Гордитесь правом писать для детей

Гордитесь правом писать для детей

Это совещание, так же как и прошлогоднее, поможет нам объединиться в коллектив, который возьмет на себя большую творческую задачу — создание детской литературы.

У нас, по правде говоря, литературы для детей, вполне современной и отвечающей на все запросы ребенка, еще нет, а есть только строительство «литературстрой». Первая очередь его уже вступила в работу, но многое еще только строится…

Детский писатель должен знать, какова та книга, которую дети читают, перечитывают и зачитывают до дыр, а не только лениво перелистывают; в чем особенность тех счастливых книг, которые ребенок запоминает надолго — на целые годы.

Повесть (а это для читателей-подростков — самый любимый жанр) должна быть настоящей повестью, то есть рассказывать, повествовать о жизни, о событиях, о людях достаточно глубоко, интересно и связно. У повести должно быть свое стремительное течение, которое с первых же страниц захватывает читателя и несет его до тех пор, пока автор не захочет отпустить его на покой. Эту стремительность и связность повествования вы найдете во всех книгах, любимых детьми: и в «Принце и нищем», и в «Айвенго», и в «Человеке, который смеется», и в «Давиде Копперфильде».

То, что дети именуют «приключениями», в различные времена называлось в литературе по-разному: «подвиги», «странствования», «похождения», «путешествия». Большая Эпическая линия, проходящая через всю мировую литературу, указывает нам направление, по которому должна идти наша повесть для детей. Повествование о подвигах Ахилла или Роланда и похождения Павла Ивановича Чичикова или мистера Пиквика в равной мере могут быть названы эпопеями.

Нам нужны эпопеи патетические и шутливые, а не отдельные лоскутные сцены и эпизоды, наскоро связанные ученически взятой темой. Читатель хочет войти в самую жизнь героя, делить с ним на протяжении всей книги его скорби и радости. Читатель не может и не хочет удовлетвориться только шапочным знакомством с действующими лицами повести.

Но в том-то и беда, что большинство наших повестей и рассказов, — за редкими исключениями, — лишено самого существа повествования. Прочтешь одну главу — и не испытаешь большого разочарования, если тебе почему-либо не удастся прочесть следующую. В первой главе появляются действующие лица, во второй они пропадают. Автор часто сам не помнит обликов и характеров своих героев, не знает, как они должны действовать. Чего уж там ждать от таких героев читателю, если автор ничем их не одарил! Они входят в повесть или роман с пустыми руками, а иной раз и с пустыми головами. Писатели не умеют «изобретать» своих героев, как Сервантес изобрел Дон-Кихота и Санчо Панса. А между тем в этом удачном «изобретении» персонажа повести или пьесы половина успеха. Самые характеры Дон-Кихота, Тиля Уленшпигеля,[237] Санчо Панса, Фальстафа[238] — вместе со всей ситуацией, которая дается в произведении, — определяет линию их действия, обещает читателю или зрителю множество заманчивых и необыкновенных приключений и эпизодов.

Но даже и тогда, когда автору не нужно «изобретать» своего героя, а можно взять его прямо из жизни, герои у нас почти никогда не получаются.

Во всей нашей детской литературе почти нет персонажей, с которыми читатель может подружиться надолго, на годы. Разве только один «Чапаев»? Но он написан не для детей и завоевал внимание ребят лишь после удачного фильма.

Мы не чувствуем самого жанра эпопеи и в лучшем случае создаем только отдельные героические эпизоды. Нам нужно создать повесть, которая не только рассказывает о героях, но и воспитывает героев. А это может сделать только правдивая и в то же время поэтическая книга. Каким же образом она создается?

Для этого нет никаких рецептов, но одно можно сказать с уверенностью: надо быть ближе к жизни сегодняшнего дня, надо пристально ее изучать и вместе с тем ни на минуту не забывать о той многовековой культуре, которая стоит у нас за плечами. Эта культура помогает писателю видеть, чувствовать и оценивать явления окружающей жизни. Для того, чтобы написать настоящую повесть, надо знать и любить искусство повести. Иначе книга не найдет своего читателя, письмо будет без адреса.

Особенно важно помнить это сейчас, когда перед писателем столько новых и смелых тем, когда материалом ему служат великие события.

Вот передо мною выступал поэт Квитко. У него есть счастливое свойство: он просто говорит и просто пишет. Эта простота объясняется верным ощущением настоящей большой поэзии. Свежо и непосредственно чувствовать умеют в вашей стране многие, но свежо и непосредственно писать умеет только поэт, владеющий общей культурой и культурой, своего мастерства. Квитко таков. Его стихи одинаково ясны и прочувствованны и тогда, когда он пишет «Письмо Ворошилову», и тогда, когда он рассказывает о жуке, которого унесла дождевая вода. Он находит к самым ответственным темам ту дорогу, по которой идет к ним и ребенок.

Это очень важно для детского писателя. Он всегда должен чувствовать ребенка своим спутником. Он должен гордиться своим правом показать ребенку в первый раз город или целую страну, звезды, леса, людей и зверей.

Вспомните, какое удовольствие бродить с ребенком по Зоосаду, или путешествовать с ним по Волге, или осматривать какой-нибудь новый завод.

Вы снова чувствуете себя тогда десятилетним мальчиком и замечаете то, чего не замечают многие взрослые.

Но не думайте, что путешествовать вместе с ребенком легко. Бывает иной раз так: писатель совершает свои экскурсии и не замечает, что ребенка давно уже нет возле него. Юный спутник вырвал свою руку из руки экскурсовода и ушел по своим делам.

Ребенок легко и с готовностью отзывается на всякое предложение взрослого товарища. Он рад вместе с ним я развлекаться, и дело делать. Но нужно, чтобы развлечение было развлечением, а дело — делом.

Возьмем, например, книги о моделях. Эти книги должны быть деловымн, практичными, точными книгами. Ребенок с трудом осуществляет программу, которую предписывает ему автор. Нелегко добыть нужные материалы, добыть инструменты и научиться владеть ими. Подумайте же, какое это преступление обмануть маленького мастера! А ведь у нас это иной раз случается.

Точность, строгость, добросовестность, умение ставить перед собой литературную и техническую задачу — все это тоже невозможно без настоящей культуры. Другими словами, даже для того, чтобы написать самую скромную прикладную детскую книгу, надо быть серьезным специалистом и культурным мастером, надо чувствовать жанр, в котором работаешь.

Иногда бывает, что повесть о деятелях науки перегружают техникой науки. В одной книге эта техника науки необходима, а другой она не нужна. Не надо превращать легковой автомобиль в грузовик, а грузовик в легковую машину. У каждого жанра своя задача. У нас об этом часто забывают. Забывают, для кого пишут, для чего и о чем. И вот повесть превращается в бессистемный учебник, а учебник — в сомнительную повесть.

Не следует думать, что отчетливость жанра, поэтическая законченность являются требованиями, которые относятся только к большим произведениям искусства.

Даже школьники знают, что пословицы, поговорки, скороговорки, загадки это тоже произведения искусства. А вот веселые странички в журналах, подписи под картинками, шутливые двустишия и четверостишия до сих пор существуют как бы вне законов искусства. Их чаще всего стряпают между прочим, любительски, развязно и небрежно. И тогда шутка превращается в зубоскальство, карикатура перестает быть рисунком.

Я видел недавно итальянские и немецкие журналы для детей развлекательные еженедельники. В них, на первый взгляд, почти не было никакой политики. Но каждому видно, что и карикатуры, и рисунки с подписями, и стишки, и анекдоты — все это рассчитано на то, чтобы воспитать из читателей плоских, бездушных и самодовольных людей — фашистских лейтенантов.

Нам очень нужен юмор, нужен анекдот, веселая шутка, смешная песенка. Но мы знаем и помним, что это не безродные жанры литературы. Считалка, присказка, прибаутка состоят в родстве с большой литературой, и, если они сохраняют связь с искусством, они имеют право на жизнь. Иначе их никто не запомнит, не заметит, не почувствует. Мало того, вне связи с искусством они попросту превращаются в пошлость.

Самые коротенькие стихи или маленькие рассказы для дошкольников должны быть так же законченны, как большая повесть, как большой роман, как норма.

Итак, для нас, детских писателей, кем бы мы ни были — романистами или авторами подписей к рисункам, — не существует легкой работы.

Перед нами и перед Детиздатом стоят сложные задачи.

Во время выступления К. И. Чуковского А. В. Косарев[239] подал очень интересную реплику. Он сказал, что книги на ответственные темы надо писать без излишней торопливости, потому что спешка может погубить все дело.

Как же нам быть?

Надо спешить, и в то же время вредно слишком торопиться. Надо дать много книг, но нельзя снижать их качество. Это трудно.

Однако нам не следует пугаться трудностей и сложностей. Мы вовсе не новички в своем деле. С начала революции проделано много опытов, пожалуй, больше, чем за все время существования детской литературы. Эти опыты не пропали бесследно. У нас есть книги, которые могут послужить положительными или отрицательными образцами, есть люди, которые хранят накопленный опыт.

А главное, что должно обеспечить нам успех, — это высокий идейный уровень нашего дела.

Ведь нам мало изготовить удовлетворительные переводы, создать грамотные, понятные и нарядные книжки для чтения, составить толковые технические и научно-популярные серии.

У нашей школы две задачи. Одна — сделать ребенка грамотным, другая воспитать из него гражданина социалистического общества, смелого, разностороннего, творческого человека.

Те же две задачи стоят перед детской литературой. Для решения их на помощь к нам приходят и люди науки, и люди искусства, и руководители политической жизни нашей страны. Ни в одной стране созданием детской литературы не занимается такой мощный коллектив.

Это залог того, что никогда у нас не возникнет и не может возникнуть безыдейное потребительское издательство вроде Вольфа и K°. Но для того, чтобы нам даже в отдельных частных случаях не опускаться до уровня вольфовского ширпотреба, необходимо, чтобы у нас ни на минуту не переставала биться здоровая критическая мысль. Прочитайте письма поэтов пушкинской поры друг к другу — Пушкина к Вяземскому, Вяземского к Жуковскому. Какие это были суровые, требовательные, насмешливые редакторы! И дружба их не страдала от этой острой и беспощадной взаимной критики.

Между всеми людьми, которые работают над детской книгой самых различных жанров и типов — от сказки до технической энциклопедии, должна быть постоянная связь. Иначе будут утрачены общие художественные принципы и детские книги, сколько бы их ни было, не будут произведениями искусства.

Этой связи могут очень помочь профессиональные, конкретные обсуждения отдельных вопросов детской литературы.

В заключение скажу только одно. Если мы хотим, чтобы наша работа шла широко и крупно, нужно привлечь к работе над детской книгой и «взрослых» писателей. Так называемые «взрослые» писатели должны писать не только для взрослых, но и для детей. Детские же писатели не должны писать для педагогов и рецензентов, а тоже для детей.

Забудьте, товарищи, рецензентов, когда вы пишете: помните читателя и помните большие задачи своего искусства и своего времени.