Строгая и своенравная Муза

Стихотворение А.А. Ахматовой «Музе» (1911) может быть отнесено в полной мере к любовной лирике. Начинается оно следующими строками:

Муза-сестра заглянула в лицо,

Взгляд её ясен и ярок.

И отняла золотое кольцо,

Первый весенний подарок.

Муза! ты видишь, как счастливы все —

Девушки, женщины, вдовы…

Лучше погибну на колесе,

Только не эти оковы.

Любовная пытка – те оковы, от которых освобождает лирическую героиню Муза-сестра. Символом этих оков и выступает золотое кольцо. И кажется, что героиня, говорящая о счастье девушек, женщин, вдов, не согласна с поступком Музы. И вдруг отказ от оков, о которых слова после многоточия. Где логика?

Жгу до зари на окошке свечу

И ни о ком не тоскую,

Но не хочу, не хочу, не хочу

Знать, как целуют другую.

Завтра мне скажут, смеясь, зеркала:

«Взор твой не ясен, не ярок…»

Тихо отвечу: «Она отняла

Божий подарок».

Конечно же, обращает на себя внимание «не хочу», употребляемое поэтессой три раза и свидетельствующее о том, что равнодушия к любви у неё нет и после того, как Муза лишила её первого весеннего подарка. Нельзя забыть и о смехе зеркал, подмечающих детали портрета человека: «Взор твой не ясен, не ярок…».

Достаточно убрать отрицательную частицу не, чтобы вернуться к портретной характеристике самой Музы. Видимо, лирическая героиня раньше так и выглядела. И самое главное: героиня называет подарок, отнятый Музой, божьим, то есть необыкновенно возвышает его. Иначе говоря, создаётся ощущение, что богиня поэзии лишила её того, без чего жизнь теряет всякий смысл. И поэтому не удивляет, что в середине стихотворения звучит следующая фраза, которая содержит в себе энергетику афоризма:

Должен на этой земле испытать

Каждый любовную пытку.

Удивительное стихотворение о Музе! Ведь в нём не говорится о поэзии, поэтическом творчестве. Оно – о любви!

В стихотворении 1915 года Муза покидает лирическую героиню:

Муза ушла по дороге,

Осенней, узкой, крутой,

И были смуглые ноги

Обрызганы крупной росой.

Я долго её просила

Зимы со мной подождать,

Но сказала: «Ведь здесь могила,

Как ты можешь ещё дышать?»

Характеристика дороги при помощи трёх эпитетов, участвующих в создании печальной атмосферы. Смуглые ноги Музы, обрызганные крупной росой. Художественная деталь в духе Ахматовой. И слова Музы, предельно жёстко оценивающие ту жизнь, какую она не может не покинуть. Перед нами две пространственные сферы: мир лирической героини, вызывающей ассоциацию с могилой, мир, где нет воздуха, и то, что находится за границами этого мира: дорога, заря, воспринимающаяся как ворота в страну Музы.

А. Модильяни. А.А. Ахматова. 1911

Жизненной конкретики явно не хватает. Но нужна ли она? Ведь в этой лирической миниатюре главное – ситуация прощания: «Я, глядя ей вслед, молчала, / Я любила её одну…», и ощущение страшной пустоты, в связи с чем не пройдём мимо следующей строфы, стоящей в середине стихотворения:

Я голубку ей дать хотела,

Ту, что всех в голубятне белей,

Но птица сама полетела

За стройной гостьей моей.

Птица сама полетела, её не надо было понуждать к полёту, ибо тот мир, в котором она существовала, ей чужд.

Конечно, в этом произведении Ахматовой Муза явно возвышается над лирической героиней, но её решительный поступок воспринимается читателем как вполне реальный.

В рассмотренных выше стихотворениях на месте Муз могли быть далеко не мифологические персонажи. Тем не менее Ахматова пишет о богине, символизирующей поэтическое творчество, вдохновение, Эта богиня оказывает непосредственное влияние на её жизнь, на её судьбу. Таким способом поэтесса подчёркивает особый характер отношений с ней.

Иначе показан этот мифологический персонаж в стихотворении А.А. Ахматовой «Муза» (1924):

Когда я ночью жду ее прихода,

Жизнь, кажется, висит на волоске.

Что почести, что юность, что свобода

Пред милой гостьей с дудочкой в руке.

И вот вошла. Откинув покрывало,

Внимательно взглянула на меня.

Ей говорю: «Ты ль Данту диктовала

Страницы Ада?» Отвечает: «Я».

Короткий, строгий ответ Музы объясняет, почему само ожидание богини отличается психологической напряжённостью («Жизнь, кажется, висит на волоске»), так как «пред милой гостьей с дудочкой в руке» теряет всякий смысл всё то, что особо ценится в привычной, земной жизни (почести, юность, свобода). Лирическая героиня оказывается в иной системе координат, что её ко многому обязывает.

Центральное место в этой лирической миниатюре занимают последние две строки, из которых становится очевидным следующее: гениальные строки Муза диктует поэту, а он выступает лишь в роли посредника между небом и землёй. Иначе говоря, он не творит, а передаёт высшие смыслы.

Обратим внимание на строгое и одновременно торжественное звучание пятистопного ямба с размеренным чередованием женских и мужских рифм. Отметим и скупость средств речевой выразительности: в стихотворении обнаруживается всего лишь два эпитета, которые мы выделили курсивом (один выражен качественным прилагательным, другой – наречием), в третьей строке встречается повтор слова что, придающий речи интонационное напряжение, так как делает её прерывистой).

Поэтесса создаёт атмосферу строгости, что обусловлено самой ситуацией, определяющей лирический сюжет. Но нельзя не обратить внимание на эпитет, употребляемый поэтессой: гостья названа милой. А это свидетельствует лишь о том, что встреча с Музой желаема, необходима, а зависимость от такой встречи несравненно дороже привычной земной свободы.

Если в пушкинском стихотворении Муза, наполняющая тростник «божественным дыханьем», даёт уроки поэту, творчество которого столь несовершенно (о последнем свидетельствует улыбка Музы, внимающей его игре на свирели), то в стихотворении Ахматовой она ничему не учит, а диктует поэтические страницы.

А вот ахматовское стихотворение с таким же названием, вошедшее в знаменитый лирический цикл «Тайны ремесла» (1936–1960). Всего шесть строк:

Как и жить мне с этой обузой,

А ещё называют Музой,

Говорят: «Ты с ней на лугу…»

Говорят: «Божественный лепет…»

Жёстче, чем лихорадка, отреплет,

И опять весь год ни гу-гу.

Приметы разговорного стиля так и бросаются в глаза (синтаксическая конструкция, которой начинается произведение; такие слова, как лихорадка, отреплет, ни гу-гу). Простой, незатейливый монолог (кстати, в него входят реплики других людей), конечно же, с ироническим смыслом. Читая его, мы видим перед собой не богиню с внимательным и строгим взглядом, пусть и милую, а женщину со своенравным характером, не церемонящуюся с поэтессой. Какой уж тут божественный лепет?! Какая тут идиллия в античном стиле?!

Сама поэзия оказывается предельно приближенной к привычной реальности. Но возвышенное, таинственное на самом деле не исчезает, ибо оно обнаруживается в привычном, обыденном, в том, что мы называем прозаическим (вспомним, стихотворение «Мне ни к чему одические рати…», вошедшее в цикл «Тайны ремесла»). Иначе говоря, рассматривая шутливое стихотворение Ахматовой в контексте лирического цикла, мы понимаем следующее: поэтесса снимает всякого рода стилистические напластования, штампы, затвердевшие в сознании авторов и читателей в течение веков, уничтожает романтические котурны, но не лишает само творчество возвышенного содержания, высшего смысла, обращая наш взор вглубь, в самую сердцевину жизни и даже бытия.