Конфликт в жизни и в истории

Когда дело касается конфликта, ваш читатель – как бледный ребенок из фильма «Шестое чувство» – должен видеть то, чего нет. Чтобы сохранять у читателя ощущение, что «все не то, чем кажется», конфликт должен чувствоваться задолго до того, как всплывет на поверхность. В этом случае он придает актуальность всему происходящему, подчеркивая значение событий, которые происходят в самом начале. Действительно, конфликт пронизывает историю под маской нарастающего напряжения, вызывая у читателя чувство неопределенности и желание поскорее узнать, что происходит. Все это влечет за собой приятный выброс дофамина, к которому мы так стремимся, когда берем в руки хорошую книгу.

Когда мы пытаемся изобразить конфликт на бумаге, часто выходит неразбериха, как и в реальной жизни. «Поскольку человек – существо социальное, потребность в общении – одна из основных, наряду с потребностью в еде и воздухе», – говорит нейрофизиолог Ричард Рестак{102}. Это началось пару сотен тысяч лет назад, когда человек понял, что для выживания две головы лучше, а целое общество вообще прекрасно! Так у человека появилась новая цель, которую детям до сих пор прививают воспитатели в детских садах по всему миру: работать в команде. Работа в коллективе вызывает уйму эмоций, приятных или не очень, которые воодушевляют человека действовать сообща. А для тех, кто до сих пор сомневается в беспрецедентной силе эмоций, скажу: недавние исследования с использованием магнитно-резонансной томографии показали, что социальные отклонения задействуют те же области мозга, что и физическая боль{103}. Наш мозг взял это на заметку. Конфликты причиняют боль.

Возможно, поэтому мы пытаемся разрешать конфликты как можно быстрее. Еще в раннем детстве нам объясняют, что мы начинаем конфликт на свой страх и риск, и поощряют – и общество, и химические реакции в нашем мозге – за то, что мы пресекаем конфликт в зародыше, пока не стало хуже. Как поется в одной песенке, главное – искать плюсы, а не минусы и, что бы ни случилось, «не связываться с господином Между»{104}. Смысл в том, что каждая история рассказывает нам про господина Между. Про безвыходное положение. Когда человек оказывается между молотом и наковальней. А как же просто поддаться бессознательному желанию держаться подальше от подобных ситуаций и, согласно золотому правилу, никогда не создавать их для других, включая и своего героя?

Я никогда не забуду, как работала с автором, написавшим 800 страниц о парне по имени Бруно, который вылез из нищеты и нечестно разбогател, сделавшись безжалостным мафиози. Иначе говоря, Бруно, возможно, был безжалостным, но, возможно, и не был таковым: ему не выпало шанса это продемонстрировать. Его любящая жена ни разу не заподозрила его в измене, хотя каждую ночь он проводил «в городе», а его любовница была настолько преданной, что ничего не рассказывала жене. Конечно, время от времени возникала возможность небольшого конфликта. Бруно попадал в тщательно подготовленную засаду с пистолетами, ножами, кастетами или, на худой конец, заминированными машинами. Но всякий раз именно в тот момент, когда Бруно тянулся к дверной ручке, измазанной сибирской язвой, головорезы-противники звонили ему и сообщали, что проблема улажена и он может спокойно открыть дверь, оказывая тем самым герою истории медвежью услугу, а потом все вместе шли пить кофе с печеньем.

Автор – добившийся успеха бизнесмен, который в шестьдесят с чем-то лет все еще женат на своей первой любви, у него умные и прекрасно воспитанные дети. Я спросила его, как он относится к конфликтам в реальной жизни. Он нахмурился.

– Я их не люблю, – сказал он, напрягшись. – А кто любит?

Ответ, разумеется, «никто» (любители драмы не в счет). Именно поэтому мы обращаемся к историям, чтобы испытать то, чего в реальной жизни избегаем, боимся, чему пытаемся дать разумное объяснение или что жаждем совершить, но по разным причинам не совершаем или же совершить не можем. Мы хотим знать, как это отразится на нас в эмоциональном плане, на что это похоже, если мы или некий другой человек окажемся в подобной ситуации. Вот что получается: в реальной жизни мы хотим, чтобы конфликт разрешился сразу, прямо сейчас; в истории хотим, чтобы он тянулся, постепенно развивался – настолько постепенно, насколько это возможно для человека.

Я уже слышу, как вы говорите: «Постойте-ка! Если мы чувствуем то же, что и герой, а конфликты причиняют боль, вы хотите сказать, что мы мазохисты?» Не совсем. Все-таки это чужие эмоции, мы идем на шаг позади героя, поэтому они вряд ли действуют на нас как настоящие – так же, как и боль, которую мы испытываем, когда погружаемся в историю. Конечно, мы чувствуем буквально то же, что и герой, но наш доверчивый мозг все-таки прекрасно понимает, что события, которые происходят с этим несчастным, на самом деле происходят не с нами. Поэтому, хотя мы и чувствуем страдание Джульетты, которая, проснувшись, увидела рядом мертвого Ромео, мы ни на секунду не забываем о том, что наша половинка мирно посапывает рядом. И именно по этой причине, друзья мои, истории доставляют нам удовольствие. Мы наживаем себе неприятности, но при этом ничем не рискуем.

Так что в литературе, в отличие от жизни, цель – использовать конфликт для создания в истории напряженной ситуации. А теперь вопрос на $64 000: как превратить развивающийся конфликт в нарастающее напряжение?