Зáмок Инчикуина
З?мок Инчикуина
Я учился в английском колледже. Был у нас рыжий студент, потомок древних ирландских королей. Звали его Инчикуин. Ему было всего шестнадцать лет. Мы с ним учились вместе целый год, а никогда не разговаривали. У него было всего два приятеля — с ними он ездил верхом по парку каждое утро перед завтраком. А на других студентов и смотреть не хотел.
Как-то раз я вышел после лекции в сад. Было это весной, солнце начинало припекать. Вижу — на скамейке сидит Инчикуин, без шапки, в руках держит книжку. Ветерок растрепал его рыжий пробор.
— Проклятая латынь! — бормочет Инчикуин, наморщив маленький лоб.
Я молчу.
Инчикуин вынул изо рта трубку и говорит сквозь Зубы:
— Послушайте, вы что-нибудь смыслите в латыни? Будь я проклят, если когда-нибудь пойму хоть одну латинскую строчку.
— Давайте, я вам помогу, — сказал я и быстро перевел ему несколько строк.
— О, — сказал Инчикуин, — вы, иностранцы, дьявольски умный народ! А для меня латынь все равно что готтентотский язык. Пожалуйста, переведите еще раз, я запишу.
Ничего не поделаешь — пришлось продиктовать ему страницу из Овидия.
Он то и дело прерывал меня и спрашивал, как пишутся слова.
— Да ведь я диктую вам не по-латыни, а по-английски — на вашем же родном языке!
Инчикуин не смутился и сказал очень весело:
— Будь я проклят, если я когда-нибудь одолею английское правописание! Для меня это китайская грамота!
После этого случая не только Инчикуин, но и его товарищи стали при встрече улыбаться мне.
Я часто слышал, как они говорят между собой:
— О, эти иностранцы — чертовски умный народ! Жарят Овидия, как «Отче наш».
* * *
Однажды я сидел в нашей маленькой тихой университетской библиотеке. Инчикуин вошел в комнату, перелистал журнал «Хоккей», а потом от нечего делать подсел к моему столику. В библиотеке нельзя было курить — поэтому он держал во рту потухшую трубку.
— Слушайте, — сказал он, — знали ли вы в России одного человека, я забыл его фамилию. Кончается на «ский»… Славный парень, ростом в шесть футов!
Я ничего не мог ему ответить, но он и не ждал моего ответа.
— Слушайте, — сказал он опять. — А знакомы ли вы с русским царем, то есть я хочу сказать — бываете ли во дворце? Я в прошлом году видел вашего великого князя. Позабыл только, как его зовут. Кажется, Михайловна.
* * *
Я очень любил читать книги о средневековых рыцарях. Инчикуин увидел у меня в руках книгу, которая называлась «Ирландский замок». На первой странице были изображены развалины замка с деревьями на крыше.
— О, — сказал Инчикуин, — у меня у самого есть в Ирландии замок. Ему восемьсот двадцать три года.
— А башни уцелели? — спросил я.
— Да, башни, подъемный мост и все прочее. На реке Шаннон, недалеко от деревни Килдайсарт. Красивый вид. Приезжайте посмотреть. Только мы живем не в замке, а в двух милях от него. У меня дома отличные лошади. Читали вы в газетах о Ирландской Девушке, которая взяла приз на Дерби? Это моя кобыла.
Я записал адрес Инчикуина на обложке «Ирландского замка».
* * *
Летом я жил в английской деревне у подножия высоких гор, похожих на сахарные головы. Гладко вымощенная, будто полированная дорога проходила через деревню, а потом вилась в горах.
Деревня была чистенькая, уютная, вся увитая розами и диким виноградом. Я жил в небольшом двухэтажном доме, а против моего окна высился столб с блестящей вывеской гостиницы: «Королевская таверна. Автомобильный клуб».
По дороге то и дело проезжали автомобили.
Зашел я раз в бакалейную лавочку за папиросами «Золбтой мундштук». В лавочке пахло всеми английскими колониями: тут были ящики кофе, какао и корицы, а на стене висели целые ветви желтых, слегка почерневших бананов.
Перед прилавком стоял высокий и прямой юноша в роговых очках. Не шевелясь, он смотрел на лавочника в упор и допрашивал его, как следователь.
— Лучше всего, — говорил пискливым голосом лавочник, сидя на высокой табуретке, — лучше всего доехать по железной дороге до гавани Фишгард. Оттуда есть пароход в Ирландию, в Росслер.
Когда я подошел к прилавку, лавочник весело пропищал:
— Доброе утро, сэр. Славная сегодня погода! Вот мистер Робертсон собирается путешествовать по Ирландии — пешком. Забавная страна! Вы подумайте только — Англия с Ирландией составляют одно королевство, а какая разница! Вы там не бывали еще?
Я сказал, что давно собираюсь.
Высокий молодой человек, не поворачивая головы, сказал мне:
— Если хотите, поезжайте со мною. Вдвоем веселее. Вы умеете ходить? Захватите дорожный мешок и будьте у «Королевской таверны» через два часа.
Потом он повернулся, оскалил лошадиные зубы и сказал:
— Та-та.
Так говорят для краткости вместо «гуд бай». «Гуд бай» значит «прощай», а «та-та» что-то вроде нашего «пока».
* * *
Мы поехали. В поезде мистер Робертсон все время молчал и читал путеводитель, раскрыв маленькую карту.
На пароходе он лежал в длинном кресле на палубе. Лицо у него было зеленое, как море зимой. Рот был широко открыт. Шляпу он надвинул на глаза, чтобы не видеть мелких перекатывающихся морских волн.
— Как вы чувствуете себя? — спросил я, проходя мимо.
— Отлично, великолепно, наслаждаюсь путешест… — попробовал он соврать, но, не кончив слова, закрыл глаза и склонил голову набок.
В несколько часов мы переправились через небольшое, но бурное Ирландское море.
— Что же, пешком? — спросил я у Робертсона, когда мы с ним сошли на землю.
— Да, я признаю только пешее передвижение.
Мы пошли по пыльной большой дороге. По одну сторону виднелись круглые холмы, по другую только луга. На лугах паслись овцы без пастухов и собак.
По дороге проходили женщины, закутанные в черные платки и похожие на монахинь.
Мистер Робертсон опустился у края дороги на камень.
— Что с вами? — спросил я. Притворно улыбаясь, он прошептал:
— Маленькое головокружение… от свежего воздуха.
— А вы можете дальше идти, мистер Робертсон? Все с той же веселой улыбкой он отвечал:
— Конечно, могу, но лучше бы поехать.
Мимо нас бежал мелкой трусцой ослик, тащивший повозку вроде открытого ящика. В ящике стоял длинный человек в соломенной шляпе и колотил осла палкой.
— Ги-ги! — кричал он. — Двигай ногами, дармоед, а то я тебе перешибу спину!
— Послушайте! — закричал я ему. — Моему товарищу дурно, не подвезете ли вы нас немного?
— Он и меня везти не хочет, — отвечал человек в шляпе. — Садитесь, будем вместе погонять его!
Робертсон тяжело грохнулся в повозку, как замороженный труп. Я полез за ним.
— А не будет ли ослу тяжело? — спросил я.
— Спросите у него, — пробормотал человек в шляпе и ткнул осла дубиной.
В это время нас догнала женщина. Из-под черного платка виднелся только край ее красного лба и седые космы волос.
— Пьяница! — закричала она. — Посадил черт знает кого, а я должна пешком тащиться!
Осел, видимо, испугался крика и поскакал по дороге, как хороший призовой конь.
— Вы знаете ее? — спросил я, когда женщина пропала из виду.
— Зияю, — спокойно ответил возница.
— А кто она такая?
— Жена.
— Чья жена?
— Моя.
Осел остановился у маленькой железнодорожной станции. Робертсон стал шарить по карманам.
— Что потеряли? — спросил я.
Робертсон побледнел и сказал дрожащим голосом:
— Путеводитель…
Возница посмотрел на Робертсона с испугом и участием.
— Оставил в кресле на палубе, — сказал Робертсон. — Проклятое Ирландское море!
— Что за беда, Робертсон. Будем путешествовать и без путеводителя.
— Как же это можно! — возмутился Робертсон. — Там указаны все замки, церкви, кладбища, все гостиницы, все станции, все дороги шоссейные и проселочные. Я без него не пойду. Придется сесть на поезд. Я даже не знаю, где здесь останавливаются на ночь. А новый путеводитель не во всяком городе найдешь — особенно здесь, в этой дурацкой Ирландии.
— В Лимерике найдем, — успокоил я его.
Где-то близко свистнул паровоз. Мы торопливо простились с владельцем осла и побежали на станцию.
Через несколько минут мы сидели на полинялых диванах в душном маленьком вагоне и мчались на запад Ирландии — в город Лимерик.
— Лимерик, — вспоминал Робертсон, — страница сто семьдесят пятая в путеводителе… Кожевенные фабрики, памятник Родсу… Расположен на реке Шаннон.
— Шаннон! — закричал я. — Там находится замок студента Инчикуина, потомка ирландских королей. Мы непременно побываем у него. Мы увидим подъемный мост, башни, бойницы, деревья на крыше.
— Сначала надо найти путеводитель, — угрюмо, сказал Робертсон.
* * *
В Лимерике мы хорошо выспались. Робертсон опять повеселел и заходил большими шагами. Под мышкой у него был новенький путеводитель в красном переплете.
Мы побывали в доках. Там грузили пароход, но никто при этом не кричал и не суетился. Это была самая тихая пристань в мире. Кричали одни только чайки.
— Знаете, Робертсон, — сказал я, — хорошо бы нам сегодня отправиться в деревню Килдайсарт, в замок Инчикуина.
— Постойте, — ответил Робертсон, — надо сначала узнать, есть ли на свете такая деревня и такой замок.
Он присел на перевернутую лодку и раскрыл свой новенький путеводитель.
— Деревня Килдайсарт, — прочел он. — Церковь, кладбище… А никакого замка Инчикуина поблизости нет. Никакого. Есть, правда, замок в окрестностях Лимерика, но совсем в другом направлении.
Я обиделся и сказал резко:
— Я иду в Килдайсарт. Я хорошо знаю, что замок Инчикуина находится недалеко от деревни Этиа. Хотите — идем вместе, а не хотите — мы можем здесь расстаться.
Робертсон притворно улыбнулся и сказал:
— Держу пари, что никакого Инчикуина на свете нет.
— Нет Инчикуина? Что же, я его выдумал?
— Нет, вы просто ошиблись. Его фамилия, вероятно, не так произносится, а может быть, не так пишется. Никакого замка вы не найдете. Пари на фунт табаку?
— Идет, — сказал я, — через три дня мы встретимся в Лимерике и увидим, чей табак будем курить.
— Отлично, — сказал Робертсон, ласково и ехидно улыбаясь. — Только имейте в виду, что в деревне нет гостиницы и вам негде будет ночевать.
— Переночую под деревом или у местных жителей.
— Под деревом? — изумился Робертсон. — Разве что под деревом, а у жителей вряд ли. Ну, счастливого пути! Пожимая мне руку, он еще раз улыбнулся.
— А где же вы будете ночевать? — крикнул он мне вслед. — В рыцарском замке! — ответил я гордо.
* * *
Я шел зелеными лугами. Надо мной висели и дрожали, как на резиновых ниточках, жаворонки. Я видел, как они отрывались от земли, а потом падали в траву или в колосья. Только изредка попадался мне домик или церковь. Перед церковью высилось распятие из белого или черного мрамора.
Свернув с дороги, я чуть было не утонул с болоте. Сначала я заметил только, что мои сапоги заблестели, а потом у меня под ногами захлюпала и зачмокала трава. Я вернулся на дорогу.
«Подвез бы меня кто-нибудь, — подумал я, — а то мне и до вечера в деревню не поспеть».
Мимо пробежало несколько осликов с ящиками на колесах — вроде того, в котором мы с Робертсоном тряслись вчера. По ящики были плотно набиты бидонами с молоком.
Вдруг сзади послышалось громкое, веселое ржанье. Я обернулся и увидел в столбе пыли большой и высокий экипаж.
Должно быть, важная карета. Не подвезет, пожалуй.
Да, правда, карета. Везут ее две крупных лошади. Громко щелкают длинные бичи. На козлах два человека. Должно быть, кучер и лакей.
Уж не сам ли Инчикуин катит — потомок ирландских королей?
Ближе, ближе, — я отхожу в сторону и пропускаю лошадей.
Что это значит? Карета без окон! На боковой стенке надпись крупными буквами:
ДЖЕЛФС, ДЖЕЛФС И КОМПАНИЯ
ЛУЧШАЯ ПРАЧЕЧНАЯ В ЛИМЕРИКЕ
— Простите, — закричал я бородатому кучеру, — не можете ли довезти меня до деревни?
— Отчего же нет, — сказал бородач, осаживая лошадей. — Место найдется, а лошади у нас, как видите, не дохлые.
Я взобрался на высокое колесо, а оттуда полез на сиденье. Вместо лайся я увидел на козлах маленькую сморщенную старушонку. Я сел между нею и бородачом. Опять щелкнул бич, и мы с грохотом покатили.
«Этак мы скоро домчимся», — подумал я, задыхаясь от быстрой езды и от пыли. Но через пять минут фургон остановился у ворот. За железной оградой я увидел великолепный парк. На ветвях каштанов качались, как султаны на цирковых лошадях, белые цветы. По главной аллее, между двумя рядами каштанов, шел важный мужчина в блестящем цилиндре и вел под руку женщину.
Сморщенная старушонка скатилась с козел и быстро побежала в ворота, кланяясь на ходу гулявшим по парку людям.
Бородач тоже поклонился. Человек в цилиндре пристально посмотрел на меня.
Через несколько минут старушка воротилась с громадным узлом. Отодвинув дверцу фургона, она впихнула туда узел, а сама с ловкостью мальчишки взобралась к нам на сиденье.
Так вот оно что! Мы собираем по усадьбам грязное белье и развозим господам чистое. Только теперь я это понял.
Чем дальше, тем чаще мы останавливались в пути. Когда мы подъехали к седьмым воротам, я решил покинуть прачечный фургон и продолжать путь пешком, хотя солнце уже садилось.
Едва только я поставил ногу на колесо, как из ворот вышли несколько молодых людей. Один из них, рыжий, без шляпы, вел на привязи двух рыжих собак.
Я посмотрел на него и сразу узнал: Инчикуин. Я хотел было его окликнуть, но в эту минуту проворная старушка скатилась с козел, и обе собаки на нее залаяли.
— Тубо, дьяволы! — закричал Инчикуин. — Будь я проклят, если я не утоплю вас сегодня же в грязной луже!
— Добрый вечер, Инчикуин, — сказал я.
— Добрый вечер, — пробормотал он смущенно, наклоняясь к собакам. Потом он пришел в себя и сказал: — А это вы! Как вы здесь очутились? Куда это вы едете?
— Никуда, Инчикуин. Я путешествую по Ирландии.
— Путешествуете? А давно ли вы служите в прачечной? Я расхохотался.
— Нет, я не служу в прачечной, Инчикуин. Я встретил фургон по дороге и попросил этих людей подвезти меня.
Инчикуин посмотрел на своих спутников, будто хотел спросить, верят, ли мне они или не верят. Его спутники — такие же мальчишки, как Инчикуин, смотрели на меня с любопытством.
— Простите, — сказал Инчикуин, наморщив лоб. — Я ничего не понимаю. Люди обыкновенно ездят в каретах, в автомобилях, иногда на велосипедах. Но я никогда, никогда не слыхал, чтобы кто-нибудь когда-нибудь совершал путешествие в прачечном фургоне!
Мне надоели его рассуждения, и я перебил его:
— Послушайте, Инчикуин, отчего в путеводителе ничего не говорится о вашем замке?
Инчикуин пожал плечами и сказал:
— Спросите об этом людей, которые сочиняют путеводители.
— А можно ли посмотреть ваш замок?
— Сделайте одолжение.
— Вы мне дадите ключи от замка?
Товарищи Инчикуина переглянулись, а он сердито пробормотал:
— Не надо никаких ключей.
— А разве замок всегда открыт?
— Всегда открыт, — сказал Инчикуин и сейчас же заорал на своих собак: Молчать, дьяволы! Ни с места!
Когда я отошел на далекое расстояние, я услышал голос Инчикуина:
— Эй, подождите минутку!
Я остановился.
— Где вы будете сегодня ночевать? — крикнул Инчикуин.
— Буду ночевать в деревне. Спокойной ночи!
Мимо меня с грохотом прокатил прачечный фургон. Бородач и старушка ласково кивали мне сверху.
* * *
Когда я пришел в деревню, уже темнело. Двери в домах были заперты. Только одна дверь была открыта настежь, — толстая женщина выгоняла из дома осла.
— Можно у вас переночевать? — спросил я. Женщина покачала головой.
— Вам у нас не понравится, — сказала она.
— Ничего, понравится! Только найдется ли у вас место?
— Место найдется, — сын дома не ночует, теленка в больницу повез.
Вот и отлично. Я вошел в дом и огляделся.
На полу под навесом тлела кучка торфу, и дым от нее уходил к потолку, где была дыра. Пахло гарью и скотом.
Это была старинная курная изба. Я не заметил ни одного окна. Верхняя половина двери открывалась, заменяя окно. По земляному полу бегали цыплята, а из темного угла резко хрюкала, будто резала ножницами жесть, большая свинья.
Небогато живут в этой деревне.
Я стоял у огня, а хозяйка, миссис Селиван, сложив руки на животе, пристально меня разглядывала.
— Скажите, миссис Селиван, далеко ли отсюда замок?
— Какой замок? Замок в Дублине. Там живет правительство.
— Да нет, старинный замок Инчикуина. Знаете вы его?
— А-а-а, — догадалась хозяйка, — ну бог с ним!..
Больше она ни слова не сказала.
Свинью на ночь выгнали — так же, как прежде выгнали осла, которого я встретил у входа.
Меня заботливо уложили в пристройке — в небольшой клетушке. Проснулся я на рассвете и поспешил выйти на свежий воздух.
Толстая хозяйка бегала по двору за курицей.
— Где тут у вас можно умыться? — спросил я.
— А вон там за домом стоит кадушечка, — сказала хозяйка и ткнула куда-то пальцем.
Я скоро нашел кадушечку за домом, но в эту самую минуту из нее пила воду большая черная свинья. Я не стал ей мешать и, махнув рукой, пошел назад в избу.
Миссис Селиван накормила меня картошкой.
Во время еды я еще раз заговорил с хозяйкой о замке Инчикуина.
— Там теперь живут злые феи, — сказала она. — Лучше туда не ходить.
— А где это, миссис Селиван?
— Я вам покажу дорогу, только ничего хорошего там нет. Вы поверьте мне.
После завтрака она показала мне тропинку, а сама вернулась домой.
* * *
Я долго шел и все всматривался в даль, не видать ли высоких башен с бойницами. Но башен не было. Тропинка кончилась, и я пошел по пустырю, заросшему травой и заваленному грудами камня. Вдруг я услышал не то чиханье, не то фырканье.
Я вздрогнул и огляделся кругом. В стороне я увидел остаток стены в два человеческих роста. Кладка была старая, сухая. В стене было два отверстия: одно большое, другое — на самом верху — поменьше. Это были, очевидно, дверь и окно.
Опять послышалось фырканье сверху. Будто кто-то оттуда плевался.
«Фея! — подумал я. — Фея сердится на меня и плюется».
Я отошел от стены на несколько шагов, и только тогда увидел того, кто плевался. Это была худая рыжая кошка. Она злобно водила усами и шипела. К ней прижимался худой рыжий котенок, очень похожий на Инчикуина.
А где же ров? Я обнаружил его только тогда, когда оступился и полетел в яму, царапаясь о колючие кусты и камни.
Вот и все, что я увидел. Стоило ли ради этого ссориться с Робертсоном и тащиться целый день по пыльной дороге — сначала пешком, а потом на прачечной колеснице!
А табак я все-таки выиграл: я нашел замок древних Инчикуинов и унес с собой на память грязный камень, обросший мхом.
Через три дня я встретился с Робертсоном в Лимерике. Он сидел за столом в чистеньком номере гостиницы и спокойно читал книгу в красном переплете. Вид у него был свежий и бодрый, а я притащился запыленный, немытый и весь в царапинах.
Я положил на стол камень и рассказал Робертсону все, что было.
Робертсон очень долго смеялся, а потом сказал мне;
— Вот что значит путешествовать без путеводителя!