул на часы и обрадовался, увидев, что прошло всего несколько минут. Ему хотелось закончить комикс до начала работы, тем более что здесь изображался один из самых любимых его героев: деликатный, воспитанный очкарик курьер UPS,[2] смело выходивший на битву с наркокартелями и международными террористами в зловонных трущобах разлагающегося мегаполиса. Одетый в коричневое скромный борец с преступностью вот-вот покажет моджахеду, прошедшему курс в школе ниндзя, где раки зимуют.

— Давай, Драйвер, давай! — выдохнул Чесни.

Субботним вечером он готовился к игре в покер. Купил кукурузные чипсы «такое», соус сальса и больше банок пива, чем мог вместить мини-холодильник. Стол выглядел классно. Кровь с сукна он счистил содовой.

Чесни спустился вниз в кладовку и забрал оттуда пять стульев. Толкнув локтем дверь в квартиру, он с удивлением узрел стоявшую у стола маленькую блондиночку в передничке и гольфах.

— Ты заблудилась? — спросил он.

— У меня всего один вопрос, — ответила она. Как ни странно, голос исходил не от девушки, а из клыкастой пасти рубиново-красной змеи, высунувшей голову из того места, где должен был находиться язык незнакомки, будь она действительно человеком, а не очередным демоном.

Чесни опустил стулья на пол:

— Что еще?

— Только ответь, ты готов идти до конца? — спросила Змеиный Язык.

— Готов, — кивнул Чесни. — Видишь ли, я не слишком много думал о душе, пока вы не стали ее требовать. Теперь, полагаю, она стоит того, чтобы за нее цепляться.

Змея убралась, откуда явилась, а демон скрестил руки на груди и уставился на Чесни оценивающим взглядом. Парень заметил, что к лямке передника была прикреплена большая пуговица с изображением скрещенных вил на фоне языков пламени. Внизу стояли буквы: АБЗДДИ (Адское братство злых духов, демонов и искусителей).

— Что это за пуговица? — спросил Чесни, но демон не ответил. Закончил осмотр, кивнул, словно подтверждая правильность собственных мыслей, и исчез. Поскольку больше ничего такого не произошло, Чесни расставил стулья вокруг стола. И в ту же секунду зазвонил телефон. Это оказался Клей, не самый лучший игрок из пятерки, зато не делавший секрета из своей алчности.

— Все уже устроено, — сообщил ему Чесни.

— Сегодня я не играю.

— Почему нет?

— Не знаю. Уже собирался выходить из дома, и вдруг весь кураж пропал.

— Но ты нам нужен, — возразил Чесни. — Четырех игроков недостаточно.

— Прости, — буркнул Клей и повесил трубку.

Чесни сложил стул и прислонил к стене. Телефон зазвонил снова. Рон, тот, кто когда-то пригласил Чесни в компанию.

— Я не приеду, — коротко сообщил он. Как и Клей, он не заболел и не застрял в пробке.

— Кураж пропал? — спросил Чесни.

— Угу. Вообще ничего не хочется делать.

Чесни сложил второй стул. Он еще никогда не играл в покер втроем. Вряд ли это так уж интересно.

Еще через десять минут, как и следовало ожидать, и Джейсон, и Мэтт предупредили, что не приедут. Расстроенный Чесни собрал стулья, снес обратно в кладовку и пошел разбирать стол. Вернулся к забитому пивом холодильнику и пакетам с чипсами, сваленным на стойке, открыл банку, разорвал пакет и уселся на диван. Обычно пиво и чипсы «такое» были его любимым перекусом, особенно, если обмакнуть последние в жгучий соус сальса, который он также покупал бутылками. Но теперь, немного утолив голод и жажду, наработанные за время переноса мебели, он вдруг почувствовал полное отсутствие аппетита и вылил остатки пива в раковину.

Чем бы заняться?

Чесни решил было пойти и взять напрокат DVD — что-нибудь вроде жесткого порно. Но почему-то грешные мысли потеряли свою привлекательность. Он действительно жалел о несостоявшейся игре: только в эти моменты он чувствовал себя немного неистовым и непредсказуемым.

Наконец Чесни натянул пальто и отправился в лавку комиксов. Сегодня должен выйти новый выпуск «Свободу пяти!». Он шел своей обычной походкой, опустив плечи, сунув руки в карманы, сосредоточенно глядя вниз. Конечно, встречаться глазами с прохожими не считалось в его районе таким уж опасным. Но компенсации даже за минимальный риск ему не получить. Никто не улыбнется в ответ на приветливый взгляд.

Он не успел уйти далеко, когда в его одинокие мысли проник уровень фонового шума. Чесни огляделся. Эта часть даунтауна оживала в субботние ночи. В его квартале имелись два старомодных бара и ночной клуб, где двадцать с чем-то посетителей самозабвенно отплясывали, впав в транс, вызванный комбинацией водки, стробоскопических огней и такого количества децибел, что шансы не оглохнуть к пятидесяти практически сводились к нулю.

Сумерки сгущались: в это время мостовая обычно забита машинами, бары — пьяницами, а в дверях ночного клуба уже полагается торчать вышибалам. Басовые ноты голосов вышибал оттеняют теноровые ноты клаксонов и трели смеха девичьих компаний, дополняющих какофонию звукового пейзажа субботней ночи.

Но сегодня улица была пустой, если не считать пары машин, чинно двигавшихся мимо свободных парковок. Звуковая система клуба молчала. Никакого девичьего визга. Потому что девушек не было. Тротуары и бары тоже были практически пусты.

Может, по телевизору дают что-то классное? Поэтому и парни не пришли? Уже не впервые Чесни упускал очередной поворотный пункт в масс-культуре. Сослуживцы давно перестали спрашивать его, как он относится к тому или иному американскому идолу.

Он принялся копаться в неподатливой памяти. Должна приехать некая силиконовая певичка, кумир тинейджеров: он подслушал, как офисные клерки сетовали, что их дочери собирались приобрести билеты сразу же после того, как заработают интернет-кассы. В прошлый раз все было распродано примерно за минуту. Но это событие послужило бы причиной отсутствия исключительно девочек-подростков. А сегодня квартал почти опустел.

Чесни позволил взгляду скользнуть дальше. Второй квартал, следующий за ним… везде одно и то же. Мостовая и тротуары безлюдны.

Может, случилось нечто глобальное? Нападение?

Чесни решил забыть о выпуске «Свободу пяти!» и поспешил назад, к себе. Включил телевизор и увидел ведущую новостей, сообщившую, что какое-то голосование в конгрессе прошло не так, как ожидалось.

Изображение переместилось к репортеру, стоявшему перед сенатом. Оказалось, что обсуждение законопроекта по дополнительным бюджетным расходам провалилось в очередной раз. Даже сенаторы, обычно поддерживавшие наиболее любимые проекты, на этот раз дружно проголосовали против. Чесни немного послушал, правда без особого интереса, и хотел уже переключить канал, когда заметил некоторую странность в манере поведения репортера. Как правило, комментатор придавал каждому слову нарочитую значительность, словно в самом факте произошедших событий была его, журналиста, особая заслуга. Теперь же он читал текст так монотонно, словно держал перед глазами список сданного в прачечную белья.

Чесни подумал, что все это очень необычно.

На экране вновь возникла ведущая. Чесни машинально взглянул на нее, и в мозгу что-то щелкнуло. Еще одна странность: женщина была довольно небрежно причесана и одета да и выглядела не такой холеной, как всегда. Скорее, вполне обыденной. И держалась без присущего людям ее профессии апломба.

По какому-то совпадению следующим шло сообщение о приезде певицы-подростка, кумира сверстниц. Ведущая отметила, что хотя аншлаг ожидался в течение первых нескольких минут после открытия интернет-касс, но прошло уже больше часа, а пока продано всего несколько сотен билетов. Да и те, судя по всему, куплены любящими родителями, дедушками и бабушками в подарок своим чадам и внукам.

Новостной выпуск продолжался. Телекомпания в прямом эфире передала, как террористка-шахидка, намеревавшаяся взорвать полицейский участок в Пакистане, сняла пояс смертника и сдалась полисменам, дежурившим у входа. Те, вместо того чтобы втащить ее внутрь и подвергнуть допросу под пытками, уселись вместе с ней на крыльцо и вели негромкую беседу, сопровождаемую кивками, выражавшими взаимное, хотя и печальное согласие.

Чесни пробежался еще по нескольким новостным каналам и наткнулся на ток-шоу в прямом эфире с брюзгой-ведущим, обожавшим втаптывать в грязь гостей оскорблениями и язвительными намеками. К своему удивлению, Чесни увидел хама-ведущего, неловко скорчившегося на стуле, и бородатого профессора на месте приглашенного гостя. Оба вели вполне мирный разговор, время от времени пожимая плечами. Обычно желчный ведущий на этот раз спокойно заявлял:

— Так или иначе, особого значения это не имеет.

Ученый энергично кивнул.

— Вы совершенно правы, — согласился он.

Чесни снова щелкнул пультом. Творилось что-то необычное, вот только что именно? Может, новая вспышка гриппа?

Он включил развлекательные каналы, нашел любимый ситком, где речь шла о распадающейся семье. Диалоги обычно состояли из саркастически-уничтожающих реплик. Раньше кое-какие сальности и словесные поединки так смешили Чесни, что у него кола шла носом. Но сегодняшняя серия казалась непрерывным потоком ничем не оправданной жестокости. Он даже не усмехнулся, хотя невидимая публика заходилась в пароксизме веселья, когда страдающий ожирением молодой актер, исполнявший главную роль, принялся распространяться о сексуальных похождениях непрерывно курившей тещи.

Чесни выключил телевизор. Тишина в комнате казалась оглушительной: ни клаксонов, ни рева двигателей, доносившихся с улицы, ни музыки, грохочущей из соседских стереосистем…

Чесни был окончательно сбит с толку. Он уж снова решил отправиться в лавку. Но почему-то сегодня комикс «Свободу пяти!» его не манил. Немного подумав, он решил, что, должно быть, расстроен провалом своей первой попытки принять гостей. А может, у него грипп начинается?