53

53

19. VII.60

Дорогой Владимир Федорович,

Завтра уезжаю к морю; взял отпуск в газете, т. е. не буду писать до середины августа.

Интересно, есть ли у Моршена новые стихи?

И есть ли у Вас?

Этот вопрос — не только платонический; есть одна литературная возможность у Ирины Владимировны, но пусть она сама об этом говорит.

Рафальский здесь грозится написать что-то о «литературных гангстерах». Что за странное определение? — а намерение его само походит на «литературное гангстерство».

Я думаю, что по чувству, по «рыцарству» можно было себе позволить сказать то, что сказали Вы, хотя «по правилам» нельзя ссылаться на «домашние обстоятельства».

Вечер И<рины> В<ладимировны> прошел очень удачно, можно сказать — блестяще[286]. Было очень много публики, говорили Адамович, Иваск и я — на этот раз Адамович говорил по существу и очень похвально, а не «взгляд и нечто», как обычно.

Маковскому хочет ответить Адамович, поэтому я не могу. Думаю, помимо неумных забот о языке и отсутствия у него чувства поэзии, Маковский начал впадать в «гагизм».

Акмеизм (в его рассуждениях), в сущности, ни при чем, тут просто высказывания человека, не чувствующего нюансов и того, что «атмосфера» и «музыка» могут преображать так, что любые слова начинают звучать. А у Блока, если быть только terre-a-terre, можно легко найти и подчеркнуть карандашиком ошибки, как всегда делает М<аковский> со всякой книгой стихов (кроме своих).

Ульянова же я начал было читать (о Ремизове[287]) — и бросил, настолько все у него неприятно. Можно быть умным и острым публицистом, хорошим ученым и — плохим беллетристом, а он к тому же взял на себя роль арбитра — скучно!

Иванов, полагаю, и не думал о «Трех сестрах».

«Служить на кирпичном заводе»[288] — реальная возможность для многих парижских поэтов, это у нас «жизнь», вполне обычное конкретное предложение.

Однострочных стихотворений[289] — не знаю. «О, закрой…» — не однострочное, а одна строчка, оставшаяся от карандаша цензора, которую В. Брюсов, в виде протеста, сохранил в своей книге (и она прогремела на всю Россию своей нелепостью…).

А вот китайские, очень хорошие, стихотворения состоят из пяти слов. В них нужно выразить 1) философскую идею, 2) чувство и 3) картину природы — и выражают.

М-me Агуши[290] нам с И<риной> В<ладимировной> очень понравилась, и мы с ней не раз встречались в Париже и в Gagny. Сейчас она уехала в Италию.

Анненский здесь есть, а за Хлебниковым послежу (и для Вас, и для себя), но пока его нет.

Относительно Лифтона: на перенос тела собрали пока около 80 000, а нужно 300 000. Считая доллар по 485, можно высчитать. Но мне как-то больно употреблять такую сумму на «прах», тогда как самой И<рине> В<ладимировне> нужно лечиться и лечиться (да еще постоянно «подкупать» еду, особенно — вечером).

М. б., Лифтона можно подвигнуть и на журнал?

О собаках[291] Ваших я в первый раз услышал от И<рины> Всладимировны> недавно. Пришлите их портреты.

Черепаха тоже хороший зверь[292], но здесь есть только маленькие, и они обыкновенно не переносят зимы, их привозят весной откуда-то и продают на рынках.

И<рина> Н<иколаевна> и я шлем Вашей супруге и Вам наш привет. И<рина> В<ладимировна> шлет привет.

Ваш Ю. Терапиано