Подвальныя барышни
Подвальныя барышни
По?здъ мчался. Въ т?сномъ задверномъ углу третьекласснаго вагона, съ промерзлымъ доб?ла окномъ, было холодно, тускло, сл?по. Фонарь безпокойно мигалъ оплывшею стеариновою св?чею, въ вентилятор? п?ла вьюга. Я лежалъ на жесткой скамь?, вытянувшись навзничь, руки за голову, въ дорожномъ отуп?ніи очень далеко и по скучному д?лу ?дущаго челов?ка, безъ мыслей, безъ вниманія. Бываетъ такое милое состояніе души и т?ла, когда не ты управляешь своими пятью чувствами, a они управляютъ тобою, и глядишь, и видишь ты передъ собою не потому, что есть воля и охота смотр?ть, a только потому, что глаза во лбу есть, зрительный аппаратъ работаетъ; слышишь не то, что интересъ велитъ слушать, но что само въ уши л?зетъ.
Въ вагон? было очень пусто. Купецъ въ лисьей шуб?, который, когда ввалился къ намъ на глухой, промежуточной станціи плюхнулся на скамью, всю ее покрывъ полами, и остолбен?лъ, какъ сидячій идолъ: спалъ ли онъ или просто застылъ въ торжественномъ сознаніи своего капиталистическаго величія, — кто его знаетъ? Приказчикъ при купц?, - тощій, задерганный малый, не спускавшій съ своего владыки безсонныхъ, собачьихъ глазъ. Захолустный протопопъ, возвращавшійся восвояси изъ д?ловой столичной побывки: онъ отъ самаго Петербурга какъ залегь, гора-горой, подъ м?ховую рясу, такъ и храп?лъ теперь вотъ ужъ дв?сти восемьдесятъ вторую версту. И, наконецъ, два жандарма, по даровымъ билетамъ, въ служебной командировк? изъ Питера въ Москву, съ казенными пакетами за обшлагами шинелей. Оба были бравые, здоровые молодцы, съ ярко-св?тлыми пуговицами, при шашкахъ, съ револьверами на поясномъ ремн?. Они занимали ближайшее ко мн? отд?леніе, и, изъ-за высокой деревянной спинки скамьи, внятно гуд?ли ихъ густые голоса — теноровый баритонъ и бассо-профундо. Р?чь шла о какомъ-то вахмистр?, какъ онъ «сталъ черезъ то въ своей жизни несчастенъ, что дочь въ гимназію отдалъ».
— Отдать отдалъ, a довести по конецъ свершенія курса — тю-тю, пороху не хватило.
— A наши сказывали: съ состояніемъ онъ, будто, вахмистръ вашъ?
— Не въ деньгахъ сила. Не деньгами — карахтеромъ не выдержалъ.
— Забоялся?
— Духомъ упалъ.
— Видите ли!
— Да. Учена, говоритъ, больно стала. Еще подучится — пожелаетъ ли меня, солдата, за родителя почитать?
— Это онъ, ежели хотите знать, довольно резонно.
— Никакого резона не предвижу, потому что д?вка шла первою изъ класса въ классъ, такъ что ее даже представляли знатнымъ пос?тителямъ, въ качеств? какъ бы гордость учебнаго заведенія.
— Если знатнымъ пос?тителямъ, то, конечное д?ло, напрасно.
— До пятаго класса вахмистръ душою падалъ и сомн?ніемъ изнывалъ. Ну, а, какъ поступила она за усп?хи свои въ пятый классъ и начала происходить науку-исторію, совс?мъ забоялся вахмистръ: шабашъ! взялъ д?вку, дома къ печи присадилъ, — помогай матери!
— Рев?ла, чай?
— Не безъ того. А главное: ошибся вахмистръ въ своемъ в?рномъ разсчет?, и теперича y нихъ въ семейств? самый язвительный адъ.
— Не обыкаетъ къ дому?
— Ни пава, ни ворона. Ни къ д?вушкамъ, ни къ барышнямъ.
— Замужъ — одно средство!
— Замужъ, съ ейнымъ о себ? воображеніемъ, — легко ли д?ло? Жениха ей искать, — какой женихъ нуженъ? За шинельную душу хотя бы за нашего брата, унтеръ-офицера; разв? пойдетъ?
— Да и не къ масти.
— Опять же в?рное ваше разсужденіе, что не къ масти. Исторію-науку произойдя, какая она, съ подобною фантазіей въ голов?, можетъ быть своему дому хозяйка? Скажемъ къ прим?ру, — васъ взять. Вы бы женились?
— Оборони Богъ!
— То-то и есть. И вс? такъ. Худы ли, хороши ли, тоже свою амбицію блюдемъ. Никому не лестно предъ женою въ дуракахъ стоять, да глазами на ея образованность хлопать.
— Коли вахмистръ на приданое не скупъ, то можетъ польститься какой изъ господъ. Бываютъ — которые немудряіціе и своего достатка не им?ютъ.
— Врядъ ли. Потому что изъ господъ этакъ — очертя голову, ополомь — великодушно женятся и званіемъ своимъ не брегутъ одни студенты. A студенту вахмистрова дочь не съ руки.
— Не возьметъ студентъ.
— Еще кабы она была доученая. A то пятый классъ. Это для нашего брата, который науку въ казарм? м?дными деньгами покупалъ, да и то трехъ пятаковъ не хватило, — образованіе ея, точно, великое. A настоящему господину, ежели студентъ изъ универститета или тамъ института что ли путей сообщенія, съ ней окажется довольно даже скучно. Потому что — онъ-то дошелъ, a она не доскочила. Потому что, прикинемъ къ прим?ру, — науку-исторію она знаетъ, a до тригометрики али астрелябіи не дошла.
— Не вровень, значитъ.
— Отъ нашихъ отстали — къ вашимъ не пристали.
Посл?довало краткое молчаніе.
— Л?тъ-то много? — спросилъ басъ.
— Семнадцатый.
— Изъ себя хороша?
— Картина.
— Фю-ю-ю!
И опять замолкли.
— Свихнется д?вка, — съ уб?жденіемъ произнесъ басъ.
— Какъ не свихнуться? На ту линію идетъ.
— Соняшу Перфильеву помните?
— Аккуратъ одна модель.
— Намедни Каратайченко встр?тилъ подъ вечеръ: по Вознесенскому катитъ, на лихач?, въ ротонд?, перо на шляп?, морда крашеная. У моста лошадь что ли закинулась, заминка вышла, — городовой подходитъ, зам?чаніе сказалъ. Такъ Сонька-то городовому на слово — десять, да во всю родительскую!
— Господи! какая была скромненькая!
— Такъ и сыпетъ, такъ и бубнитъ. Голосъ хрипкій. Ужъ Каратайченко заступился, a то городовой грозился въ участокъ свести.
— Экого родителя дочь!
— Всеё семью разсыропила; совс?мъ нын? не люди стали! — а, бывало, жили, — сос?ди шапки снимали.
— Пьетъ, поди, Перфильевъ-то?
— Нельзя ему пить: y него четыре медали. A только, что, конечно, — сердцемъ прискорбенъ и даже какъ бы р?шившисъ ума. Даже зар?затъся хот?лъ.
— Подите жъ!
— Бритву жена изъ рукъ отняла. Потомъ къ генералу былъ требованъ.
— Врете?
— В?рное слово. Для ут?шенія. Генералъ y насъ добёръ.
— Входитъ!
— Перфильевъ! — говоритъ: что ты вздумалъ, дуракъ? Гр?хъ! присяг? поруха! Тутъ старика, отъ добраго слова, сердцемъ растопило и въ слезу ударило. — Ваше, сказываетъ, превосходительство! сколько л?тъ служа, завсегда радъ былъ начальству стараться: графы, князья Перфильева въ лицо узнавать удостаивали. A теперича единая моя дочь — и та въ развратъ пошла. Возможно ли мн? при всемъ томъ жизнію жить? какъ смотр?ть на б?лый св?тъ и въ глаза добрымъ людямъ?.. Ажно и генералъ, слушая, вм?ст? съ нимъ заплакалъ.
— Д?ло слезное!
Пауза.
— Мерзавецъ-то ейный, который сбившій, — гд? теперь?
— Въ Ярославл?, сказываютъ. При купчих? какой-то богатой: л?сными дачами управляетъ.
Басъ протяжно и сладко з?внулъ:
— О-о-охъ-охъо-хъ!
— Вотъ — сказалъ баритонъ вдумчивымъ голосомъ челов?ка, глубоко размышляющаго и отв?чающаго вслухъ на собственныя мысли, — давалъ мн? писарь намедни книжку. Некоего графа, Льва Толстого сочиненіе.
— Энтого-то? — заинтересовался басъ.
— Того самаго. И вотъ говоритъ тамъ одинъ на счетъ бабъ: самая вы безпастушная скотина…
— И правда ужъ, что безпастушная. Такъ оно и есть.
— Востро сказано.
— Писатель вострый.
— Лю-ютой старикъ!
— A сказывали; будто онъ — антихристъ?
— Да, в?дь это — ежели по божественному.
Пауза.
— A, что на счетъ безпастушныхъ, — возвышаетъ голосъ баритонъ, — я такъ полагаю: объ?хать хоть всю Россію, безпастушн?е этихъ питерскихъ нашихъ подвальныхъ барышень — не найтить.
Басъ, плюнулъ и какъ-то свир?по даже прогрем?лъ:
— Одно слово: добыча.
— Добыча и есть. Именно, что ни пава, ни ворона. Корсетъ носитъ, волосы на лобъ завихрила, лицо руки моетъ благородными мылами, — барышня. Газету читаетъ, въ театръ лазитъ. Я, папаша, въ Михайловскій манежъ, я, мамаша, въ Фигнеръ — маскарадъ. А въ заправской-то жизни въ подвал? казенномъ — на пятнадцать серебра родительскаго жалованья. Тутъ те не Фигнеръ — маскарадъ, a было бы на что въ баню сходить. А между прочимъ юбку крутитъ, одеколонъ прыскаетъ, шелкъ, бархатъ въ гардероп? им?етъ. На какія сверхсм?тныя суммы — отпущенія, дозвольте спросить?
— Натурально, что проистекаетъ вспомогательство отъ кавалеровъ.
— Тоже, братецъ мой, вспомогать-то даромъ нон? никто теб? неохочъ. Вспомогательства эти Соняшекъ Перфильевыхъ въ обиходъ и спускаютъ.
Басъ вздохнулъ.
— Омута подвалы эти, прямо, омута. Д?вка въ нихъ — что плотица серебряная. А мужчинье кругомъ такъ щуками и плаваетъ. И свой братъ служащій, и господа, и вольная приходящая публика. Тому сос?дка — Машенька, этому — чьихъ будете, барышня? Да — «какой Рабонъ — конфетъ предпочитаете кушать?» Да — «позвольте угостить васъ въ Маломъ Ярославц? отбивнымъ котлетомъ»…
— Т?мъ и пропадаютъ.
— Съ д?тскихъ л?тъ въ соблазн?. Хоть и не въ углахъ живемъ, a не за каменными ст?нами. Бываетъ, что семья отъ семьи ситцевыми занав?сками отторожена. Ничего отъ д?тишекъ не скроешь. Все плотское отъ материнскихъ сосцевъ познаютъ. Каковъ это къ жизни прим?ръ? Д?вчонка въ форму юности возрости не усп?ла, — по одиннадцатому, дв?надцатому году, — a уже вс?ми мальчишками въ корпус? оц?лована. Чего она не узнаетъ? Ч?мъ ты ее удивишь?
— Сказывалъ мн? агентъ одинъ полицейскій: которыя теперича живутъ гулящія, стало быть, зовутся проститутки, такъ на добрую треть ихъ изъ подвальныхъ выбирается.
— И весьма можетъ быть.
— Которая изъ себя красива, такъ за тою ходебщицы им?ютъ свое наблюденіе чуть не съ ангельскаго возраста. Л?тъ по пяти стерегутъ, увиваются коршуньемъ, ждутъ своего термину.
— Вотъ бы кого в?шалъ-то — не жал?лъ!
— Ходебщицъ? Самая постыдная нація.
Посл?днія слова басъ пробормоталъ уже сквозь сонъ и заключилъ храпомъ… Басъ похрапывалъ, по?здъ глухо грохоталъ по мерзлому полотну, a я лежалъ и думалъ о разговор?, которой только-что слышалъ.
Термннологія его, быть можетъ, незнакомая читателямъ, чуждымъ петербургскаго быта. «Подвальныя барышни» — это женское населеніе подземелій, простирающихся подъ колоссальными казенными домами разныхъ в?домствъ и учрежденій: дочери, сестры, племянницы швейцаровъ, курьеровъ, департаментскихъ сторожей и тому подобной служилой мелочи. Женская іерархія служилаго Петербурга (а неслужилый Петербургъ такъ малъ числомъ своимъ, чго, рядомъ съ служилымъ, его почти, что н?ту вовсе) д?лится, какъ давно изв?стно, на три нисходящія категоріи.
Категорія первая: «наши министерскія дамы» — кончая супругою начальника отд?ленія включительно. Категорія вторая: «наши чиновницы, и третья — «жены старшихъ служащихъ» своего рода каста паріевъ, но, все-таки, какая ни есть, каста. Что же касается «подвальной барышни», она развивается уже вн? этой іерархіи, ниже ея, во вн?кастной бездн?. Она даже не «прислуга в?домства»; она — н?что семейно приписанное и числящееся при прислуг? в?домства.
Служба мужчинъ, ютящихся, подобно гномамъ, въ казенныхъ подвалахъ, — хорошая, довольно легкая и обязательно чистая. Она спокойно протекаетъ въ холодныхъ, просторныхъ, св?тлыхъ залахъ министерствъ, въ с?ро-голубыхъ департаментскихъ корридорахъ, на величественныхъ парадныхъ л?стницахъ и подъ?здахъ. Отъ людей, къ ней допускаемыхъ, требуется, прежде всего, н?которая декоративность: внушительная, бравая наружность, опрятность, щеголеватость, — дабы челов?къ видомъ своимъ начальство отъ себя не отвращалъ, a на публику не наводилъ унынія. Поэтому см?ло можно сказать, что населеніе подземнаго Петербурга, по крайней м?р?, мужское, — изъ красив?йшихъ физически во всей столиц? и, конечно, производитъ таковую же породу — потомство: не даромъ же, въ самомъ д?л?, подвалы поставляютъ веселящемуся городу столько жрицъ демимонда и красивыхъ балетныхъ фей. Декоративная служба создаетъ и декоративный семейный бытъ. Недавній мужикъ или отставной солдатъ, подвальный обитатель перестаетъ быть мужикомъ или отставнымъ солдатомъ, какъ скоро удостоился швейцарской ливреи или курьерскаго мундира съ галуномъ в?домства. Онъ — уже, такъ сказать, избранный и превозвышенный изъ вс?хъ мужиковъ и отставныхъ солдатъ, самъ себя въ такомъ великол?піи видитъ и мыслитъ, самъ о себ? такъ понимаетъ. И того же высокаго мн?нія о немъ семья, имъ кормимая: Авд?й Трифоновичъ — не простой челов?къ, не «вольный», онъ казенный. У него мундиръ, y него жалованье отъ казны, y него, хоть уголъ, да казенная фатера. Ничего этого y простыхъ и вольныхъ не бываетъ, — стало быть, не простые и мы. Мы выше. Не господа, но почти, какъ господа. A захотимъ натужиться, выжать изъ сундука деньгу, — такъ будемъ и совс?мъ, какъ есть на господскую стать. И тужатся.
Дочери Евы одинаковы на вс?хъ ступеняхъ общества, во всякомъ ранг? и состояніи. Мода и подражаніе — законы, управляющіе женскимъ міромъ равно въ шалашномъ стан? папуасовъ и въ раззолоченныхъ дворцахъ европейскихъ столицъ. Министерскія дамы копируютъ женъ и дочерей министровъ, наши чиновницы — министерскихъ дамъ, жены служащихъ — нашихъ чиновницъ и такъ дал?е, со ступеньки на ступеньку. Этотъ законъ посл?довательности въ подражаніи, дойдя до подвальной барышни, создаетъ и для нея искушеніе, повелительное до необходимости — «подходить подъ помощникъ-экзекуторову дочь». И, такъ какъ помощникъ-экзекуторова дочь — хоть и плохенькая, — б?дненькая, a все же «барышня», училась въ гимназіи, играетъ на фортепіано бываетъ въ театрахъ и им?етъ вечеринки на нед?л?, въ род? журфиксовъ, «по причин? жениховъ», — то и подвалъ тянется изъ посл?днихъ своихъ силъ и средствъ, чтобы доставить своимъ барышнямъ хоть какіе-нибудь суррогаты помощникъ-экзекуторскихъ радостей. Двухголосный вой жены и дочери: ужли пропадать въ необразованіи? — весьма скоро заставляетъ самаго неподатливаго вахтера или швейцара расісупорить зав?тную и небогатую кубышку, — да, сколько я зам?чалъ, подвальные отцы и сами любятъ баловать свою молодежь и вести ее на господскую ногу.
Любопытно, что эти слуги казенныхъ учрежденій не любятъ и презираютъ слугъ частнаго найма, изб?гаютъ якшаться съ «лакусами» и считаютъ себя несравненио выше ихъ, какъ «людей продажныхъ». Ставъ слугою казеннаго учрежденія, сторожъ или швейдаръ вполн? ув?ренъ, что онъ «въ люди вышелъ», a д?тямъ его иадо выходить ужъ въ «господа». Въ Петербург? множество воспитательныхъ пріютовъ, а изъ городскихъ училищъ н?которыя поставлены такъ хорошо, что въ посл?дніе годы имъ стали дов?рять подготовительное догимназическое образованіе д?тей своихъ даже многія зажиточныя и вполн? интеллигентныя семьи. Казалось бы страннымъ: какъ, наряду съ этими обстоятельными и хорошими учрежденіями, могутъ еще существовать, — при томъ, не прозябая, но процв?тая, — разные шарлатанскіе и относительно даже недешевые «пансіоны съ музыкой»? Кому они нужны? Кто въ нихъ учится? Однажды я съ р?зкостью предложилъ этотъ вопросъ содержательниц? одного изъ такихъ пансіоновъ — дам? необычайнаго ума и столь же необычайной безсов?стности.
— Мы нужны т?мъ, — холодно и спокойно возразила мн? она — кому надо нам?нять на грошъ пятаковъ.
— То есть?
— Нев?ждамъ, которыя хотятъ купить сиособность казаться образованными въ теченіе пятиминутнаго разговора, «хамкамъ», которыя желаютъ, чтобы ихъ хоть на пять минутъ принимали за женщинъ интеллигентнаго общества.
Какъ уб?дился я въ дальн?йшемъ разговор?, «подвальная барышня» — постоянная кормилица этихъ обманныхъ педагогичекъ. Подите въ какой-нибудъ петербургскій публичный маскарадъ, — средней руки, изъ приличныхъ. Если къ вамъ подойдетъ маска съ довольно складною р?чью, распространяющаяся о чувствахъ по переводному Бурже, ввертывающая въ разговоръ заучеиныя французскія словечки съ русскимъ, но не совершенно отчаяннымъ произношеніемъ, охотница до стишка между громкихъ фразъ, съ обязательнымъ прим?чаніемъ въ скобкахъ: «какъ сказалъ Лермонтовъ», «какъ, помните, y Надсона», — можете пари держать, что васъ интригуетъ подвальная барышня, только-что покинувшая пансіонъ съ музыкой и не усп?вшая позабыть его недолгой и нехитрой дрессировки. И — увы, ни одна изъ нихъ не можетъ выдержать долгаго инкогнито, потому что, въ конц? концовъ, непрем?нно ошибется какимъ-нибудь фатальнымъ «тротуваромъ», «ропертуаромъ», «велисапедомъ» или даже просто ужаснымъ любимцемъ петербургской прислуги — «фрыштикомъ»…
Журфиксы помощникъ-экзекуторовой дочки зам?няются для подвальной барышни Л?тнимъ садомъ, Таврическииъ, гуляньями Михайловскаго манежа, Народнаго дома. Подвальная барышня, какъ голь, на выдумки хитра: знакомится и дружится съ хористками, статистками, швеями на театръ, горничными актрисъ; y нея всегда найдется въ карман? театральная контромарка; она, что называется, легла и встала на галерк?; она торчитъ за кулисами, вхожа въ плохенькіе клубы, капельдинеры контрабандно пропускаютъ ее ва свободныя м?ста.
— Только для васъ-съ, потому какъ знаю ваше упоеніе къ театру-съ.
Она слышала Фигнера, обожаетъ С?верскаго, надъ ея кроватью пришпилена фотографическая карточка госпожи Бяльцевой. На вечеринкахъ y подругъ она пляшетъ «миньонъ» и «на-де-катръ» и сл?дитъ по «Петербургскому Листку», не вышло ли въ св?тъ новыхъ модныхъ танцевъ, a также — кто названъ «о азаръ» изъ гостей на балу y нидерландскаго посланника и въ какихъ озарныя красавицы были туалетахъ.
Фигнеръ отзвучалъ, «миньонъ» оттанцовано… домой! Короткая, волшебная сказка жизни кончена: ждетъ д?йствительность. Подвальную барышню подвозятъ къ громадному корпусу «в?домства». И — быть можетъ, даже на рысак?… Она вышла изъ саней на углу, доб?жала до воротъ, нырнула въ нихъ, — и вотъ онъ вновь, родимый подвалъ! О, какъ онъ душенъ, грязенъ, т?сенъ! какъ противно храпятъ за перегородками сос?ди! какъ тошны отголоски интимной семейности, наполняющіе эти промозглые в?ковые своды!.. Лежитъ подвальная барышня на своей жесткой и не слишкомъ-то опрятной постели, лежитъ безсонная, нервная, возбужденная, смотритъ въ темноту лихорадочными глазами, думаеть:
— Да разв? это жизнь?
— Хр-р… хр-р… хр-р…
— Марья… хр-р… Марья, супруга… Машенька…
— Хр-р… хр-р… хр-р…
— Жизнь-то тамъ, откуда я сейчасъ пришла, a это — чортъ знаетъ, что! Не люди — свиньи… Какъ «онъ» бишь п?лъ-то? Да!
Въ блаженств? потонули…
Въ блаженств? потонули…
— Опять подлецы грязнымъ б?льемъ весь коридоръ завалили? Продохнуть неч?мъ…
— Хр-р… хр-р… хр-р…
— Супруга… Машенька…
— Господи! Да неужели же на всю жизнь зд?сь? Н?тъ, довольно! Н?тъ больше никакой моей возможности! Уйду я отъ васъ, свиней, уйду, уйду, уйду…
Куда? Да не все ли равно? Лишь бы туда, гд? н?тъ храпящихъ, бормочущихъ, ц?лующихся съ женами сос?дей, не ревутъ благимъ ночнымъ матомъ золотушныя ребятишки, не пахнетъ мокрыми д?тскими пеленками и устоявшимися щами… Туда, гд? сіяетъ электричество, гремитъ оркестръ, ходятъ нарядныя дамы и стриженые бобрикомъ мужчины… Туда, гд?, если не самъ Фигнеръ, то, по крайней м?р?, граммофонъ, нап?тый Фигнеромъ, поб?доносно вопіетъ о двухъ счастливцахъ, для которыхъ — зв?зды, море и весь міръ
Въ блаженств? потонули,
Въ блаженств? пот-тону-у-у-у-ул-ли…
1902.