2.1.2. Вопрос об индивидуально-авторских новообразованиях в художественной речи

2.1.2. Вопрос об индивидуально-авторских новообразованиях в художественной речи

Индивидуально-авторское словотворчество привлекает внимание исследователей с начала ХХ-го века. Объектом первых изысканий в этой области стали языковые эксперименты русских футуристов, и наиболее заметный вклад здесь внесли Г.О. Винокур и P.O. Якобсон. Взгляды этих двух ученых оказали значительное влияние на изучение индивидуально-авторского словотворчества, поэтому остановимся на них подробнее.

Г.О. Винокур разграничивал две формы словотворчества: творчество новых языковых материалов и творчество новых языковых отношений [Винокур 1943: 326]. Под творчеством новых языковых материалов исследователь понимал т.н. «заумный язык» - «чистая психология, обнаженная индивидуализация, ничего общего с системой языка как социального факта не имеющая» [Винокур 1990: 21].

Творчество новых языковых отношений Г.О. Винокур характеризовал следующим образом: «Изобретение новых фактов языка может состоять в том, что из заданных традицией знаменательных звукосочетаний создаются такие комбинации, которых нет в запасе языковых средств, употребляемых в данное время в данной среде» [Винокур 1943: 326]. Под «знаменательными звукосочетаниями» Г.О. Винокур понимал морфемы русского языка, а словотворчество футуристов осуществлялось, по его мнению, «с помощью готовых грамматических категорий (суффиксы и пр.) на непривычные для этих категорий готовые же основы [...]. Вряд ли нужно цитировать «Смехачей» Хлебникова. Лексикологическое творчество сводится здесь наглядно к обнаженной грамматической установке. «Смехачи» есть лишь цепь возможных аффиксов к основе «смех»» [Винокур 1943: 308].

P.O. Якобсон обратился к исследованию причин словотворчества; он считал, что новообразования создаются по аналогии (в силу «тожества») к другим, уже существующим в языке единицам: «Выделение в словах основных и формальных принадлежностей совершается путем психической ассоциации этих элементов в данном слове с соответствующими элементами в других комбинациях, в других словах./ В тех словах, где дан простор словотворчеству, осуществляется обычно сопоставление неологизмов с тожественной основной принадлежностью и различными формальными принадлежностями, либо обратно с тожественной формальной принадлежностью, но здесь диссоциация происходит не на протяжении языковой системы определенного момента «как мы это видим в языке практическом», а в рамках данного стихотворения, которое как бы образует замкнутую языковую систему» [Якобсон 1987: 296]. В зависимости от того, корень или аффикс «неологизма» имеет соответствие в «практическом языке», Якобсон выделяет два основных способа их образования:

1) Основная принадлежность - слова с тождественными узуальным корнями, но нестандартными для этих корней аффиксами (Эй засмейтесь, смехачи).

2) Формальная принадлежность - слова, имеющие тождественные узуальным аффиксы, сочетающиеся с нестандартными корнями. При помощи этого способа рифмуется либо «неологизм» с узуальным словом: грезоги/чертоги, либо два «неологизма» между собой: летава/метава. Данный тип словотворчества основывается, по мнению P.O. Якобсона, на противопоставлении традиции, сложившейся в классической поэзии, когда более высокая эстетическая ценность признавалась за антиграмматической рифмой.

К настоящему времени индивидуально-авторские новообразования описаны довольно подробно (см. [Намитокова 1989]; [Панюшкин 1989]; [Фриас 1986]; [Ильясова 2002]; [Пацула 2005]; [Лыков 1976]; [Фельдман 1957] и др.). Это языковое явление рассматривается с точки зрения самых разнородных признаков: сферы бытования; словообразовательных характеристик, экспрессивной функции и т.д.

Для обозначения рассматриваемого явления существует целый ряд терминов: авторские неологизмы, индивидуально-авторские неологизмы, стилистические или индивидуально-стилистические неологизмы, неологизмы контекста, одноразовые неологизмы, литературные неологизмы, слова - самоделки, слова-контексты, слова-метеоры. В 1957 году в статье Н.И. Фельдмана «Окказиональные слова и лексикография» был впервые употреблен термин «окказионализм», ставший наиболее распространенным обозначением индивидуально-авторских новообразований. Исследование, осуществленное Н.И. Фельдманом, было построено на материале новообразований, извлеченных из произведений XIX века (в основном М.Е. Салтыкова-Щедрина: халджоватость, ташкентство, афинство, лудительный и т.д.), и направлено на определение места, которое занимают индивидуально-авторские новообразования среди других разрядов слов, связанных с диахроническим аспектом языка (архаизмы и историзмы). Фельдман считал, что привязанность к диахронии является наиболее важным признаком индивидуально-авторских слов (см. [Фельдман 1957: 64 - 73]). А.Г. Лыков существенно углубил представления об индивидуально-авторских словах, указав на связь данного типа слов с контекстом, как на их важнейший конститутивный признак: «Тесная связь слов-самоделок с контекстом делает их уместными и особо выразительными на своем месте, однако, вместе с тем, как правило препятствует им оторваться от контекста и обрести жизнь вне его. Вот это основное их свойство позволяет назвать их, в отличие от неологизмов, т.е. от новообразований, вошедших в язык, окказиональными словами» [Лыков 1976: 66]. Таким образом, исследователь подчеркнул необходимость разграничения узуальных неологизмов и окказионализмов, а также т.н. «узуальных неологизмов» или «собственно неологизмов».

К настоящему моменту существует множество работ, посвященных узуальным неологизмам (см. [Будагова 1971]; [Брагина 1973]; [Винокур 2006]; [Ожегов 1953]; [Шанский 1970]; [Протченко 1975] и др.). Характеризуя этот феномен, в большинстве случаев исследователи либо идут по пути перечисления тематических групп, наиболее интенсивно пополняющихся в ту или иную эпоху, либо излагают историю возникновения в русском языке отдельных слов. Особая роль как в лексикографической фиксации новых слов, так и в попытке теоретического осмысления неологии принадлежит Н.З. Котеловой (см. [Котелова 1984]: [Котелова 1995]). Исследовательница разработала комплексный подход к выделению узуальных неологизмов, предполагающий их «тестирование» по следующим пунктам:

1) время появления (когда?);

2) сфера бытования данного неологизма (где?);

3) языковой уровень, на котором ощущается новизна: морфемный состав, произношение, семантика (что нового?);

4) определитель, позволяющий выделить непосредственные признаки новизны (каким образом новое?).

Безусловно, центральным среди признаков, характеризующих узуальный неологизм, является его тесная привязанность к определенному временному отрезку - этот признак настолько существенен, что зачастую неологизмы быстро переходят в разряд архаизмов и историзмов. Классическая иллюстрация данного явления - судьба неологизмов, появившихся в 20-30-е годы прошлого века (рабкоры, шкрабы и т.д.), и к настоящему моменту перешедших в пассивный запас языка.

При взгляде на данную классификацию становится очевидным, что те же самые критерии вполне могут быть применены и для выделения контекстуальных неологизмов. Все - кроме первого, поскольку «новизна» не входит в сущностную характеристику индивидуально-авторских новообразований. Как мы уже сказали выше, впервые на эту черту окказионального словообразования обратил внимание А.Г. Лыков: «Новым может быть только то, что способно с течением времени «стареть» - утрачивать качество новизны. Иначе говоря, новым может быть только то, что включено в фактор временной протяженности своего существования, в фактор исторического (в широком смысле слова) развития и изменения. Это в полной мере относится как к языку в целом - исторически изменяющемуся явлению, так и другим (каноническим) словам, лексическим единицам языка. Все только что сказанное неприменимо к окказиональным словам» [Лыков 1972: 86].

Среди других важных признаков окказионального слова называют также его невоспроизводимость - окказионализм, каждый раз вновь рождается в речи говорящего для каких-то его сиюминутных нужд. В качестве наиболее существенных признаков окказионализма невоспроизводимость выделяла, в частности, Р.Ю. Намитокова (см. [Намитокова 1989: 123-144]). По нашему мнению, такое качество, как невоспроизводимость, характеризует далеко не все формы употребления окказионализмов: они также могут существовать в форме т.н. «цитации». Особенно это качество характерно для примеров окказионального словообразования, приобретших широкую известность (например, такие «классические» примеры окказионализмов, как пушкинское огончарован или созданное В.В. Маяковским серпасто-молоткастый, - их, естественно, никто не создает заново).

Другой характерной чертой окказионального словообразования являются специфические способы создания слов. Изучение этого аспекта неологии породило «узкое» понимание термина окказионализм, предполагающее квалификацию явления в словообразовательном аспекте. В соответствии с данным взглядом, окказионализм - это слово, созданное либо с нарушением сложившихся на современном этапе развития языка словообразовательных типов, либо слово, созданное по непродуктивной на данном этапе развития языка словообразовательной модели. Такой точки зрения на окказиональное словообразование придерживается, в частности, Е.А. Земская (см. [Земская 2003: 413]).

Более подробную типологию окказиональных способов словообразования предложил М.У. Калниязов, считавший, что окказионализмы создаются в речи по трем образцам:

1. по непродуктивным словообразовательным типам;

2. с нарушением законов словообразовательных типов;

3. без отношения к словообразовательным типам; «внетипово» (образования, созданные междусловным наложением, слиянием и контаминацией) (см. [Калниязов 1975: 285-292]).

Можно сказать, что изучение индивидуально-авторских новообразований с точки зрения их словообразовательных черт идет по пути все более подробного перечисления специфических окказиональных способов словообразования. Укажем на некоторые из них.

А.Г. Лыков главную особенность окказионализмов видел в том, что они «не подводятся ни под один из словообразовательных типов» [Лыков 1976; 233], поэтому исследователь выделял семь специфических способов окказионального словообразования, которые проявляются в семи видах отклонения от словообразовательного (узуального) типа:

- увеличение числа основ, участвующих в окказиональном словообразовании: слабо-глупо-либералъно-пьяный-помещик (М.Е. Салтыков-Щедрин);

- несовместимость семантического и грамматического оформления словообразования: миллионоглазый (В.В. Маяковский);

- контаминация (смешение слов): гроссбухнуть (В.В. Маяковский);

- переосмысление орфографического или графического облика слова: т.н. «кореизация» русских и украинских фамилий Юр Чен Ко, Ли Си Цын; фонетические окказионализмы: ...хлорный хапах хмерти;

- создание тавтологических окказионализмов: океан океанствует, самолет самолетствует;

создание метонимизированных окказионализмов: орел кордильерствует, крокодил гангствует (см. подробнее [там же: 233-234]).

Н.А. Богданов, исследовавший новообразования по письмам писателей XIX, исходил из словообразовательных типов, дающих «эффект необычности», в связи с этим он называл 7 способов собственно окказионального словообразования:

- с нарушением законов эмпирической продуктивности, когда новообразование создается с соблюдением всех законов русского языка, но по непродуктивному образцу: синодал (Н.С. Лесков);

- с нарушением законов системной продуктивности: чехист (А.П. Чехов), левитанистый, макбетистый;

- обновление словообразовательной формы реального слова: циркист вм. циркач, нигиляшка вм. нигилист,

- образование по образцу конкретного слова: братка от брать ( по аналогии со словом взятка);

- образования с использованием уникальных для русского языка элементов: газетхен, спиритуоз;

- образования, созданные неизвестными русскому языку способами: рылиндрон, подкузьмич [Богданов 1979: 6-18].

Несколько иной способ решения проблемы предлагала Н.А. Янко-Триницкая, рассматривавшая окказиональное словообразование как одну из словообразовательных подсистем, лексические единицы которой, в отличие от слов стандартизованного языка, создаются не как реализация определенного словообразовательного потенциала, а «по аналогии к отдельным словам» [Янко-Триницкая 2001; 463]. Такое «несамостоятельное» положение окказионализмов в языке отражено в определении, данном Н.А. Янко-Триницкой этому разряду слов: «слова, создаваемые в речи в определенной ситуации и с определенной задачей, но не претендующие стать принадлежностью языка» [там же].

Н.А. Янко-Триницкая выделяла окказионализмы лексического и словообразовательного характера [там же; 465]. Для первых, по ее мнению, характерно то, что все они общедоступны и созданы по имеющимся в языке образцам [там же]. В качестве примера она приводила такие слова, как сатиреска, вотвояси, антипошлостин, вчетыредорога и т.д. (см. подробнее [там же; 463-464]). Словообразовательные окказионализмы, по ее мнению, создаются в тот момент, когда нельзя найти аналогий с каким-либо из известных образцов и даже с каким-либо из слов, образованных по уникальной модели. В качестве примеров словообразовательных окказионализмов Н.А. Янко-Триницкая приводила такие случаи, как, например, замена слова другим, созвучным ему по начальной (реже по иной) части, но более длинным, а главное - совершенно чуждым ему по значению. В качестве примера исследователь приводит встречающиеся в произведениях А.П. Чехова и Ф.М. Достоевского случаи шуточных названий спины спинозой, рома - ромео (сейчас такие примеры квалифицируются как семантические окказионализмы - см. [там же: 466-467]). Приведем другие выделенные Н.А. Янко-Триницкой типы словообразовательных окказионализмов:

- использование формы имени и отчества для характеристики персонажа (Твой Шиллер Шекспирович Гете - из писем А.П. Чехова);

- замена суффиксом - ич финального сегмента фамилий -ов и -ин (Ананьев - Ананьич, Федоров - Федорыч и т.д.);

- образование сложных притяжательных прилагательных (тети-Тосин, дяди-Женин);

- образование прилагательных с приставкой раз-, означающей усиление признака (разнищий, рассибирский и т.д.) [там же; 467-469].

В наиболее полном и законченном виде состав способов словообразования, характерных для поэтической и публицистической речи, был представлен в работах И.С. Улуханова (см. [Улуханов 1996]).