Мнение других людей

Но в какой-то момент – после третьего, шестого или двадцать седьмого наброска – вам необходимо дать прочитать свою историю другим людям. Потому что, каким бы невероятно объективным вы ни были, как бы безжалостно ни выискивали «остановки», как бы внимательно ни изучали каждый абзац, все равно это вы ее написали. И не важно, насколько вы опытный писатель; чего вы точно не сможете сделать, так это прочитать свою историю так, будто бы никогда в глаза ее не видели. Вы еще не начали читать, а она уже в вашей голове, и вы прекрасно понимаете все, что там происходит. Раз вы знаете, что означает каждое событие и куда на самом деле движется история, как вы можете быть уверены в том, что написанное передаст другим ту же самую информацию? Людям, у которых только и есть что слова на бумаге? Помните книгу братьев Хизов «Бич знания» (Curse of Knowledge)? Вы не можете знать, какое впечатление ваша история произведет на другого человека, поскольку знаете слишком много.

Поэтому вы должны предъявить свою историю самому беспощадному существу на планете: читателю. Это может быть один из близких друзей, литературная группа или профессионал, которому вы заплатите за критику, а в лучшем случае – все трое. Это похоже на то, чтобы попросить всех соседей покритиковать ваших детей, пока они одни играют во дворе. И знаете что? Они согласятся. Читатели всегда готовы нанести удар по тем местам, которые нам особенно дороги, потому что для читателей они ничего не значат. Это просто детали, которые стоят на пути повествования.

Как сказал юморист Франклин Джонс: «Честную критику сложно принять, особенно от родственников, друзей, знакомых и незнакомцев».

Используем отзывы

Важность того, чтобы получить отзыв, – а потом все-таки к нему прислушаться, – несколько преувеличена. Намного сложнее убедиться в том, что человек, от которого вы ожидаете отзыв, способен его дать. Это не значит, что он должен уметь выискивать моменты, которые помешают ему читать историю, но, если история сходит с рельс, он должен вам об этом сообщить.

Рассмотрим пример женщины, которую назовем Бетти, написавшую мемуары. Она выросла в маленьком городе, где ее мать была местной знаменитостью, поэтому Бетти с детского сада находилась в центре внимания. Еще занимательнее: ее личная жизнь напоминала популярный фильм из тех, что заставляют зрителя смеяться и плакать и дарят надежду. Проблема была в том, что она не знала, как рассказывать истории. Книга не получилась, потому что в ней не было настоящей повествовательной линии (не было главного вопроса, внутренней проблемы). Так что очень скоро движущая сила истории испарилась, оставив после себя серию разрозненных эпизодов. Где-то к третьей главе повествование сделалось плоским и таким и осталось. И не важно, что каждая отдельная сцена была хорошо написана, потому что без всеохватывающего контекста, который придает значение всему повествованию, читатель не знал, что ему делать с этой информацией и в какую сторону движется история.

Но Бетти-то знала. Уж она-то понимала историю очень хорошо. А как же иначе? Она все это пережила лично. Она показала рукопись близким друзьям и бывшему институтскому преподавателю, и все в один голос сказали, что история им понравилась и что она хорошо написана. В результате, когда агент сделал ей несколько замечаний и попросил кое-что переписать, она не слушала и часами объясняла ему, почему в изменениях нет необходимости и все, что, по мнению агента, следует выбросить, должно остаться на своем месте. Ей казалось, что история и так достаточно хороша. Она была привлекательной молодой женщиной и пережила чертовски много (ее мемуары тому подтверждение). Скоро стало очевидно, что уступать она не намерена. Поэтому рукопись в том виде, в каком она есть, предложили на рассмотрение редакторам из двадцати разных издательств. Редакторы вообще не знали Бетти и не слышали, как яростно она защищает те места, которые тут же показались им лишними. Все редакторы отвергли рукопись, и в каждом письме с отказом эхом отзывались замечания, которые Бетти уже слышала от своего агента и которые так беспечно пропустила мимо ушей.

Естественно, ее друзьям книга показалась блестящей. Но они уже знали историю Бетти и автоматически восполняли то, что она непреднамеренно упустила. Или, что еще хуже для ее истории, они Бетти любили. А значит, им понравилось бы все, что бы она ни написала, не говоря уже о том, что на них прежде всего произвел впечатление сам факт, что Бетти села и написала целую книгу. Другими словами, им хотелось читать страницу за страницей не потому, что она оказалась хорошим рассказчиком.

Разве это означает, что они солгали ей, когда сказали, что книга им очень нравится? Конечно нет. Это означает, что они мерили ее историю не по тем стандартам, что и первую попавшуюся книгу, которую берут почитать с полки в книжном магазине.

Тем не менее они об этом не знали. И что еще хуже, они, скорее всего, не смогли бы объяснить, по каким критериям оценивали книгу. Если помните, существует старая поговорка: «Не могу описать фотографию, но если я ее увижу, то сразу узнаю»{176}. Они просто нутром чуют. Ну а в случае с порнографической литературой это чувство опускается несколько ниже.

В действительности практически невозможно увидеть разницу между ощущениями, которые у вас вызывает хорошая история, и чувствами, которые вы испытываете, читая рукопись близкого друга. Например, расскажу вам о классическом эксперименте: привлекательная девушка подходит к мужчинам, которые стоят посреди моста, натянутого на пугающей, заставляющей учащенно биться сердце высоте над глубоким ущельем. Она просит их ответить на несколько вопросов, якобы для исследования, а затем предлагает им номер своего телефона. Далее она проделывает тот же номер с мужчинами, которые уже прошли через мост и присели передохнуть на лавочку. Ей перезвонили около 65 % мужчин, с которыми она беседовала на мосту, и только 30 % мужчин, отдыхавших на лавочке, – тех, чье сердце уже не билось учащенно, когда она к ним подошла{177}. То есть большинство из них перепутали выброс адреналина из-за страха высоты с выбросом адреналина при встрече с привлекательной девушкой. Точно так же друзья и родственники склонны приписывать выброс адреналина во время чтения вашей книги тому, что они высоко оценивают ваш талант, а не личному знакомству с автором. Я не говорю, что вы не способны написать действительно стоящую книгу, но, скорее всего, они не увидят разницы.

Иными словами, любовь слепа.

А если она не слепа, она пытается оказать поддержку. Когда вы читаете что-то, что написал ваш друг, в первую очередь вы лояльны по отношению к нему. Поэтому, даже если вы нутром чуете, что ему сейчас, может быть, не время увольняться с работы, вы принимаете во внимание, как сильно он старался, что значит для него эта книга и тот факт, что вы не хотите его обижать. Или ссориться. То же самое касается и знакомых. Никто не желает быть гонцом, принесшим плохие вести, которые мгновенно вызывают сильные эмоции – в данном случае напряжение, готовое перерасти в конфликт, из-за того, что история, о которой идет речь, не так уж и хороша. Но, как мы уже знаем, в то время как в книгах конфликты привлекают наше внимание, в реальной жизни мы изо всех сил стараемся их избежать. Вот почему, когда вы читаете рукопись друга и вам кажется, что она совершенна, потому что лишена конфликта, меньше всего вам хочется этот конфликт создавать, упомянув об очевидном недостатке.

Вам кажется, что неплохо было бы сказать: «Мне понравилось вступление. Замечательный тезис. Прекрасное чувство пространства, я действительно как будто оказался в центре Барстоу[14]. А резкое замечание Тиффани, заставшей Тэда, когда он рылся в ящике с ее нижним бельем, вообще бесценно!» Ваш друг-писатель сияет от счастья, а вы ни в чем не солгали. Правда, вы ничего вообще толком не сказали. Но послушайте-ка, говорите вы себе, вы же не профессиональный критик. Может, история действительно потрясающая, а вы просто слишком плохо в этом разбираетесь. В итоге вы вздыхаете с поистине великим облегчением и с радостью одобряете рукопись.

Но вам как писателю нужно ли это? Чтобы вас выгораживали? Эй, а почему нет? Когда вы проливаете кровь и пот в работе над чем-то, отдаете делу всего себя, вам хочется, чтобы вашу работу назвали хорошей. Идеальной. Блестящей. Но хотели бы вы, чтобы вашего врача «вытаскивали» на экзаменах в медицинском институте? Или пилота авиалайнера, на борт которого вы собираетесь подняться?

Подождите, но разве история не принадлежит вам? Кто сказал, что писатель должен всем угождать? Разве мы в первую очередь пишем не для себя, рассказывая свою собственную правду? Наверное, так оно и есть. Но спросите себя: когда вы читаете роман, вас волнует, во что верит писатель? Вы когда-нибудь задумывались об этом? Правда, которую мы ищем, – это что-то, что затрагивает нас самих. Писатели, которые сосредотачиваются на «своей правде», часто забывают, что читатели ищут в истории прежде всего общение, а не чье-то самовыражение. Поэтому предлагаю вам еще один миф, которому пора бы свернуть шею:

МИФ: Писатели – это мятежники, которые были рождены, чтобы нарушать правила.

РЕАЛЬНОСТЬ: Писатели добиваются успеха, если следуют этим проклятым правилам.

Писатели – часто мятежники. Нам по профессии положено плыть против течения. У нас свежий взгляд на привычные вещи, и наша цель – передать свое видение через историю, чтобы другие смогли заглянуть в наш мир. Раз уж мы за оригинальность, зачем следовать старым приевшимся правилам? Разве нельзя ослабить пояс и вздохнуть свободно? В конце концов, мы придумываем историю; разве мы не можем сами выдумать для нее правила?

Обычно именно с этого момента начинаются разговоры о Кормаке Маккарти. Он не следует правилам, зато получил Пулитцеровскую премию. На это я всегда говорю вот что: «Он следует правилам, но он делает это до такой степени своеобразно, что его стиль проще назвать сводом новых правил». Да, существуют мастера, чей стиль индивидуален настолько, что они могут внушить опьяняющее чувство с помощью способов, которые, казалось бы, не поддаются определению. Это заложено у них в генах, себя с ними нельзя сравнивать. Они небожители, и их меньшинство. Если бы мы писали как они, нас давно бы уже опубликовали, а в университетах по нашим книгам писали бы курсовые.

В то же время огромное множество других писателей, добившихся успеха, не пишут как они.

А вот еще более отрезвляющая мысль. На каждого успешного писателя, который, казалось бы, насмехается над правилами, приходится по миллиону других писателей, которые действительно ими пренебрегли. Вы просто о них никогда не слышали, потому что их рукописи провалились и были сожжены. Скорее всего, эти писатели проигнорировали отзывы или, еще хуже, никогда о них не просили.

Как можно что-то улучшить, если вы не знаете, что не так?

Писателям нужны беспристрастные отзывы, и логично, что одно из мест, где вы можете их получить, – литературное сообщество. Члены хорошего литературного сообщества должны быть проницательными и в состоянии не только указать на ошибку, но и объяснить ее. Сложность, естественно, в том, что они должны быть правы. Неровные места заметить несложно. Сложно объяснить, что с ними не так. Часто советы просто вводят в заблуждение, и в результате писатель или делает хуже, или замещает одну неровность другой. Поэтому, когда вы вступаете в литературное сообщество, особенно если вы там никого не знаете, самый лучший выбор – сесть подальше ото всех и слушать. По тому, как члены сообщества критикуют друг друга, вы узнаете намного больше, чем из их критики, направленной на вашу работу. Почему?

Прежде всего из-за того, что у вас есть возможность их послушать. Критику вашей работы перенести будет непросто, особенно поначалу. Помните, что мы говорили о стыде, который вы испытываете, когда ваша ошибка вскрывается публично? Именно его вы почувствуете, когда вас будут критиковать. Все на вас смотрят, вы краснеете, у вас звенит в ушах, а в комнате неожиданно становится жарко. Люди говорят, но вы не можете разобрать слов. Вам сложно их услышать, не говоря уже о том, чтобы быть объективным.

Но когда они критикуют кого-то другого, бесконечно проще понять, попадают ли их замечания в точку. У вас есть собственное мнение о работе, которую в данный момент разбирают, и вы можете судить, насколько проницательны комментарии других членов сообщества, и пытаются ли они как-то поддержать автора, при этом беспощадно его критикуя.

Не нужно забывать и о том, что члены литературного сообщества увидят вашу работу по частям. Поэтому им может быть сложно сказать, хорошо ли выстроена история, результативны ли предпосылки и имеет ли прекрасно написанный эпизод о первом поцелуе Джейми, на котором все рыдали, какое-нибудь отношение к истории о том, как ее шестидесятилетняя бабушка взбиралась на Эверест.

Нанимаем профессионала

Другой способ получения отзывов – тренд, который сейчас набирает обороты. Недавно коллега из литературного агентства в Нью-Йорке сказала мне: «В наше время как никогда писателям важно оттачивать свое мастерство и представлять на рассмотрение только рукописи, проработанные профессионально и самым тщательным образом. Не рассчитывай, что кто-нибудь – агент или твой редактор – все исправит. Сейчас у всех так мало времени, что материал должен быть перечитан несколько раз и исправлен, прежде чем кто-нибудь в издательстве его рассмотрит. Теперь все чаще и чаще нанимают внештатных редакторов, чтобы привести рукопись в порядок».

Хорошая новость в том, что существует множество невероятно способных внештатных литературных консультантов, которые предоставят вам объективные, профессиональные отзывы и помогут не только переписать историю, но и развить свои писательские способности. Плохая новость в том, что вам придется выбирать из несметного количества предложений – хороших и плохих, даже если вы просто вобьете в Google фразу «литературный консультант». Советую вам убедиться, что человек, которого вы нанимаете, имеет опыт работы в издательском деле в качестве литературного агента или редактора. Если вы пишете сценарии, ищите кого-нибудь с большим опытом. Если вы подумываете нанять литературного аналитика, выясните, на какую компанию он работал и как долго. Опыт имеет значение. Потому что даже студент может сказать вам (и скажет), выйдет ли что-нибудь из сценария или романа, но, если в вашей работе что-то не так, очень немногие смогут объяснить, в чем причина, тем более единицы смогут рассказать, как быть дальше.