КОЛБАСА КАК ПОЛИТИЧЕСКАЯ ВЕЛИЧИНА

КОЛБАСА КАК ПОЛИТИЧЕСКАЯ ВЕЛИЧИНА

В мире материальном также, как выяснилось, существуют величины отрицательные и даже мнимые. Одной из таких величин является колбаса.

Ошибаются те, кто думают, что величина эта довлеет и служит пищеварению, — отнюдь. Не голод она призвана удовлетворить (потому, что голода в СССР давно нет), а либидо. Свидетельством тому является тот факт — и такое ее основное свойство, — что ее всегда либо нет, либо не хватает. Сквозь физическую ее природу и окутывающий ее психический облак просвечивает и искрит метафизика. Как следует полагать, колбаса и являет собою тот фосфоресцирующий, субстанционально обманчивый фаллос, посредством которого партия осуществляет свое прокламированное единство с народом.

Эту скрытую природу колбасы с особой наглядностью выявила «перестройка». Когда в партии отмерло несколько ее видных членов, и она временно прекратила пользовать народ во все его девять отверстий, и занявшись интенсивным массированием головки собственного клитора, оставила за собою только пять из них, народ вдруг распрямился, и увидев, что партия его больше не любит как прежде, — очнулся вдруг и потребовал гневно колбасы, угрожая, в противном случае, разводом. Но как ни напрягала партия все свои фаллопиевы трубы последующие пять лет, из них ничего не исходило, кроме гласности.

Скептикам мы лишь укажем, что народ требует именно колбасы, — не мяса, не содержания! — но формы. Об этом же свидетельствуют успешные опыты с заменой в колбасном фарше мяса целлюлозой, отчего очереди за колбасой — этим политическим залогом любви — только растут. Недолюбленный народ ведет себя, как ребенок, ищущий наказания, — впадающий во вседозволенность в поисках кары, — и, несмотря на все слезы, испытывающий облегчение от символического шлепка материнской и от ремня в отцовской руке, спасающих его, наконец, от самого себя. Онтологические корни колбасы уходят глубоко в строение человека, в оба его кишечника: головной и расположенный в животе, идеально приспособленные, один — для восприятия идеи колбасы, другой — для поглощения ее тела. Следует ли уточнять, что само такое поглощение являет собою акт сексуально-политического каннибализма?

Вообще, следует отметить, что эротическая природа колбасы носит характер тотальный и комплексный. Можно выделить такие ее аспекты, как: вуайеристский, мануально-оральный, вплоть до фекального — поедания содержимого кишок (что этимологически, кстати, давно осмыслено народом сближением звучания слов «кал-колбаса»). Понятно, что богатство и разнообразие переживаний расширяет и углубляет до беспредельности ментальность любого народа, периодически имеющего дело с колбасой, ставят такой народ на пороге шестого чувства, открытого социализмом — чувства глубокого удовлетворения, — где народ и социализм, раз встретившись, не разлучатся уже никогда. Знаменательным кажется также тот факт, что еще на заре нашего века — века победоносного шествия идей Великой Октябрьской социалистической революции — колбаса именно в русском ее произношении, как «кол-ба-са», вошла в международный язык эсперанто.

И уже недалеко то будущее, тот час, — то осуществление светлых галлюцинаций человечества, когда упорядоченная, избавленная от наименований и пересортицы, КОЛБАСА как таковая будет наматываться на катушки телефонных кабелей и доставляться в гастрономы машинами, сродни пожарным, чтоб подаваться как шланг, как бьющаяся и пульсирующая пожарная кишка, — на всю очередь разом, вплоть до полного и окончательного ее насыщения.