Цветасто и запашисто

Чтобы спасти Россию, нужно сжечь Москву.

Свои культурные запросы левенькие «Опенлефта» со всей откровенностью выразили в позорных репликах на отставку главы департамента культуры Москвы С. Капкова весной 2015 года[42]. Илья Будрайтскис вещает: «Капков был “бунтующим чиновником”, претендовавшим на изменение положения вещей так же, как рок-звезды или дизайнеры 1960-х изменили западный мир. Тогда он действительно стал другим. Нет, он не стал более свободным или справедливым, но изменились его цвета и запахи». Вот и все, что юноша, подписывающийся историком, знает про 60-е! Национально-освободительное, партизанское, негритянское, рабочее, женское, студенческое, антивоенное движение — всего этого не было, а если и было, то никак не повлияло на мир, на свободу и справедливость! Заметно, что кто-кто, а вот Будрайтскис книгу Трофименкова точно не открывал. Даже рокеры 60-х, по Будрайтскису, не участвовали в этих движениях, не помогали им и не воспевали их, а только испускали новые запахи.

Далее троцкист (а значит, марксист, — а значит, диалектик) Будрайтскис затрагивает вопрос познания мира: «А что может диагностировать реальность вернее, чем собственные рецепторы? Капков пытался создать сообщество жителей, которые доверяют своим органам чувств больше, чем знаниям о собственной стране, новостям или жизненному опыту». Будрайтскису это очень по душе: долой диалектику и даже рацио, да здравствует эмпиризм!

Далее троцкист (а значит, марксист, — а значит, революционер) Будрайтскис высказывается о значимых переменах для человека: «Ты медленно проводишь рукой по гладкой поверхности, сидишь на мягкой траве в благоустроенном парке, жуешь свежую вкусную еду на фуд-маркете — вот перемены в жизни, которые можно почувствовать здесь и сейчас». Долой революцию, даешь гедонизм! Он это с сочувствием, а не с осуждением пишет. Капков именно и хотел своими нововведениями облизать столичных хипстеров, а левенький Будрайтскис это поддерживает.

Ясно, нереволюционеру и недиалектику — а значит, и нетроцкисту — Будрайтскису и не нужна свобода и справедливость, ему нужно, что было цветасто и запашисто. Вот он утверждает, что «большинство приятных мест с приглушенной музыкой, стильным видео и травяным чаем всегда наполнены преимущественно либералами. Они там, где тепло и хорошо…»[43]. Так он и сам в такие места стремится, значит — самый что ни на есть либерал.

В другом месте Будрайтскис без утайки выразил свои взгляды на возможность революционных изменений. В лекции «О социализме» он разделил социалистов на социал-демократов и … «идиотов». Строго научно, что и говорить. «Социал-демократия … направлена на достижение наилучших условий жизни рабочего класса в рамках капитализма. Все, что находится за рамками капитализма, выносится за рамки возможного. Невозможно себе представить, что будет после». «Альтернатива социал-демократии — … “идиотизм”. Он заключается в том, что никакие изменения в рамках капитализма невозможны. Это предельное отвержение политики и реальности» (курсив мой)[44]. Прекрасное откровение «левого». Нетрудно понять, что «идиотами», оторванными от реальности, он именует революционеров. Значит, революция на его взгляд — не политика. Но что же останется в политической сфере, если из нее убрать революцию? Очевидно, что только бюрократическая возня. По Будрайтскису выходит, что только чиновники могут что-то реально изменить. Чего ж теперь удивляться, что он готов в ножки Капкову броситься!

Художественный критик Александра Новоженова тоже отозвалась на «трагедию» отставки Капкова: «Критиковать Капкова всегда было неблагодарным занятием, потому что любая такая критика считывалась как упрек в гедонизме — а что теперь, не есть тефтели, не танцевать, не пользоваться вай-фаем в библиотеках, не гулять в чистых парках, где звучит музыка и продается мороженное в вафельных рожках? А, может, вы из тех, кому больше нравятся грязные сортиры? … Ну да, мир без удовольствий и с грязными сортирами — так и выглядит социализм»[45]. Бюрократ занимается броскими проектами для «среднего класса» метрополии (столицы) за счет ресурсов нищающей периферии (провинции), а «левые» думают, что он сортиры для социализма чистит?

Когда я прихожу в библиотеку с вай-фаем и вижу, что за одним компьютером один недоросль смотрит очередное дебильное аниме, за другим другой — ведет переписку в соцсети, третий — играет в стрелялку, рядом какой-то мужик махинирует на бирже, а в истории поиска библиотечного компьютера присутствует детское порно, то тут я очень остро понимаю, что не с вай-фая и халявных компьютеров нужно начинать, а с такого воспитания людей, чтобы они всей этой ерундой не занимались. Но это ведь и сложнее, и дольше, и за это ответственность на себя Капков и все государство не берут. Чинуши способны сделать лишь что-то формальное и громко о том раструбить. Вай-фай — лишь форма, лишь инструмент передачи информации, никакого нового знания он не создает. Кстати, если бы вай-фая не было, то и не было бы в библиотеке этих типов, которых здесь и не должно быть и которые действительно мешают читателям получать знания. Чинушам как раз и нужно, чтобы люди не получили подлинное знание. А раз «левые» их за это хвалят, значит, таким «левым» тоже никакие содержательные изменения не нужны, значит, им хочется только, чтобы во рту было сладко и под задницей гладко.

Новоженова признает: «Капков не был про (?)[46] культуру как общественное самосознание и самоопределение, Капков был про (?) производство нового типа культурного потребителя и про соотношение частных инвесторов и городских пространств и помещений. … Фундаментальных достижений у этой политики не было — были достижения косметические и проектные» (курсив мой)[47]. То есть она видит, что Капков действовал абсолютно по меркам буржуазного общества, при том реально ничего выдающегося не сделал. Но, оказывается, уже за это Капкова нужно хвалить: «Но приходится признать, что в рамках либеральной политики у культуры больше шансов, чем если она регулируется федеральными лоялистами строго в координатах, заданных программой по патриотическому воспитанию»[48]. Новоженова по заветам все того же эмпиризма может думать только о том, что непосредственно ощущает, за пределы примитивного индивидуального опыта она выйти не может. Она со своими «левыми» взглядами никаких других вариантов политики представить не может и приходит к выводу: «И не факт, что больше никогда не появится новый Капков, а в Москве не наступит новая культурная оттепель. Проблема только в том, что мы на это никак не влияем»[49]. Прекрасные «социалисты»! Повздыхали об отставке буржуазного чиновника, погоревали вновь о проблемах пространства (как о них горевали уже Магун и Рифф), выразили свои непритязательные культурные вкусы и пошли дальше ждать манны с неба и подачек. Как говорится, с такими друзьями враги не нужны.

Нелепые причитания Будрайтскиса и Новоженовой в связи с отставкой Капкова — это выражение тревоги за их собственное комфортное и безбедное существование. При Капкове большую поддержку получил Московский институт социально-культурных программ (МИСКП), возглавил который Виктор Вахштайн. Вахштайн привлек «нормальных исследователей с западным образованием» и эта «команда сделала несколько громких проектов — “аудит Москвы” (аналогичный аудиту Лондона накануне олимпийских игр 2012-го), мониторинг повседневных практик, исследования общественных пространств, исследования городских сообществ, исследования рутинных форм мобильности»[50]. Авторитетом для Вахштайна в социологии является Латур с его акторно-сетевой теорией, а марксизм им полностью отбрасывается: «Марксизм не является релевантным источником социологического мышления последние тридцать пять лет»[51]. Само собой, с латуровской трепотней на устах легче получать субсидии от правительства!

Раздутые Капковым и Вахштайном культурные проекты втянули в свою орбиту и левеньких художников и критиков. Среди экспертов МИСКП — Алексей Цветков, Илья Будрайтскис, Глеб Напреенко (еще один автор «Опенлефта»)[52]. Вероятно, эти люди участвовали и в прочих проектах «совриска» под эгидой чиновников. В журнале Вахштайна «Социология власти» печатались Будрайтскис и Новоженова, а одним из редакторов его является Иван Напреенко — брат Глеба, работавший и в МИСКП. Сам Вахштайн знает о существовании «Опенлефта» и не стесняется высказывать свое невысокое мнение об этой компании: говоря о преобразовании городского пространства, он не без издевки указывает на идейную ограниченность левеньких: «Барон Осман, министр Столыпин и глава департамента культуры Москвы — куда большие носители утопического воображения, чем авторы интернет-ресурса Openleft»[53]. И левенькие проглотили этот плевок — Вахштайн ведь работодатель и главред! Вряд ли Капков больше симпатизирует левым.

И тем не менее, отставка Капкова и потенциальное последующее сворачивание проектов, с которыми аффилированы левенькие, вызвало у них приступ паники. Из дрожащих от бессильной злости пальцев они попытались сложить кулачшико и погрозить им с трибуны «Опенлефта».

На фоне знаний Трофименкова о настоящих революционерах и художниках и его таланта писать о них становится очевидной бездарность копания наших игрушечных левых в делячестве нынешних откровенно неподлинных политиков и «актуальных художников». У всей этой публики нет ни системы ценностей, ни знаний. А если нет этой основы, то не поможет никакая якобы левая политическая позиция. Трофименков же, в отличие от режиссеров виленских и басковых, художников илей б., поэтов арсеньевых, осминкиных и медведевых, фотографов рахманиновых, драматургов новоженовых и т.д. и т.п., не будучи политически левым, благодаря своему внутреннему стержню (наличию четких принципов), верно ухватил самый нерв культурного вопроса: все культурные проблемы непосредственно связаны с борьбой классов! Эту истину читателям объясняют не вышепоименованные патентованные левые и заслуженные «актуальные художники», а совершенно посторонний — пусть и стихийно левый — публицист! Это — позор для левеньких, это — иллюстрация их никчемности, это — повод гнать самозванцев в шею. Зачем нужна такая свора «авторов» и «специалистов», «критиков» и «исследователей», если с их обязанностями (и крайне мастерски к тому же) справляется один — один! — человек, не имеющий отношения ни к левым сектам, ни к «актуальным художествам». Но пользы он приносит в разы больше, чем все эти неучи вместе взятые.

Любой левый должен открыто выступать против капитализма. Исключением будет лишь случай, если он ведет разведку и диверсионную борьбу на территории врага и вынужден скрывать свои взгляды. Может быть, все вышеназванные левенькие режиссеры, критики, поэты, журналисты и проч. потому не выступают против капитализма, что ведут разведку в тылу врага? Конечно, это не так: о левизне-то своей они кричат. Вывод: они — диверсанты с той стороны, только маскирующиеся под левых.

Предвижу недовольство некоторых читателей: мол, почему вы все эти претензии предъявляете («ругаетесь») не только «Рабкору» и РСД с «Опенлефтом», но и всем левым? Многие, мол, того не заслуживают. Отвечаю. Обращать внимание на «Рабкор» и РСД приходится потому, что эти люди активно навязывают читателям свои убогие взгляды и вкусы. Они должны быть разоблачены. Другие же левые и «левые» довольно редко их критикуют, а, самое главное, мало занимаются настоящей революционной культурной работой, противостоящей позициям «Рабкора» и РСД.

Некоторые могут сказать и иное: да, эти левенькие во многом ошибаются, может, они просто пока не смогли разобраться в тех же вопросах культуры, но ведь они дают хоть какое-то представление о марксизме. Это не так. Революционная идеология — целостна. Человек с убогими культурными предпочтениями не может быть социалистом. Левенькие ничем не помогают распространению и уж тем более развитию марксизма, а только извращают его идеи. Критиковать капитализм радикально, доходя до основы вещей, могут те, кто ненавидят капитализм. Левенькие любят капитализм и его удобства, построенные на угнетении, а революционеров называют «идиотами».

Наконец, предвосхищая еще одну претензию — а сами-то вы чего достигли в вопросах культуры? — напомню: коллектив «Сен-Жюста» традиционно выступает с критикой буржуазных режиссеров и писателей[54] и воздает должное подлинным творцам культуры, рассказывая о них[55] и публикуя их работы[56].