Гарин-Михайловский

Гарин-Михайловский

О Гарине-Михайловском [195] оставлено много воспоминаний. Kаждый, который c ним встречался, считал своим долгом подчеркнуть талантливость Гарина, его необыкновенность как человека. Есть отрицательные мемуары, вроде веpесаевских записок [196], есть резко положительные, как y Горького.

Суть дела в том, что Гарин бы л не только необыкновенным человеком, но и необыкновенным писателем, пролагателем новых путей в русской прозе.

Документальная проза его тетралoгии имеет целый рад формальных черт, резко отличающих гаринскую прозу от всей русской литературы конца XIX — начала ХХ века. Гарин начисто отбрасывает уже в «Детстве Темы» описательную, нравоучительную, психологическую сторону дела. Герой его болеет сифилисом, и изображение характера тут представляет и новаторский, и психологический интерес. Этот же герой становится в ряды «Народной воли», сближаeтся c ней сестра его, уходит в подполье, в террор. Изображение будущей технократической России, крах деревни — опыт самого Гарина пo попытке принести пользу крестьянам, и чeм это кончилось.

Впервые в русской литературе выходит на ее страницы инженер и как входя с полным пониманием дела, входит изнутри. <Разработка> темы на железной дороге — вовсе не описание этапа арестантов из Воскресенска. Это описание изнутри, в нем нет никаких реалистических деталей — дело в психологии, a также в совершенстве диалога.

У Гарина нет описаний, a по широте диалога все это напоминает позднейший триумф Хемингуэя. B русской прозе только один автор диалога, где действие идет через диалог — это Гарин.

Гарин оставил два замечательных романа — «Студенты» и «Инженеры» — которых нынешнее поколение не знает. Почему не знает? Потому что до революции Гарин мог печатать (в «Знании») только с очень большими купюрами эти оба романа. У царской цензуры было несколько причин браковать эти романы: 1) Сам Гарин по личным своим связям принадлежал к социал-демократам. 2) Сюжeт в обоих романах одинаково революциoнный, новой волны «Земли и воли», партии конца революции <нрзб>.

Сестра Карташова вступает в ряды подпольной борьбы c правительством без иллюзии насчет Собственной судьбы. Это конец романа. Дальше Гарин предполагал написать «Арестанты», добавить пятую часть к своей «Семейной хронике». Тут идет полемика c чеховским рассказом «Невеста» — говорили о каком-то сдвиге в сторону прогресса, но еще Вересаев писал Чехову, что «Девушки не так уходят в революцию», упрекая Чехова в том, что он берется за материал, который не знает. Гарин же материал знал. Сестра Темы изучила его самым естественным образом, вступив в ряды народовольцев.

Из-за того, что герой сочувствуeт революции — все это цензурой вычеркивалось. Цензура вычеркивала и боготворчество Гарина, просто снимая все отнюдь <нрзб> <не слабые места>.

Критика самодержавия была гораздо больше, чем y Горького, скажем.

Реалист ли Гарин? Тут реализм Гарина выступает в форме документа, семейной хроники. Вот как названа эта тетралогия — роман или повесть — нам решить не дано. Форма эта новая, обновление через документ, но не выдумка, a привлечение документа.

<1970-e годы>[95]