Глава 8. Халльблит снова всходит на корабль и отплывает с Острова Выкупа.

Глава 8. Халльблит снова всходит на корабль и отплывает с Острова Выкупа.

Когда Халльблит проснулся, солнце проникало в зал сквозь окна над кладовкой, и народу в доме осталось немного. Но как только оделся юноша, подоспела к нему старуха, и взяла его за руку, и подвела к столу, и знаком дала понять, чтобы тот поел, чего нашлось; и Халльблит послушался; а когда позавтракал он, явились люди, и подошли к откидной кровати, где лежал Убеленный Сединами, и подняли его с постели, и вынесли за двери. Тогда старуха принесла Халльблиту его оружие, и тот надел кольчугу и шлем, перепоясался мечом, взял в руки копье и вышел за порог; и там, у самого крыльца, возлежал Убеленный Сединами на носилках, запряженных лошадьми. Засим подошел к нему Халльблит и поприветствовал его; и ответствовал старец:

– Доброго дня и тебе, сынок, рад тебя видеть. Сильно ли тебе досталось прошлой ночью?

А Халльблит видел, что те двое мужей, кои вынесли недужного, переговариваются промеж себя; и оглянулись они на гостя, и расхохотались издевательски; так что сказал он старцу:

– Вольно ж глупцам испытывать мудрого; так оно и случилось прошлой ночью. Однако, как видишь, жив я и здоров: ибо что вреда в лицедействе?

Ответствовал старик:

– То, что видел ты, не вполне лицедейство; то делалось согласно нашим обычаям, и мало что изменилось бы, кабы тебя не было в зале. Скажу больше: порою на пирах не дозволяется вкусить снеди либо вождям, либо простым воинам, до тех пор, покуда зачинщик не бросит нам вызова, и не выйдет к нему ответчик, и не вступит в бой, и не завершится поединок. Но вы, люди, что мешает вам подойти к лошадям да отправить в путь вождя, что сам уже для странствий не годен?

Засим поспешили мужи к лошадям и повели их вниз по долине вдоль реки. Халльблит собрался было последовать за ними пешком, но тут появился из-за дома отрок, ведя за собой рыжего коня, и подвел его к Халльблиту, словно приглашая садиться. Юноша вскочил в седло и мигом поравнялся с носилками Убеленного Сединами. Иных домов по пути не встретилось; только тут и там, у загона либо коровника попадались одинокие хижины; ехать было легко, ибо вдоль реки дорога пролегла накатанная да гладкая; так что и двух часов не прошло, как добрались они до того места, где помянутая река впадала в море. Песчаной косы там не оказалось, ибо сразу у берега дно уходило вниз на десять морских саженей; то была просторная гавань, со всех сторон окруженная землей, если не считать узкого прохода между черных отвесных утесов. Эта гавань, надо думать, могла приютить немало могучих кораблей, однако сейчас стоял там только один корабль – с широким обводом, невеликих размеров, но превосходно отделанный и в самый раз для выхода в море.

Тогда, времени зря не теряя, мужи сняли старца с носилок и внесли его на борт, а Халльблит поднялся следом, словно так и надо. Воины уложили Убеленного Сединами на полуюте под навесом из дорогой ткани, а затем отправились восвояси тем же путем, каким пришли; Халльблит же присел рядом со стариком, а тот обратился к нему и сказал так:

– Видишь, сынок, как легко нам двоим доплыть до земли, куда оба мы стремимся? Но, сколь просто тебе поехать туда, куда мы едем, столь же трудно оказалось бы для тебя отправиться в иные места. Скажу более: хотя многие с Острова Выкупа жаждут проследовать тем же путем, никому это не суждено до тех пор, покуда мир не состарится еще на год; а тот, кто поедет через год, будет во всем мне подобен: и старостью, и дряхлостью, и ехидною речью, и прочим; и теперь, когда меня нет, он примет то имя, с которым ты можешь обращаться ко мне сегодня, то есть Праотец. Рад ли ты или нет, о Халльблит?

– Праотец, я затрудняюсь ответить: я скитаюсь от места к месту, словно утратив волю выбирать путь, – молвил Халльблит. – Похоже на то, что некая сила влечет меня туда, куда мы едем; и потому сдается мне, что отыщу я свою возлюбленную на Сверкающей Равнине; а потом будь что будет!

– Скажи-ка, сынок, – молвил Праотец, – сколько на свете женщин?

– Откуда мне знать? – отозвался Халльблит.

– Ну, ладно, – не отставал старец, – а сколько на свете женщин несказанно красивых?

Отвечал Халльблит:

– Воистину, не ведаю.

– А сколько доводилось тебе видеть? – настаивал Праотец.

– Много, – ответствовал Халльблит. – Хороши дочери моего народа, да и в чужих землях найдется немало красавиц.

Тут рассмеялся старец и молвил:

– Однако ж, сынок, кабы состоял при тебе сотоварищ с того самого дня, как расстался ты с возлюбленной, сказал бы он, что по твоему разумению в мире есть только одна женщина, или, по крайней мере, только одна красавица; так ли?

Тогда сперва вспыхнул Халльблит, словно рассердившись, а потом ответствовал:

– Да, так.

Изрек Праотец задумчиво:

– Любопытно, не стану ли я вскорости рассуждать так же, как и ты.

Изумленно воззрился на него Халльблит, пытаясь понять, в чем суть насмешки, противу него обращенной; а старец, наслаждаясь его замешательством, расхохотался во все горло и молвил:

– Сынок, сынок, не ты ли пожелал мне молодости?

– Да, – отвечал Халльблит, – но чего здесь смешного? Что я такого сказал или сделал?

– Ничего, ровным счетом ничего, – заверил старец, снова разражаясь смехом, – просто уж больно вид у тебя потешный. И кто знает, чем обернется твое пожелание?

Эти слова Халльблита изрядно озадачили, но пока он размышлял, что такое имеет в виду старец, над толпой мореходов поднялся гул; они отдали швартовы, и длинные весла ушли в воду, и корабль миновал врата гавани. День стоял ясный да солнечный; в заливе гладь зеленых вод казалась словно облитой маслом, а снаружи пенные буруны весело плясали под ветерком, и Халльблит решил, что ветер добрый; ибо мореходы радостно загомонили и подняли все паруса. Корабль лег на другой галс и птицей полетел по волнам, и с черных бортов стекали соленые брызги. Вскорости мрачные утесы остались далеко позади, а там и Остров Выкупа затерялся в темно-синей дали.