К. К. ХУДЯКОВ

В Зауралье прошла вся жизнь яркого по дарованию талантливого поэта-самоучки Кондратия Кузьмича Худякова.

Худяков родился в 1886 г. в г. Кургане в семье железнодорожного будочника. Восьми лет мальчик остался круглым сиротою и был взят на воспитание двумя тетками из с. Глядянского. Это были старообрядки, до фанатизма преданные «вере». В этой суровой семье прошло трудное детство поэта. Десяти лет он уже пахал пашню, помогал в хозяйстве. Посещать школу не пришлось, грамоте он учился у старика по псалтырю и гораздо позже узнал гражданскую азбуку. С тех пор у юноши появился острый интерес к книгам светского содержания.

Старший сын Кондратия Кузьмича Ф. К. Худяков вспоминает: «Однажды ему попала в руки книжка стихов Лермонтова. Эта-то книжка и повернула его судьбу совсем в другую сторону. Отца поразило: как, оказывается, можно красиво, образно и складно выражать мысли и думы на настоящем русском языке. Ему страшно захотелось самому научиться складывать такие красивые стихи и песни. И он начал пробовать».

Книгам отдавалась каждая свободная минута. Читать приходилось тайком, так как гражданские книги в семье считались «нечистыми». Однажды тетки вызнали про занятия племянника и сожгли его книги. Однако это не потушило страсти юноши к чтению.

После женитьбы, в 1906 г., Худяков переехал в Курган. Началась жизнь, полная забот о куске хлеба. Он конопатил дома, работал грузчиком на железной дороге и пивоваренном заводе, служил фонарщиком, был приказчиком в скобяном магазине, печником.

В 1910 г. Худяков устроился на работу к живописцу Я. Бабину и вскоре усвоил это ремесло, а затем открыл в подвальном помещении небольшую мастерскую вывесок.

Огромная жажда знаний по-прежнему влекла Худякова к книгам. Отказывая себе и семье во многом, он покупал сочинения Пушкина, Лермонтова, Кольцова, Некрасова, Никитина, Дрожжина и других любимых поэтов. По словам Ф. К. Худякова, за несколько лет (1911—1914) его отец собрал библиотеку, в которой было до сорока имен русских писателей и поэтов (в том числе Мамин-Сибиряк, Короленко, Горький, Маяковский), зарубежные писатели и поэты, словари, «Большая энциклопедия», «История искусств» и различные периодические издания.

В Кургане Худяков познакомился и подружился с наборщиком типографии, будущим известным советским писателем Вс. Ивановым, с поэтом-самоучкой И. П. Малютиным, поэтессой Н. Аркадьиной, поэтом М. Голодным. В воспоминаниях об отце Ф. К. Худяков пишет: «У отца был обширный круг знакомств как в городе, так и в деревне: мастеровые, рабочие, крестьяне, мелкие лавочники, студенты, реалисты, медики, адвокаты, учителя, работники книжного дела, газетные работники, солдаты и офицеры-фронтовики, литераторы, художники».

Большая семья Худякова снимала квартиру в доме по ул. Троицкой (теперь — Куйбышева, 54), жила крайне стесненно. Вс. Иванов, живший в то время в Кургане, рассказывает: «Обитал Кондратий в двух крошечных комнатушках. В одной комнатушке был маленький письменный стол с секретным отделением, им самим сколоченный. Секрет этот был ему нужен, видите ли, для того, что он все время собирался уйти в «политику» и прятал бы тогда в секретном отделении прокламации и воззвания. Но на этом письменном столе писать ему не удавалось: за дощатой перегородкой величавыми и глубокими сибирскими голосами орало множество его детей, жена стряпала еду, соседки доканчивали беседу, о чем начали, идя на базар, — и мой Кондратий уходил писать стихи на сеновал… Бывало, придешь к нему, а сынишка говорит: «Батя на сеновал мыслить отправился»[74].

Революцию Худяков встретил восторженно. О его политических взглядах красноречиво свидетельствует автобиографическая запись: «С первых дней революции я вступил в партию. Многие товарищи из советских работников знали мои убеждения как левого и вполне сочувствующего большевизму. Я пришел к тому сознанию, что для меня нет иного пути, кроме пути, по которому идет пролетариат России и на который зовет с собою пролетариев всего мира. Пусть будут ошибки, пусть мы даже потерпим поражение, но отступления не будет, мы будем знать, что долг свой честно исполнили, и уже одного этого сознания достаточно нам в награду за борьбу против поработителей рабочего класса. Мы будем ошибаться и учиться исправлять свои ошибки, но не отдадим свою свободу, слишком уж дорогой ценой она нам досталась. Лучше смерть в бою, где-нибудь в бескрайних полях глухой пустынной Сибири, лучше безвестная могила, чем позорная цена рабства».

Перед поэтом открылись широкие горизонты. Много планов новых произведений вынашивал он. Но задуманное, к сожалению, осуществить не удалось. Весной 1920 г. Худяков заболел тифом и 7 апреля скончался в Курганской городской больнице. Хоронили его друзья из совпартшколы и близкие знакомые.

Еще в деревне Худяков пробовал писать стихи. И живя с семьей в Кургане впроголодь, тратя много времени на поиски работы, он находил все же время заниматься поэзией. В своей автобиографии он пишет:

«Не имея никакого образования, кроме умения писать и читать, я принялся за самообразование и своими собственными усилиями, между работой за скудный кусок хлеба, без всякой системы и посторонней помощи, сумел приобрести кое-какие познания в области литературы».

С 1910 г. его стихи стали появляться в местной «Народной газете», «Курганском вестнике», «Жизни Алтая», альманахе «Пробуждение», а затем и в столичных изданиях: в газете «Правда» (петроградская), журнале «Жизнь для всех», в «Сборнике пролетарских писателей» М. Горького и других. Стихи его нередко печатались под псевдонимами «Сибиряк-Тобольский», «Черный бор», «Степной ворон».

В 1916 г. Вс. Иванов издал первую книгу стихотворений Худякова «Сибирь». Она была набрана и напечатана друзьями поэта — рабочими Курганской типографии в нерабочее время, бесплатно. Один экземпляр книги Худяков послал И. П. Малютину с автографом: «Другу поэту Ивану Петровичу Малютину. Автор. 1 ноября 1916 г., г. Курган». Сейчас книга стала библиографической редкостью.

Вскоре, в 1919 году, Худяков подготовил к печати второй сборник стихов. По сообщению дочери поэта А. К. Максимовой, в его архиве сохранилась бумажка с надписью: «Кондратий Худяков. Вторая книга стихов. Изд. В. А. Поваренкова, г. Курган, 1919 г.». Книга не увидела света: в типографии не оказалось бумаги.

Литературная деятельность Худякова, продолжавшаяся десять лет, развивалась в традициях Пушкина, Лермонтова, Некрасова. Им было опубликовано около двухсот стихотворений. Многие из них, напечатанные в различных газетах, журналах и сборниках, до сего времени не собраны и ждут своего исследователя.

Сквозной темой творчества Худякова является тема родины, родного ему Зауралья. Поэту нравится бродить утрами по росистой траве, дышать горьковатым запахом полыни, слушать звуки просыпающейся природы. Поэт любит:

…Следить, как тают ночи тени,

Как новый день встает звеня;

И греть уставшие колени

У потухавшего огня…

И в колдовстве истомной неги,

Вдали от шума и молвы,

Дремать под музыку телеги

На мягком бархате травы.

В родных просторах поэт черпает силы. Восхищенный его взор любуется «стальной ширью» могучих северных рек, полетом орла в бескрайней голубизне, бесконечными равнинами, уходящими вдаль, «царственным простором» лугов, пашен, болот, лесов (стихотворение «Сибирь» — 1919 г.).

Да, это ты, моя родная,

Моя суровая Сибирь!..

Твою природу воспеваю,

Тобой живу, тобой страдаю,

Люблю твоих просторов ширь!

В стихотворении выражена горячая вера в грядущее обновление родного края:

Страна колодников, я верю, ты воспрянешь

И сбросишь гнет томительного сна!

Моих надежд ты, верю, не обманешь,

Из края изгнанных — избранных краем станешь,

Моих отцов суровая страна…

О родных местах поэт рассказывает в стихотворении «На Тоболе» (1916):

Июльский день жарою пышет,

Струится маревом река…

В песчаный яр зеленой крышей

Вросла землянка рыбака…

Вокруг запущенного входа

Спустился старенький плетень…

И от суглинок позолота

Легла на вянущий бредень…

В стихотворении «Город Курган» (1915) дана зарисовка бытовой картины, типичной для этого города в прошлом:

Телеграфных столбов частокол

Опоясал твои переулки…

Каланчи так размеренно гулки…

Грязь, урядник, скандал, протокол…

Вот старушка крестится на храм…

Бьет извозчик клячонку нещадно…

Хулиганы бранятся площадно…

В серых будках посты по углам.

Образ родины в сознании поэта неразрывно слит с образом народа-труженика. Народ представляется ему в облике богатыря Ильи Муромца, совершившего ратный подвиг, смявшего и разбившего врагов Руси. Илья Муромец «и поныне все живой…».

И над вражьими погостами

Ходит с севом богатырь,

Бороздит плугами острыми

В летний зной степную ширь…

С горечью говорит поэт о страданиях народа не только от насильников-татар, но и от произвола и злой воли господ и царя:

Эх, не страшен плен татарщины:

Он не столько зол и лют,

Сколько палка нашей барщины,

Плаха черная и кнут…

Он призывает верить в «солнце прекрасное», которое обязательно взойдет над измученным народом («Толща народная», 1919 г.).

Во многих стихотворениях говорится о трудовых буднях крестьянина («Весной на пашне», 1915), рисуются картины деревенского быта («Осень деревенская», 1915). Поэт немногословен и точен в реалистических зарисовках крестьянского быта. Характерное этом отношении стихотворение «В избе» (1916). Неуютна, грязна крестьянская хата днем. Играют и ссорятся чумазые дети. «Ложками Филька с сестренкой лупят в ведерное дно». А ночью наступает томительная тишина, прерываемая сонными вопросами детей к бабушке, разговорами взрослых о будущем севе.

Поэт рисует не только тяжкий труд, но и радость людей, заслуживших отдых. В стихотворении «На страде» (1916) он пишет о закончивших работу жницах, с песней возвращающихся на стан:

Провожали рожь поклонами,

Садко солнышко пекло.

По ракитникам за склонами

Эхо песню разнесло…

Обогнули полумесяцем

Золотистое жнивье:

На бугре у перелесицы

Задымилось становье…

Поэт жил вместе с народом, «пил» из одной чаши с ним «горе и радости», испытал его «многострадную» судьбу.

Есть у него стихи о сподвижниках Ермака — смелых, удалых людях, «вольных кречетах», которых заставили «породниться с кистенем» помещичье самоуправство, «мор да порка с каждым днем». («Ватага Ермака», 1916). Удачно найденным ритмом, яркой лексикой, почерпнутой из устной поэзии народа, стихотворение выразительно передает силу, богатырскую удаль и бунтарство соратников Ермака:

Любо в ночку непогожую

Слушать волн гремучий хор,

Чалить струги с ценной ношею

Ветру вольному в упор…

Стихи Худякова оптимистичны. Поэт убежден, что «желанная свобода с братским равенством придут» («Рыцарь мира», 1914), он «видит отблески зарницы, в незакатный верит день» («Дети каменного века», 1916), приветствует «маячные огни», которые увлекают вперед, зовут через усталость и горе идти к осуществлению задуманного:

И слышу голос я призывный:

«Вперед!.. Сомненья отгони!» —

Вперед, вперед, на подвиг дивный

Зовут маячные огни!..

(«Маячные огни», 1914).

Веря в свой народ, поэт не отделяет его судьбу от судьбы родины, своей страны:

Я верю в чары огневые

Мечты — волшебницы моей:

Восстанет юная Россия

Для новой жизни трудовой!

(1916).

В разгар мировой войны Худяков пишет несколько стихотворений, резко отличных от многочисленных виршей, вроде стихотворения Е. Буракова «Сибиряк-воин жене», опубликованного в «Народной газете» за 20 мая 1915 г., где изображалась храбрость русских солдат в духе казенного патриотизма. «Сибиряк-воин» заявляет:

Царю и родине мы служим,

Шрапнель, гранаты — нипочем!

Худяков иначе показывает войну — в смертях, страданиях, крови, ужасах. Он видит «жалких» солдат, лежащих «в грязи окопов», идущих на «грозный бой».

И гибнут новых жертв живые миллионы

В бездушной и тупой механике войны!

(«Мировая скорбь», 1915).

Поэт видит солдат, которые идут «рядами серыми навстречу гибели и смерти» («Выступление», 1915). От взрыва снаряда, разорвавшего морозную тишину леса

…На месте чудной елки —

Сучки, древесные осколки,

В клочках кровавая шинель…

(«Рождественская елка», 1915).

Одним из ведущих жанров поэзии Худякова является пейзажная лирика. С ростом поэтического мастерства он идет от несложных пейзажных зарисовок к глубоким обобщающим картинам, находя точные и образные слова для выражения настроений и чувств, обращаясь к таким сложным формам стихотворной речи, как сонет.

Пейзажная лирика Худякова становится лирикой настроений. Картины природы вызывают в его сознании определенные ассоциации, уводят в мир общественных настроений и чувств. Стихотворение «Осенью» (1913) заканчивается словами:

И хочется верить, что лето

Осталось не там, позади…

Как много и красок, и света,

Мой друг, посмотри впереди!

В стихотворении «Весна» (1913) проходит этот же мотив. Поэт верит, что «солнце правды, солнце света разгонит долгой ночи тьму».

Умение найти яркую деталь отличает многие пейзажные произведения поэта. Таковы, например, последние две строчки в стихотворении «Осеннее» (1916):

Глубь небес в эмали синей

Лебедей станицы топит…

В стихотворении «На залежах чернополесья» (1916) одна деталь помогает воссоздать целую картину осени в Зауралье:

Дитя покинутых дорог,

Над пожелтевшею травою,

К меже колючей головою

Приник в тоске чертополох…

Несколько стихотворений Худякова написано в стиле народных песен («Невеста», «Невеста Ермака» и другие). В них поэт сумел передать и чувство печали «красной девицы», чью «волюшку» стережет «зла-коварная свекровь», и тяжелые предчувствия невесты, не получающей весточки от милого с «далекой стороны».

Незадолго до Великой Октябрьской социалистической революции, предчувствуя обновление жизни, Худяков писал:

И на общих желтеющих нивах труда

Не услышишь тогда слов проклятья…

Человека-раба уж не будет тогда…

Многие стихи поэта звучат свежо и в наши дни. Они учат любить раскрепощенную родину, трудовой народ, понимать и ценить красоты родной природы.