Поэты, которых не было
Как это ни кажется странным с первого взгляда, но такие поэты известны в литературе.
«Стихотворения Раули» — это мистификация английского поэта Томаса Чаттертона. В действительности никакого Раули не существовало. Взяв псевдоним, Чаттертон создал стилизованную подделку под стиль XV века, то есть применил мистификацию.
Способный поэт, крупнейший предшественник романтической поэзии, Чаттертон прожил всего восемнадцать лет (1752–1770), оставив несколько заметных произведений. Известна его «Бристольская трагедия», где есть такие строки:
Скажи владыке твоему —
Не стану бить челом.
Пусть лучше я умру, а быть
Я не хочу рабом!
Юноша жил в аббатстве и, бродя по темным его подземельям, выдумал собеседника — монаха, нашептывавшего ему мрачные романтические баллады. Изданные стихотворения Раули имели огромный успех, но когда обман раскрылся, Чаттертон был подвергнут самой жестокой травле со стороны ханжей-клерикалов.
Не выдержав травли, Чаттертон написал последние стихи, после чего, приняв яд, покончил с собой. Вот эти стихи:
Прощайте вы, шуты и олдермены[13],
Вы, данники разврата и измены!
Я ухожу для неземных услад,
Но вы… по смерти вы сойдете в ад!
Прощай, о мать! Дух страждущий, усни!
Я мог бы жить, но завершаю дни.
О небо! Нет иного мне пути…
Последний акт отчаянья прости!
В некрологе его было написано, что в лице восемнадцатилетнего юноши Англия лишилась второго Шекспира.
Целью его мистификации была маскировка, ибо смелые мысли поэта, обличавшего рабство, не были бы пропущены в печать. Пришлось обратиться к подделке под стиль далекого прошлого. К сожалению, она была раскрыта, и классовые враги уничтожили поэта-обличителя.
Но существует мистификация, которая была сделана и чисто личных целях. В 1853 году в журнале «Пантеон» появился эпизод из поэмы «Адвокатство женщин» Евгении Сарафановой. Впоследствии эта поэма вошла в собрание сочинений Г. П. Данилевского, автора исторических романов «Сожженная Москва» и других. Оказалось, что, когда Данилевский предложил эту поэму как свою, она была отвергнута. Тогда с целью добиться опубликования поэмы он прибегнул к мистификации. Написав письмо редактору В. Р. Зотову от имени шестнадцатилетней поэтессы, он приложил к письму поэму и на этот раз достиг цели.
Интересный случай имел место с поэтом Н. Ульяновым, сочинения которого в двух частях были изданы в Петербурге в 1856 году. Н. Г. Чернышевский тогда же выступил с рецензией на эту книгу в журнале «Современник». Но, несмотря на это, поэт был неожиданно зачислен в несуществовавшие. В томе I критико-биографического словаря русских писателей и ученых, оспаривая статью в «Истории всемирной литературы» Шерра о поэтах Алипанове и Ульянове, автор словаря С. А. Венгеров утверждал: «Поэта Ульянова никогда не существовало!». Может быть, С. А. Венгеров ошибся? Но нет. В полном собрании сочинений В. Г. Белинского это снова подтверждается: «Поэта Ульянова, как уже указывалось С. А. Венгеровым, не существовало в русской литературе» (т. XIII, стр. 696).
Вот уж действительно не было печали! Был поэт, выпустил два тома сочинений, и вдруг — нет его!
Эта мнимая мистификация блистательно раскрыта Н. П. Смирновым-Сокольским в статье «Поэт, которого якобы не было». Там же приведена и обложка издания сочинений Н. Ульянова («Рассказы о книгах», 1959).
Теперь поэт Н. Ульянов снова встал в строй. А ведь с 1889 по 1959 год, то есть в продолжение семидесяти лет, по заверению критики, его будто бы не было.
* * *
В 1894–1895 годах вышли сборники «Русские символисты», в которых выступил В. Я. Брюсов в окружении молодых поэтов. Эти поэты, как потом оказалось, были выдуманы Брюсовым с тем, чтобы внушить читателям иллюзию стихийного развития символизма и создать впечатление многообразия его стилей.
К этим поэтам относятся Вл. Даров, автор стихотворения «Мертвецы, освещенные газом», Зинаида Фукс, автор стихотворения «Труп женщины, гниющий и зловонный», В. А. Маслов, К. Созонтов и другие. Кстати, кладбищенские мотивы сборника были позже осмеяны Горьким, выступившим под именем Евстигнея Смертяшкина.
О выдуманном поэте Дарове Брюсов писал, что это — один из наиболее страстных последователей символизма, что только в символизме он видит истинную поэзию, а всю предыдущую литературу считает прелюдией к нему.
Брюсов «похоронил» Дарова и собирался издать посмертно сборник его стихов со своим предисловием, в котором говорил: «Незадолго перед смертью Даров просил меня издать только стихотворения последнего периода, добавив, однако, что он вполне полагается на мой выбор».
Проект этого предисловия Брюсова к неосуществленному сборнику лучше всего раскрывает цель этой мистификации. Интересно, что сам же Брюсов в целях еще большей путаницы выдавал фамилию Дарова за псевдоним, а не за настоящее имя поэта.
* * *
В 1913 году в издательстве «Скорпион» вышла книга «Стихи Нелли». В 1914 году в сборнике «Избранные стихотворения русских поэтов», выпуск 2, были помещены шесть стихотворений Нелли. Здесь имя автора оказалось раскрытым — рядом в скобках указан все тот же В. Я. Брюсов. И хотя в пропаганде символизма или создании школы последователей в этом случае не было нужды, Брюсов мистифицировал читателей еще раз, причем мистифицировал превосходно, так как поэтический стиль выдуманной Нелли ничего общего со стилем самого Брюсова не имеет. Достаточно привести хотя бы следующие строки из стихов Нелли:
Кучер остановит ход у «Эльдорадо»,
Прошуршит по залам шелк, мелькнет перо.
— Нелли, что за встреча! — Граф, я очень рада…
Шоколад и рюмка трипль-сек куантро.
(«Катанье с подругой»)
К книге Брюсов дал свое посвящение, чтобы еще более убедить читателя в существовании Нелли. Тут и псевдоним — модное женское имя, тут и стилизация декадентских виршей, тут и пародия.
Взяв для псевдогинима[14] имя из стихотворения Игоря Северянина «В будуаре тоскующей нарумяненной Нелли», Брюсов в своей мистификации пошел еще дальше. Стихи Нелли написаны от лица женщины и воспевают ее прелести:
В моей зеркальной спальне, одна, пред тем, как лечь,
Любуюсь отраженьем моих округлых плеч…
Как странно бледен в глуби сияющих зеркал
Под сном венецианским моих грудей овал!..
Это стихотворение напечатано в сборнике «Крематорий здравомыслия» (М., 1913). По теме оно напоминает стихи Георгия Иванова: «Ты не знаешь, как я красива, ты не видел меня нагой!»
Обращения поэтессы относятся исключительно к мужчинам, как это видно, например, из следующих стихов, звучащих, как пародия:
Дай укусить тебя, мальчик-мечтатель!
Ты укуси меня… Сладкая боль!
Не нажимай выключатель,
Видеть тебя мне позволь!
Рецензируя книгу (в альманахе «Жатва»), Надежда Львова говорит, что книга Нелли — «самая женская, так как лучше всех сумела она найти свои женские слова, свое освещение общей для всех темы… Некоторые стихи, где бешеный ритм города сливается со слабым стоном тоскующей женщины, — великолепны».
Да, этой самой «тоскующей Нелли» посвятил стихи и Игорь Северянин…
* * *
В 1918 году в Москве в издательстве «Зеленый остров» вышла книга стихов под заглавием: «Л. Никулин. История и стихи Анжелики Сафьяновой. 1913–1918. С приложением ее родословного древа и стихов, посвященных ей поэтами Мадленой Закатовой, Рафаилом Аполинарис, Сигизмундом Каштановым и Спектром Геликонским».
Несмотря на приложенное родословное древо, портрет и посвященные ей стихи, Анжелики Сафьяновой не существовало — это был псевдогиним, и она и остальные поэты были выдуманы Л. Никулиным с целью пародирования модной тогда любовной лирики.
В 1909 году в журнале «Аполлон» появились стихи до того времени неизвестной поэтессы Черубины де Габриак, выступившей вскоре с труднейшей поэтической формой «венок полусонетов» — «Золотая ветвь». Хотя стихи имели успех, поэтесса не сообщала редакции своего адреса и настоящего имени (подозревали, что она испанка) и не обещала сделать этого в дальнейшем. Она писала:
И я умру в степях чужбины,
Не разомкнув заклятый круг…
К чему так нежны кисти рук,
Так тонко имя Черубины?
Стихи ее печатали в графическом оформлении академика Евгения Лансере. Орнаментальные украшения стихов, выполненные им, являются, по словам знатока графики А. А. Сидорова, «торжеством декоративности». Поэт Максимилиан Волошин посвятил ей свой венок полусонетов «Corona Astralis». Он же в ноябре 1909 года напечатал во втором номере «Аполлона» «Гороскоп Ч. де Габриак», в котором писал: «На записке с черным обрезом написаны остроконечным и быстрым женским почерком слова: «Cherubina de Gabriak. Ne? 1887. Catholique», что означало, что она родилась в 1887 году и исповедует католическую религию. Дальше сообщалось, что ее стихи «таят в себе качества драгоценные и редкие — темперамент, характер и страсть. В поэте-женщине черты эти непривычны и поэтому от них слегка кружится голова…»
Помимо гороскопа М. Волошин писал стихи, в которых с завидной точностью воспроизводил обстановку личной жизни поэтессы:
Ты живешь в молчанье темных комнат,
Средь шелков и тусклой позолоты,
Где твой взгляд таят в себе и помнят
Зеркала, картины и киоты.
Смотрят в душу строгие портреты,
Речи книг звучат темно и разно,
Любишь ты вериги и запреты,
Грех молитв и сладости соблазна…
В этом номере были напечатаны и стихи, посвященные собственному имени поэтессы:
Не осветят мой темный мрак
Великой гордости рубины…
Я приняла наш древний знак —
Святое имя Черубины.
Редактор журнала С. К. Маковский заочно влюбился в таинственную незнакомку с именем святой и посылал ей букеты по условному адресу. На самом же деле арабское слово «габриак» означает «дьявол». Мистификация задумана была самим Волошиным и им же частично осуществлена, во всяком случае первые из стихов Черубины были написаны им, в том числе и упоминавшийся венок «Золотая ветвь».
Целью мистификации была пародия на эстетский стиль журнала и на поэзию, печатаемую в нем, а заодно и розыгрыш главного эстета — С. Маковского. Этот розыгрыш блестяще удался. После одного из телефонных разговоров с интриговавшей его поэтессой С. Маковский посвятил ей такой сонет:
О, дай хоть раз упиться горькой славой —
Прочесть в глазах любимых приговор,
В твои глаза дай посмотреть в упор
И отравить желанье их отравой.
Пусть для тебя случайною забавой
Останется наш долгий разговор!
Во мне любовь зажгла ты, как костер,
Твоей мечтой безумной и лукавой.
Я в тишине ночей моих скорблю,
Не ведая, богиня иль обман ты,
Но голос твой и речи я люблю,
И нежный стан и бледный лик инфанты…
Тебя, тебя, как Беатрису Данте,
Моим стихом в веках благословлю.
Как видим, мистификация зашла слишком далеко. Продолжать розыгрыш доверчивого редактора и читателей стало невозможно. Критика тоже была введена в заблуждение. Иннокентий Анненский писал, что «зазубринки речи Черубины — сущий вздор по сравнению с превосходным стихом, с ее эмалевым гладкостильем».
На одном из заседаний редколлегии Волошин раскрыл тайну. Под тонким именем «испанской поэтессы» скрывалась Елизавета Ивановна Васильева, урожденная Дмитриева, действительно родившаяся в 1887 году. В сборнике «На рассвете», изданном в Казани А. Ф. Мантелем в 1910 году, были помещены «Песни Веронике» — цикл стихотворений Черубины де Габриак с указанием ее настоящего имени — Е. И. Васильевой. Эти стихи уже писала она сама. Умерла она в Ташкенте в 1928 году. А поэт С. Маковский, убежавший от Октябрьской революции за границу, остался верен своим буржуазным взглядам, которые Александр Блок во времена «Аполлона» называл «предельным снобизмом».
Поэты, которых не было, составили длинный список литературных масок, созданных их авторами с разнообразными целями: избежать преследования реакционных мракобесов, утвердить новое направление в литературе, осмеять и спародировать эстетские и вычурные течения. Все они в той или иной мере отражают борьбу общественной мысли в литературе.