Два авторских начала в «Тихом Доне»

Два авторских начала в «Тихом Доне»

Выявление заимствований в романе, сравнение исходных и конечных текстов дает в руки исследователей уникальную информацию о знании Шолоховым истории и географии Донского края, о творческом методе писателя в условиях, когда иных надежных сведений о его работе над «Тихим Доном» крайне мало. Анализ сделанных им вставок позволил выделить множество изменений, которые Шолохов, сознательно или нет, внес в эти тексты.

Именно во «вставных» главах сосредоточено большинство грубых фактологических и хронологических ошибок. Ошибки эти помогают определить уровень представлений автора «вставных» фрагментов. Уровень этот невысок. Именно здесь мы встретили Шолохова — автора «Донских рассказов» с его равнодушием к освободительной борьбе казачества, с политической тенденциозностью, грубостью языка.

Особое внимание привлекли ошибки в датировке некоторых событий в пятой и седьмой частях романа. Трижды соединение заимствований с основным текстом приводит к грубым анахронизмам: когда то или иное событие в тексте датируется по-разному в зависимости от того, к какому слою относится.

Путаница в хронологии усугубляется при обращении к композиции «Тихого Дона». Включение заимствованных фрагментов в текст зачастую делается столь неумело, что в результате возникают нарушения в последовательности описания событий, нарушения принципов композиции, неукоснительно соблюдавшихся в первых частях романа, где заимствований не было. Либо читатель сталкивается со случаями анахронизмов, логических и иных несоответствий. При этом попытки Шолохова в поздних изданиях скрыть или замаскировать указанные несоответствия заменой дат или переводом их на другой стиль внесли дополнительную путаницу.

Все это вместе взятое — как сами нарушения, так и попытки их последующего исправления — с большой долей вероятности свидетельствуют о плохом понимании Шолоховым скрытых, внутренних смысловых и логических взаимосвязей романа при внедрении в него заимствованных фрагментов. Проделанный нами системный анализ этих ошибок позволяет предположить, что в создании «Тихого Дона» участвовало по крайней мере два человека. При этом их роли были неравнозначны. Роль одного из них, составителя, могла быть лишь чисто внешней, механической — ролью компилятора и редактора, но никак не создателя, не автора неповторимого художественного мира эпопеи.

Для хронологии основного текста характерна внутренняя, относительная датировка событий с использованием православного календаря:

«на третий день», «через неделю», «на рождество», «после покрова», «в страстную субботу».

Даты даны по старому стилю и составляют единый, исторически достоверный, хронологический ряд, когда события развиваются поступательно, не совершая скачков во времени при переходе от одного персонажа к другому, создавая цельную картину жизни как отдельных судеб, так и всего казачьего мира в целом.

Хронология «вставных» глав принципиально иная. Датировка «вставных» фрагментов целиком и без изменений взята из источников заимствований и дана по тому стилю, который имеется в источниках. При этом Шолохов нигде специально не делает каких-либо оговорок или пояснений насчет старого или нового стиля. Механически переписывая «вставки» из мемуарных источников, Шолохов не замечает подчас, что в основном тексте это событие уже присутствует и датировано иначе. Введение в роман «вставных» фрагментов сопровождается многочисленными разрывами и скачками во времени. Они нарушают — особенно отчетливо это видно в пятой части романа — единую композицию, разрывая единое повествование на отдельные фрагменты, плохо скоординированные друг с другом.

Казачьи главы «Тихого Дона» написаны талантливо: не прерываясь и не разрывая единой системы образов, тянется художественная нить романа, захватывая читателя с первых строк повествования. Благодаря силе эмоционального воздействия и наполненности содержанием глава подчас становится самостоятельной повестью. Отдельный ее эпизод — законченным рассказом. Логическая завершенность этих элементов романа, которые могут вполне существовать как самостоятельные произведения, сила создаваемых образов основываются на глубоких наблюдениях автора, хорошо знающего жизнь и людей. А возникающая в повествовании из судеб героев различных поколений и социальных групп единая картина жизни свидетельствует о том, что автор давно определил свое место в ней. И его мудрое и твердое отношение к людям, личный внутренний духовный опыт осмысления происходящего сплавливают в неразрывное целое отдельные эпизоды и главы, создавая неповторимую картину самой эпохи.

Все это не имеет ничего общего с представлениями и знаниями начинающего литератора, пробующего свои силы на литературном поприще, причем неудачно и неумело, что проявилось хотя бы в его неспособности совместить разнородные части текста без многочисленных ошибок и несообразностей.