Б. А. ТИМОФЕЕВ

Борис Александрович Тимофеев принадлежал к той части русской интеллигенции, которая вместе с пролетариатом пошла на штурм капиталистического строя, участвовала в боях за утверждение власти трудящихся.

Он родился 18 июля 1882 г. в городе Далматове, бывшей Пермской губернии, в семье врача-демократа. Отец Бориса Александровича блестяще окончил Казанский университет и был оставлен при кафедре. Однако стремление сблизиться с трудовым народом заставило молодого врача отказаться от карьеры ученого и переехать в захолустный городок Зауралья. В Далматове и прошли детские годы будущего писателя.

Тимофееву-врачу, не ладившему с начальством по своим политическим убеждениям, часто приходилось менять место службы: семья жила то в Шадринске, то в Медыне, Калужской губернии, то в подмосковном селе Люблино.

Борис Александрович учился в Екатеринбургской мужской гимназии, но был исключен за политическую неблагонадежность. Пришлось держать экзамен за курс гимназии экстерном. Прекрасные способности помогли ему выдержать на медицинский факультет Казанского университета. Воспитанный на демократических идеалах, он активно выступает на сходках, собраниях, участвует в демонстрациях и политических волнениях студентов. Это приводит его в тюрьму.

Тяжелая форма суставного ревматизма и начавшийся после освобождения из тюрьмы туберкулезный процесс заставили Бориса Александровича переехать ближе к родителям, жившим в Люблино, и поступить на юридический факультет Московского университета. В это время (около 1904 г.) вернулась из политической эмиграции сестра Вера. Революционные события 1905 г. в Москве и влияние сестры, убежденной большевички, не прошли бесследно. Вместе с братом Вадимом он вступает в боевую дружину и принимает непосредственное участие в баррикадных боях 1905 года.

Прогрессировавший тяжелый недуг заставляет его поехать лечиться в Каир, а затем в Италию, на Капри. Каприйский период жизни Б. А. Тимофеева значителен во многих отношениях. В эти годы (1908—1912) «отстоялись» его представления о русской действительности. Он глубоко осмысливал события, участником которых ему довелось быть, — студенческие волнения, московское вооруженное восстание. Это был период окончательного установления его политических взглядов, формирования большевистских убеждений.

На Капри определились литературные склонности и интересы Тимофеева, началась его литературная деятельность. Здесь он встретился с А. М. Горьким, вокруг которого группировалась писательская молодежь. «В то время на Капри, — вспоминал Горький, — жила небольшая группа литераторов: Николай Олигер, Алексей Золотарев, Борис Тимофеев, очень талантливый юноша, изуродованный ревматизмом, который потом и убил его…

Почти ежегодно приезжал Иван Бунин; мелькали Новиков-Прибой, Саша Черный, Илья Сургучев и еще многие… Все были молоды, жили весело; все были очень бедны, но жизнь тогда была дешевой, и кисленькое каприйское вино тоже было дешево»[75].

Горький пристально следил за творческим ростом молодого писателя, внимательно читал его рукописи, давал советы и наставления. Встречи и беседы с ним явились для Тимофеева большой школой. Знакомство с Горьким оказало огромное влияние на формирование идейно-эстетических представлений Тимофеева.

Письма Тимофеева к Горькому проникнуты чувством горячей благодарности к писателю-наставнику, согреты душевной теплотой. «Знаю, что не так, не то пишу, что мне надо, а что — «будто знал и запамятовал», — пишет он А. М. Горькому из Москвы на Капри 27 ноября 1913 г. — Ох, дорогой Алексей Максимович, хоть бы Вы написали мне какое ни-на-есть вразумительное словечко: сильно я в этой штуке теперь нуждаюсь»[76]. В письме от 21 января 1915 г. он отмечает, что крепко помнит о теме, подсказанной ему А. М. Горьким.

По возвращении из Италии Тимофеев остановился в Москве и сразу же вошел о среду писательской молодежи горьковского направления. Писатель Д. Н. Семеновский вспоминает: «У меня появились знакомые литераторы: Тимофеев и Новиков-Прибой. Оба недавно приехали, с Капри. Оба жили на Таганке в общей квартире. Светловолосый, голубоглазый, сразу располагавший к себе Борис Александрович Тимофеев был автором повести «Сухие сучки» и небольших рассказов. Горький считал его очень даровитым. Тимофеев учился на медицинском факультете, носил выцветшую шинель и в шутку называл себя «вечным студентом»[77].

Во время мировой войны Б. А. Тимофеев уехал санитаром на фронт, в течение двух лет был очевидцем страданий народа. В октябрьские дни 1917 г. он стал активным участником революционных боев. В это время Б. А. Тимофеев вступил в Коммунистическую партию.

Плодотворной была его непродолжительная работа в издательстве ВЦИКа. Ей он отдался целиком, с присущей ему страстью.

После кратковременного пребывания в Ялте, где он работал зав. отделом здравоохранения, Тимофеев возвратился тяжелобольным в Москву и 13 апреля 1920 г. скончался в расцвете творческих сил, не успев осуществить многого из своих замыслов.

Начало литературной деятельности Тимофеева совпало с поражением первой русской революции и последовавшей за этим реакцией. Но вера в торжество народа слышна уже в ранних его произведениях, написанных под непосредственным впечатлением революционных событий.

В 1909 г. на Капри Тимофеев написал рассказ «Последний приют» — о революционере, мужественном и сильном борце, не пожелавшем открыть палачам свое имя перед казнью. Образ «Жаворонка» — такова была его партийная кличка — вырастает в символ революционного героизма и самоотверженного мужества в борьбе за народное счастье. «Жаворонок» умеет подчинить личную жизнь революционному долгу. Слово и дело у него слиты. «Жизнь требует, — подчеркивает он, — чтобы ростки ее поливались кровью… и не только чужой… Будь готов и свою отдать…»

В № 1 альманаха «Энергия» за 1913 год публикуется повесть Тимофеева «Сухие сучки». Она была написана на Капри в 1911 г. и поднимала важную для своего времени тему: интеллигенция в ее отношении к революционному движению в стране.

События происходят после революции 1905 года в маленьком городке Асееве, по описанию очень похожем на Шадринск, где прошли юношеские годы писателя. Можно предполагать, что название городка взято по имени горы и деревни Осеевой, примыкающих к Шадринску. Описание Калинной слободы, заселенной кузнецами, слесарями и ремесленной беднотой, живо напоминает слободку Калиничеву, составлявшую неразрывную часть дореволюционного Шадринска. За многими действующими лицами повести встают реальные люди: доктор Захар Сергеевич — отец писателя, телеграфист Мелешин — шадринский портной Мелентьев, племянник Мелешина Сергей — террорист Н. И. Попов, убивший в 1907 г. шадринского воинского начальника Куньева[78].

Однако было бы неправильным сводить содержание повести только к изображению жизни шадринской интеллигенции эпохи реакции, а в действующих лицах ее видеть лишь конкретных лиц, известных писателю. Как подлинно художественное произведение оно охватывает широкий круг жизненных явлений. Повесть посвящена жизни русской интеллигенции в годы безвременья, в ней показаны разные по характеру люди, раскрыты многообразные стороны человеческих отношений. Типический характер созданных писателем картин подчеркнул А. М. Горький в письме редактору альманаха Е. Ляцкому: «Дорогой Евгений Александрович! Посылаю повесть Тимофеева «Сухие сучки». Мне кажется, что ее следует напечатать — написана она недурно и должна вызвать в «уездной России» сочувственный отклик. Надо, чтобы телеграфисты, дьяконы, доктора знали, что они не забыты, о них думают, пишут и не одиноки они на обширной русской земле»[79].

Унылым зимним пейзажем начинается повесть. Мутной пеленой окутывает городишко сизый туман, а вечером тонет Асеев в беспросветной тьме, среди бесконечных полей и лесов.

Однообразно, монотонно текут дни городских обывателей. «Мягкотелые, безучастные ко всему, что творится за пределами родного города, незаметно родятся они, живут скучной, полусонной жизнью и тихо, безропотно умирают».

Но эта тишина, этот покой составляют лишь внешнюю сторону жизни города. То там, то здесь дают о себе знать новые силы. Недаром именитый асеевский купец Ипат Трофимыч Силин встревожен слухами о «повсеобщей забастовке». Недаром энергично действуют шпики, выслеживая недовольных, неистовствуют жандармы: обыски и аресты следуют один за другим. Реакция свирепствует.

По-разному относится к происходящим событиям интеллигенция: некоторые растерялись от неудач революции, другие остались верными революционным традициям народа.

Носителем настроений первой части русской интеллигенции выступает телеграфист Мелешин. Во время революционного подъема он произносил пылкие речи, вместе с другими пел отходную старому миру. Но вот реакция перешла в наступление, и Мелешин упал духом. Его мучают сомнения, кругом чудится опасность. Пугает стук калитки, громкий возглас незнакомого человека. Ему страшно оставаться в тихой квартире с больной женой. Гнетущее чувство страха постоянно преследует Мелешина, его охватывает «непонятное опасение за свою судьбу». «Вот возьмут и посадят, как Сергуньку, вывертывайся, оправдывайся потом…».

В ожидании чего-то страшного, неизбежного, Афанасий Петрович замыкается в себе, приходит к выводу, что «тихо надо держаться».

Спасение Мелешин видит не в противодействии, не в борьбе, а в приспособлении к сложившимся условиям жизни. Он хочет прикинуться сухим сучком, чтобы сойти за мертвого, обмануть бдительное око. «Прикинься сучочком, а внутри чтоб горело… Снаружи сухонький, мертвенький, а внутри горит, внутри светится… Так и обманем, так и обманем совиное благородие! А сами осторожненько, а сами тихонько, день за днем, без устали, что сами знаем, народу рабочему поведаем… И будет в нашей жизни утешение…», — предлагает он доктору Захару Сергеевичу.

Стремление обезопасить себя, заручиться поддержкой «хозяев жизни» приводит Мелешина в дом купца Ипата Силина, жизненные понятия которого несложны: «Чья сила, тот и прав!». Человек, в его представлении, подлец, и верить ему нельзя. Над народом, который «от делов совсем отбился, все с революциями возится», нужен властный хозяин.

Чтобы сорвать предполагаемую забастовку, Силин предлагает телеграфисту написать воззвание к именитому купечеству и православным христианам. И Афанасий Петрович покорно соглашается, сознавая в душе, что помогает разгрому единомышленников и друзей.

Не желая того, Мелешин становится предателем, выдавая полицейскому шпику сведения о тех, кто выпускает прокламации. Следуя жизненной правде, автор рисует логический конец Мелешина. С горечью думает Афанасий Петрович о том, что жизнь прошла впустую, не так, как мечталось. Пассивное сопротивление привело его к гибели. «Просмотрел свою жизнь», — печально признается он жене. Заподозренный в предательстве, пытаясь оправдаться перед друзьями своей смертью, Мелешин кончает самоубийством.

Мелешин выражает типичные настроения той части русской интеллигенции эпохи реакции, которая отказалась от действия и лишь горько размышляет о «подернувшейся пеплом» стране, проповедуя смирение и приспособленчество.

Носителям теории пассивного сопротивления противостоит в повести интеллигенция, оставшаяся верной народу до конца. Доктор Захар Сергеевич, называя эту теорию «опаснейшим явлением», так говорит Мелешину: «Ты пойми, — ежели все мы замкнемся в себе, притаимся, то что грозит нам?.. Ты говоришь, прикинемся сучками… Хорошо… сопротивление, так сказать, пассивное. Ох, гражданин, тут-то вся и опасность. Пойми ты, голова: прогресс связан с собственными усилиями организма… с его борьбой, понимаешь, борьбой за жизнь».

Тихо уходят из жизни люди, подобные Мелешину. Но борьба продолжается, и ее никто не в силах остановить, хотя царская охранка хватает революционеров, громит конспиративные квартиры.

Повесть Тимофеева утверждает право народа на борьбу за лучшую жизнь, призывая к активным действиям. Горьковское влияние проступает и в оценке автором явлений русской жизни эпохи безвременья, и в изображении города Асеева, напоминающего Окуров, и в словах некоторых действующих лиц. Это, в частности, отметил А. Амфитеатров в письме к Горькому от 2 октября 1913 г.: «Относительно длиннот Тимофеева я распорядился довольно свирепо. А талантлив и умен парень. Только ему уж очень хочется писать под Вас»[80]. В этом стремлении молодого писателя подражать Горькому сказалась не только пора ученичества Тимофеева, но и духовное родство его с Горьким, близость идейно-эстетических взглядов начинающего писателя к горьковскому пониманию жизни.

О страшной участи бедняка в мире стяжательства и наживы, где и любовь продается за деньги, повествует рассказ «Музыкант Кандырин», напечатанный в третьем номере большевистского журнала «Просвещение» за 1913 г.

Вскоре после приезда на родину в 1913 г. Тимофеев написал несколько рассказов, тематически примыкающих к каприйскому периоду его творчества. Среди них — «Пелагеюшка — раб Христов», «Ковальчук», «Марийка».

Ради большой любви к людям героиня рассказа «Пелагеюшка — раб Христов» отказывается от личной жизни, от притязаний на собственное счастье. Привязанность к людям перерастает у Пелагеюшки в жертвенную любовь к ним. Гуманизм этого рассказа носит абстрактный характер, и само произведение производит двойственное впечатление. Оно привлекает верой в лучшее будущее человека. Но утешительная любовь Пелагеюшки, приправленная христианской покорностью судьбе, приемлемой быть не может.

В рассказе «Ковальчук» идет речь о бежавшем от преследования жандармов русском рабочем, с которым автор встретился на Капри.

Ковальчук — не борец. Он не способен на решительный протест. Он может только плакать и страдать, изливая в жалобах свою душу. Ковальчук принадлежит к той части русских рабочих начала XX века, которые еще не приобщились к активной борьбе. И страдания его в значительной мере объясняются разобщенностью с революционным движением. В истории Ковальчука правдиво показана трагедия человека, разлученного с родиной и семьей.

Рассказ «Марийка» был опубликован в «Пролетарском сборнике» за 1918 г. Это повествование о политическом ссыльном студенте. Отрекшись от прекрасных мечтаний, он остается в глухой деревне ради практических дел, на которые зовет его совесть. На этом пути много невзгод, лишений, и поэтому, не желая подвергать опасности близкого человека, он отказывается от любви приехавшей к нему невесты Марийки и остается там, где он нужнее.

Горьковской простотой и жизненной правдой веет от повести Б. А. Тимофеева «Чаша скорбная». Он писал ее в разгар мировой войны. На сохранившейся рукописи сделана рукой автора пометка: «15—21 октября 1915 г., 10 октября — 15 декабря 1916 г.».

В письме из Екатеринбурга от 20 октября 1916 г. к организатору дореволюционных большевистских изданий Ангарскому Тимофеев писал: «Два с лишним года провел я на войне, теперь приехал на отдых. Думаю до рождества побездельничать (вернее, заняться другим делом, не военным). Пишу целый агромадный роман из военной жизни! Рад, что за все два года воздержался и не написал ни одного военного рассказа! Ну, а теперь надо «очиститься» от всего, что повидал, а то больно тяжко в себе все носить»[81].

Отношение к войне у русских писателей не было одинаковым. Одни стыдливо прятались от ее ужасов, уходили от общественных вопросов в мир душевных переживаний. В журналах десятками печатались «ура-патриотические», насквозь фальшивые военные рассказы, оправдывавшие ненавистную народу военную политику царизма. Но вместе с этим в литературе и искусстве был другой взгляд на войну.

В 1914 г. скульптор И. Д. Иванов-Шадр работает над монументальным «Памятником мировому страданию», в котором он изображает человечество, идущее сквозь муки и горе, страдания и слезы к светлому счастью. В 1915—1916 гг. В. Маяковский создает свою поэму «Война и мир», предрекавшую революционное освобождение отчизны от цепей рабства и деспотизма.

Повесть Тимофеева относится именно к этому направлению. В ней изображены события первых лет мировой войны в тылу и на фронте.

«Ранним июльским утром прискакавший в село Боровское стражник вручил старосте пакет. Вскоре забегали десятские, созывая народ.

— Эй, которые чередные! Война герману объявлена. Чтоб сейчас в волость…».

Так пришло в зауральскую деревню неожиданное и страшное известие о войне.

Из дому Шибановых уходит на фронт младший сын Федор, оставляя четверых малолетних детей и жену Матрену «в тягости». Старая мать заговаривает его «от стрелы летучия и от всякого железа кованого и некованого…».

Стонал берег от бабьего плача, когда солдат отправляли в город. Задыхаясь, бежали солдатки за удалявшимся пароходом и «истомленные, падали прямо в песок и рыли его скрюченными пальцами».

Из маленького провинциального городка уезжают подпоручик Чубаров, кандидат прав Погожев. Один — на фронт, другой — в военное училище. Чубаров настроен восторженно, он готов «отдать всего себя родине» и уверен, что людей, сильных духом, какими он представляет своих соотечественников, «не расстрелять никакими пушками».

Как необходимость, с которой надо мириться, воспринимает войну Погожев. Война, по его словам, «словно состарила людей», они живут теперь только воспоминаниями и рассказами о прошлом.

В бесхитростных письмах Шибанова к жене скупыми словами рисуются тяготы фронтовых дней: «Жизнь моя сейчас очинно подошла плохая».

Уходят разведчики в немецкий тыл и погибают в рукопашной схватке.

Умирает в госпитале тяжелораненый солдат. Плачет над ним веселая хохотушка, милая сестра Степочка: «За что убили? Господи, за что?».

На руках у санитара Хрусталева истекает кровью солдат, которого он пытается доставить в госпиталь, а самого Хрусталева находят утром с отмороженными ногами.

Умирающий офицер Старцев лежит на солнцепеке в окружении трупов. И резким контрастом бессмысленной смерти человека выступает ликующая весенняя природа: «Буйно пробивалась молодая сочная трава. Цветы нежили в себе вешнее тепло и готовились к обильному осеннему посеву. Майские жуки, безумные от радости, носились друг за другом и пьянели от любви. И только, как лоскуты защитного цвета, виднелись среди зелени недвижные, изуродованные трупы…».

Пытается застрелиться, а потом сходит с ума скромный, застенчивый офицер Лукин. «Жизнь под вечной угрозой недостойна человека…», — пишет он в предсмертной записке.

Нет в повести развевающихся знамен, нет бравирующих храбростью солдат и офицеров. Ставшее привычным чувство напряженности и страха, присущее людям, которых постоянно подстерегает опасность, томит всех. Характерна в этом отношении сцена отступления батальона. «Шли по лесной тропинке. Царапали и били по лицу колючие лапы деревьев. Было темно, и приходилось держать цепь по хрусту шагов соседа. Серебристо звучал невидимый ручей, светились под ногами гнилушки. Нога вязла в мокром мхе. Шарахались ночные птицы и заставляли вздрагивать».

Методически, одна за другой, следуют атаки немцев на русские окопы. Рвутся снаряды, уродуя и убивая людей. Вот снаряд попадает в толпу солдат. «Медленно, точно раки в корзине, выползали живые из-под окровавленной кучи изуродованных, изорванных тел. Выставлялась чья-то беспокойно колотящаяся о землю голова, но вместо лица краснело пятно, и рот, захлебываясь и расплескивая кровь, выл страшным животным воем».

Таковы будни фронта, на фоне которых раскрываются характеры основных героев книги.

Чубаров ехал на фронт в восторженном состоянии, с верой в скорую победу, с огромной жаждой жизни. Но война и жизнь — враги. Жизнелюб Чубаров, человек без больших внутренних запросов, постепенно становится противником войны. Ему хочется жить, «жадно смотреть на все», а война может в любую минуту отнять у него эту возможность. Не поднимаясь до осознания социальных причин войны, он всеми чувствами здорового человека теперь осуждает ее. «Я любить хочу, и будь она проклята, война!» — восклицает он.

Иной склад характера у Погожева. Это — сложная, нервная натура, живо реагирующая на окружающие явления. Первая встреча с ранеными потрясла его, он подавлен событиями войны, но понять причины, верно объяснить ее смысл не может. В результате долгих размышлений Погожев приходит к мысли, что война — неизбежное зло, которое надо перенести, чтобы стать выше и чище. Он признается: «Война сбросила с меня все украшения, все отобрала».

После тяжелой контузии возвращается он в родную семью, пугая домашних своим видом: «Перед ними стоял на дрожащих ногах желтый, возбужденный человек с дергающейся головой и странно прыгающими губами».

Разбит физически Погожев, но не угасла его вера в жизнь и людей. Обращаясь к сестре, он говорит: «Верочка, сестра моя, с тобою вместе мы пойдем навстречу новой жизни. С тобою вместе мы увидим всечеловеческую безмерную любовь».

В этих словах, выражающих горячую веру в обновление мира, раскрывается основной смысл повести, звавшей к новой жизни, освобожденной от социальных бедствий.

На фоне безграничных страданий простых людей даны образы тех, кто использовал войну в своих интересах, наживался на народных бедствиях.

Разглагольствованиями о патриотическом долге и организацией благотворительных маскарадов ограничивают свое участие в войне председатель земской управы, казначей и другие городские воротилы. Их пышные, неискренние фразы о «жертвах» напоминают игру в войну. Интересна в этом отношении сцена в доме казначея, где собралось «избранное» общество. Ратуя за устройство благотворительного спектакля и лотереи, казначейша восклицает: «Будем страдать, будем шить белье, щипать… как ее… ну, эту… Пушечка, да скажи же, что это на войну щиплют? — обратилась она к вошедшему мужу».

Ярко показан купец Карнаухов. Для него война — источник обогащения и наживы. С первых же дней он много говорит о «долге», о защите родины от врага, а сам энергично скупает землю, предполагая, что через полгода цена на нее поднимется. Когда поползли «слухи о забастовках, о грядущей революции», он истошно кричит: «Престол-отечество в опасности!». И в то же время наживается на перепродаже хлеба, масла, скота, не брезгуя и уголовными махинациями.

Произведение не дает ответа на вопрос, кто же изменит жизнь. Очевидно, это не те люди, которые выступают в качестве главных героев книги. Но вся повесть дышит нарастающим народным протестом против тех, кто подготовил войну и наживался за счет народных лишений.

Не все удовлетворяет в этом произведении. Оно несколько растянуто, встречаются эпизоды, внутренне не связанные с ее идейным содержанием (получение письма унтер-офицером Дрючком от любовницы Поли). Бледны многие женские образы, например, жены Чубарова Ольги Петровны. Но повесть сильна своим гуманизмом, жизненной достоверностью, правдивым изображением страданий народа и тех настроений, которые были характерны для части русского общества в предреволюционные годы.

Произведения Б. А. Тимофеева отличаются светлой любовью к людям. Писатель не стремился найти и подчеркнуть в человеке плохое. Он изображал людей в их силе и слабости, часто отмечал положительные задатки, которые требовали совершенствования и развития. Лиризм в изображении героев — характерная черта стиля Тимофеева. В его повестях и рассказах нет назидательной прямолинейности. Они многогранны, как изображенная в них жизнь.

С горьковской требовательностью относился Тимофеев к своим произведениям. Писал он быстро, но затем тщательно правил написанное, добиваясь краткости, ясности, эмоционального звучания каждой фразы. Сохранившиеся рукописи дают представление о работе писателя.

Б. А. Тимофеев написал около двух десятков рассказов и повестей, часть из которых была опубликована в различных изданиях. В 1919 г. должны были выйти две книги его произведений, однако гражданская война помешала их изданию.

Не все равноценно в творческом наследстве Б. А. Тимофеева, но лучшее из созданного писателем-гуманистом заслуживает внимания современного читателя.

* * *

Литература дореволюционного Зауралья не исчерпывает себя на этом. И менее известные писатели и поэты также внесли свой скромный вклад в литературную жизнь края. К их числу следует отнести А. Комогорова, Л. Коровину, А. Филиппова, Н. Аркадьину, Ф. Рябова, М. Пахаря, сотрудничавших в местных изданиях «Курганский вестник», «Народная газета», «Юг Тобола» и других.