Проза второй половины 1820-1830-х годов

Проза второй половины 1820-1830-х годов

Проза второй половины 1820-1830-х годов наиболее полно реализует свой творческий потенциал в жанрах повести: исторической (русской), философской (фантастической), светской, кавказской и бытовой. На протяжении 1830-х годов эти жанры проходят значительную эволюцию и достигают своих вершин в прозе позднего Пушкина и в творчестве Гоголя.

Историческая повесть обрела актуальность в процессе подъема национального самосознания, вызванного Отечественной войной 1812 гола. «Век наш – по преимуществу исторический век, – писал Белинский. – Историческое созерцание могущественно и неотразимо проникло собою все сферы современного сознания. История сделалась теперь как бы общим основанием и единственным условием всякого живого знания: без нее стало невозможно постижение ни искусства, ни философии». Сильный толчок к пробуждению исторического интереса дала «История государства Российского» Карамзина: она открыла, по словам Пушкина «многие страницы дотоле неизвестного для русского общества исторического прошлого России».

Интерес к историческим жанрам возбуждали также романы Вальтера Скотта, первые переводы которых на русский язык были сделаны в начале 1820-х годов. Около двух десятилетий Россия, как и весь мир, жила в общении с творчеством «шотландского чародея», зачинателя реалистического исторического романа.

Но на первых порах романам Вальтера Скотта русская проза противопоставила романтическую историческую повесть, зачинателями которой в этот период стали братья Н. А. и А. А. Бестужевы, В. К. Кюхельбекер, А. О. Корнилович. Причем неразработанность языка русской прозы поставила сначала историческую повесть в прямую зависимость от жанра романтической поэмы. «Да полно тебе писать быстрые повести с романтическими переходами, – убеждал А. Бестужева Пушкин, – это хорошо для поэмы байронической». Пушкин тонко почувствовал, что композиция исторической повести вытекает из романтической поэмы. В чем же заключались особенности этой композиции?

В. М. Жирмунский, исследуя байроническую поэму, определил их так: «Мы не находим у Байрона исторически связанного и последовательного повествования, охватывающего полный ряд событий», в его поэмах «отсутствуют медленность движения и постепенность переходов. Поэт выделяет художественно эффектные вершины действия, которые могут быть замкнуты в картине или сцене, моменты наивысшего драматического напряжения – оставляя недосказанным промежуточное течение событий».