Кто такие Музы?

Олимпийские Музы классической мифологии являются дочерями Зевса и обитают на Геликоне. Отметим, что в эпоху эллинизма они воспринимались древними греками как символические образы: Эрато – Муза лирической поэзии с лирой в руках; Эвтерпа с флейтой сопровождает лирическую песнь; Каллиопа – Муза эпической поэзии и знания со свитком и палочкой для письма; Клио – Муза истории с теми же атрибутами; Мельпомена – Муза трагедии с трагической маской и венком из плюща; Полигимния – Муза серьёзной гимнической поэзии; Терпсихора – Муза танца с лирой и плектром (приспособлением для извлечения звуков); Талия – Муза комедии с комической маской; Урания – Муза астрономии с небесным сводом и циркулем. Музы подчиняются богу искусств Аполлону, получившему имя Мусагет.

Гюстав Моро. Аполлон и девять муз. 1856

В многовековой литературной традиции Муза – это символ поэтического творчества, вдохновения.

Древнеримская традиция В двадцать шестой оде из книги первой древнеримский поэт Гораций пишет (оды даны в переводе А.П. Семёнова-Тян-Шанского):

Любимец Муз, я грусть и волнения

Отдам развеять ветрам стремительным

В Эгейское море. […]

О Муза, сердцу любезная!

Ключей ты любишь свежесть; свей же,

Свей же для Ламия цвет весенний

В венок душистый. Что без тебя моя

Хвала? Достоин быть он прославленным

Тобой и сёстрами твоими. […]

Древнеримский поэт готов воспеть своего друга, достойного быть прославленным. Но его слова – ничто по сравнению с теми почестями, которыми одарит Ламия Муза, символом которых и является душистый венок, сохраняющий в себе «цвет весенний», то есть признак подлинной жизни.

Как мы видим, Муза в этом стихотворении не воспринимается как сила, связывающая поэта, представителя земного мира, с небесами, нить, разрыв которой сделает невозможным само творчество, ибо исчезнет вдохновение, придающее высший смысл его жизни. Размышляя о двадцать шестой оде, нельзя утверждать и то, что Муза является символом его поэтического творчества, подчёркивающим особую, возвышенную природу искусства. Ситуация, представленная в процитированной выше лирической миниатюре, совсем другая: поэт просто ничтожен по сравнению с Музой, что не должно удивлять, ведь она сама богиня.

Совсем иначе воспринимает себя герой тридцатой оды из книги третьей, от содержания которой позднее отталкивались такие русские поэты, как М.В. Ломоносов, Г.Р. Державин, А.С. Пушкин. Поэт считает, что его заслуга в том, что он «перелил» «эолийский мотив в песнь италийскую». И завершается произведение следующими строками:

[…] Возгордись этой памятной

Ты заслугой моей и, благосклонная

Мельпомена, увей лавром чело моё.

Сама Муза должна гордиться поэтом! Да, он воспринимает её как силу, стоящую над творческой личностью, но неоспоримые достижения последней не могут не быть отмечены лавром. И опять встречается символический образ, непосредственно связанный в сознании Горация с Музой!

Не должно современного читателя удивлять то, что Гораций в этой оде вспоминает о Мельпомене – богине трагедии. Первоначально в древнегреческой мифологической системе она была богиней песни.

Чрезвычайно интересна и третья ода из книги четвёртой, начинающаяся следующими строками:

Тот, кого, Мельпомена, ты

При рожденьи хоть раз взглядом приветила,

Не прославится в Истмиях

Знаменитым бойцом, и победителем

Не помчится на греческой

Колеснице. Его ратные подвиги

Не введут триумфатором

В Капитолий за то, что он надменные

Смёл угрозы царей во прах.

Но посмотрим, какое утверждение следует за отрицанием:

[…] Нет! Но воды, Тибур плодотворящие,

И дубравы тенистые

В эолийских стихах славу родят ему.

В Риме, городе царственном,

Молодёжью включён быть удостоен я

В круг поэтов излюбленных. […]

Славе героя, победителя резко противопоставляется слава творческой личности, относящейся к группе избранных, ибо при рожденьи Муза её «хоть раз взглядом приветила».

Посмотрим, как развили древнеримскую традицию русские поэты XVIII–XX веков.