4

4

«Книга «Горы и люди» рассказывает о том, как энергия людей, освобождённых от необходимости борьбы друг с другом за кусок хлеба, вступает в борьбу с природой за власть над нею, как коллективная энергия планомерно и непрерывно вносит в стихийную игру сил природы разумное начало, равно полезное всем людям, а не какой-либо одной группе узурпаторов физической силы и разума трудового народа».

Так писал Горький в предисловии к американскому изданию книги, которую он называл «поэмой о настоящем».

Уже то, что книга «Горы и люди» дала Горькому повод для политически острого предисловия, где он пишет и о дикой теории расизма, и об анархии производства в странах капитализма — уже одно это показывает, что «Горы и люди» — произведение, проникнутое не меньшим публицистическим и пропагандистским пафосом, чем «Рассказ о великом плане».

Книга вышла в 1934 году. Советский народ к тому времени подвел итоги первой пятилетки. Буржуазной печати пришлось забыть все её прежние уверения, что советская пятилетка обречена на провал. Она была выполнена в четыре года, и уже поднимались ввысь, росли вширь, меняя облик городов и сел, сооружения второй пятилетки.

Кому же в первую очередь необходимо рассказать, как будет дальше покорять советский народ природу, какие великие задачи он решит, на каких фронтах предстоит борьба со стихиями? Конечно, тем, кто скоро вступит в эту трудную и радостную борьбу, — подросткам.

В рассказах о перестройке пустыни, о водном хозяйстве страны, о подборе и сотворении новых растений, о покорении рек, покорении погоды, покорении гор даёт Ильин величественную и поэтичную картину предстоящего народу и уже начатого им труда.

Реки будут работать на нас, горы отдадут свои богатства, на севере будут зреть плоды южных растений, пустыни покроются зеленью. Это не мечта, не надежда, а факты будущего. Ничего не нужно читателю принимать на веру. Он прочтёт в книге, что уже построено в социалистической стране, что открыто учёными, что изобретено инженерами, что выходит сегодня и выйдет завтра из лабораторий на поля. Он прочтёт, что предстоит сделать, поймёт содержание и масштабы завтрашней борьбы с природой — борьбы, которую он, сегодняшний подросток, поведёт через несколько лет.

Вывод читателю ясен: задачи грандиозны, но для советского народа осуществимы.

Книга М. Ильина поэтична — она в равной мере плод мышления образного и строго логического. Потому мы и называем её научно-художественной.

Но возникает вот какой вопрос. Мы привыкли считать художественную литературу, по определению Горького, человековедением. А образов людей в этой книге, как и во многих других произведениях Ильина, нет. Однако было бы ошибкой считать, что в книгах Ильина нет героя. Было бы ошибкой и понимать определение Горького слишком буквально. Образа человека часто нет и в лирическом стихотворении, но никому не придет в голову отнести на этом основании лирику к литературе нехудожественной. Человек незримо присутствует в каждом лирическом стихотворении, определяет характер переживаний или пейзажа, которым посвящено произведение.

«Человеческая жизнь в искусстве и в особенности в литературе не столько даже предмет изображения в узком смысле слова (этого как раз может и не быть в том или ином произведении), сколько тот обязательный для художника угол зрения, в котором он рассматривает любое явление действительности», — читаем мы в учебнике теории литературы Л. Тимофеева.

Это верно как раз в применении к «безлюдной» научно-художественной литературе. Труд человечества — угол зрения писателя в «Рассказах о вещах», в книге «Как человек стал великаном». Труд советского народа — угол зрения Ильина в «Рассказе о великом плане», в «Горах и людях». Эти книги потеряют смысл, рассыплются, если хоть на минуту забыть, кто осуществляет переделку природы, о которой идёт речь и для кого выполняется великий труд. Работу ведёт народ, и ведёт её для себя, — это не только предпосылка, но и лейтмотив произведений Ильина, посвящённых социалистическому строительству и переделке природы в Советской стране.

В книге «Горы и люди» речь идёт не о работе, ограниченной определённым сроком, как в «Рассказе о великом плане», а о задачах, решать которые предстояло десятилетиями. И это отразилось на характере изложения, на стиле книги. Вместо сжатых до предела, стремительных глав книги о пятилетке, вместо коротких, как удары молота, фраз — в «Горах и людях» плавные, широкие рассказы, развёрнутые описания, экскурсы в смежные с темой области.

Это вовсе не значит, что в книге нет напряжения, что снят драматизм борьбы. И то и другое приняло иной характер. Различие между стилем этой книги и «Рассказа о великом плане» примерно такое же, как между стилем бега в состязаниях на короткие и длинные дистанции: меняется дыхание, меняется ритм движений.

Во введении к книге М. Ильин рассказывает о старом учебнике географии, который попался ему на глаза. Он сравнивает этот скучный учебник со складом, в котором для каждой вещи есть своя полка.

«Одна полка называлась «устройство поверхности», другая — «климатические условия», третья — «растительный мир», четвёртая — «форма правления». Здесь было как будто всё, что на самом деле бывает на свете. Но одной важной вещи не хватало.

Не хватало часов.

Это был сонный мир, в котором время остановилось…

В книжке спокойно и равнодушно говорилось о том, что на севере «простираются безлюдные тундры», а на юге «простираются безлюдные пустыни», но нигде не сказано было, что можно переделывать пустыни, овладевать тундрами. Говорилось о том, что на юге у нас посевы зачастую уничтожает засуха, но не сказано было, что человек может уничтожить засуху…

В настоящем мире вещи не лежат неподвижно по полкам, а движутся, сталкиваются, растут, рождаются, умирают, изменяются сами и изменяют одна другую.

Мне давно уже хотелось найти книгу о таком настоящем, а не выдуманном мире, книгу, которая рассказала бы о том, как строится мир и как люди участвуют в сотворении мира».

Такую книгу Ильин написал сам. В первом же рассказе, посвящённом перестройке пустыни, он словно даёт образец того, как можно бы писать учебники. Отвлечённые, мёртвые для подростка понятия пустыни, кочевого образа жизни оживают в рельефных, запоминающихся художественных изображениях и характеристиках.

«В пустыне тучи без дождя. Бывает, что найдёт чёрная туча. Вот-вот хлынет дождь, польётся на раскалённый песок. Но воздух в пустыне такой сухой и горячий, что дождь высыхает в высоте, не успев упасть на землю.

В пустыне реки без устьев. Реки, которые теряются в песках, впадают не в водяное, а в песчаное море. Эти реки живут только весной. Летом они высыхают.

В пустыне озёра без воды. Озеро — как горячая сковорода. За лето вся вода паром уходит в воздух, остается одна только соль, ослепительно белый круг соли. Соль блестит, и издали кажется, что это не соль, а вода. Но по этой воде ездят на верблюдах и ходят, как посуху.

… Летом, когда высыхают в пустыне реки, когда вода делается солёной, когда выгорают травы, — человек бежит в горы, к воде, бежит со всем, что у него есть: с семьями, со стадами, с домами.

Разве кочевники не похожи на беженцев?

Идут, качаясь, верблюды. Дети плачут у матерей на руках. Бегут по обеим сторонам дороги овцы. Мужчины верхом на лошадях подгоняют отстающих. Кажется, целый народ снялся с места и бежит от наступающего врага.

И это-то бегство, которое повторяется каждый год, называют в учебниках географии «кочевым образом жизни»!»

Как и в прежних книгах, Ильин находит характеристики совершенно точные, но воспринимающиеся благодаря своей неожиданности, зрительной конкретности, как образы: озёра без воды, деревья без листьев, леса без тени, газета, так высыхающая за день, что к вечеру ломается на куски. Эмоционально воздействует на читателя не только каждое определение в отдельности, но и обилие их, нагнетание. М. Ильин словно поворачивает пейзаж то одной стороной, то другой, показывает крупным планом то одно, то другое. И в совокупности все характеристики и определения составляют цельную, документально точную — не фотографию, нет: искусно скомпонованную картину с ритмическим движением, поэтичную и темпераментную.

Из книги мы узнаём, какой именно нужен труд, что делается уже сейчас, что предстоит сделать в будущем, чтобы победить пустыню. Мы читаем о войне в пустыне — войне с наступающими песками, войне за воду. Ильин заглядывает в будущее, вспоминает прошлое, смотрит, что происходит сегодня в капиталистическом мире.

Писатель рассказывает о великих памятниках труда — древних каналах — и о памятниках разрушения, например, об остатках грандиозной оросительной системы, уничтоженной Тамерланом.

За пять с половиной веков, которые прошли со времени нашествия Тамерлана, люди не только научились гораздо лучше строить, но и успешнее разрушать. Читатель легко сопоставит варварские, бессмысленные разрушения, произведённые в наше время фашистами, с деяниями Тамерлана, о которых рассказывает Ильин.

В современном капиталистическом мире разрушение — не только дело войны. Там создаются прекрасные технические сооружения, чтобы оросить пустыни. Однако фермерам для оплаты полученной ими воды приходится истощать плодородную почву, требуя от полей больше, чем они могут дать. Землю, ставшую благодаря орошению плодородной, вновь превращают в пустыню.

Так снова убеждается читатель, что только в стране социалистической наступление на природу может идти планомерно и постоянно. Читатель видит, что мощной технической базы ещё недостаточно для успешной борьбы со стихиями. Важно, кто владеет техникой: находится ли она в руках народа или составляет собственность капиталистов, озабоченных извлечением максимальных прибылей, а не повышением жизненного уровня всего населения.

Эта мысль пронизывает все рассказы книги, определяет её публицистичность.

Вы читаете о грандиозном сооружении, узнаёте, какое место оно займет в общем плане покорения природы, какие трудности связаны с его осуществлением, что оно даст народу. Всё это определяет просветительную ценность главы. А рядом рассказано, почему подобное сооружение нельзя было возвести в царской России и не могли бы его сегодня осуществить капиталистические страны. Факты освещаются политически, познавательная тема скрещивается с публицистической, это определяет идейную значимость, воспитательную ценность главы.

И не в отвлеченных дидактических экскурсах, которые могли бы показаться скучными юному читателю, раскрыт политический смысл факта, а в занимательных эпизодах.

Идёт, например, речь об «обуздании рек», о проблеме Волги. Трудно покорить великую реку. Сколько работы предстоит геологам, гидротехникам, сколько надо предусмотреть! Строитель, как хирург, оперирует тело планеты.

Тут — эпизод в форме сказки. Начал гидротехник строить плотину. Пришёл геолог и сказал: прекратить строительство — грунт не выдержит плотины. Пошли гидротехник с геологом искать другое место. Нашли — обоим подходит, начали строить. Приходит ихтиолог. Говорит: нельзя тут строить плотины — вся рыба в реке погибнет. Пошли втроём искать… Потом появляются агроном, директор пароходства — и у каждого свои требования. «Не стал гидротехник дожидаться нового гостя… Написал телеграмму: «Необходимо срочно созвать совещание всех специалистов».

Так весело и непринужденно рассказано о работе проектировщиков, раскрыты содержание и сложность их труда.

У нас созывает Академия наук совещание, и все специалисты договариваются между собой. А вот в Соединенных Штатах, в Западной Европе — там капиталисты друг другу мешают, не могут сговориться. Провалились, например, все проекты общеевропейской электрификации из-за противоречий между капиталистами.

Дальше забавный рассказ-воспоминание о том, как до революции пять мельников в одной деревне делили речку, как они ссорились и спорили. Этот эпизод — хорошо найденное уменьшительное зеркало. В нём точно, отчётливо отражено типичное для капиталистических стран явление. Сразу делается близким читателю, ясным для него политическое содержание главы: только при социалистическом строе возможно объединение всех электростанций огромного района в единую систему.

Не только в форме сказки, в забавных эпизодах излагает Ильин материал. Он обращается опять и к памфлету, так удавшемуся ему в «Рассказе о великом плане». Там памфлет на капиталистическую экономику открывает книгу, освещает всё, что сказано дальше о хозяйстве капиталистических стран. Здесь, в «Горах и людях», памфлеты — как бы вывод из рассказанного прежде, новое осмысление материала, акцентирование его политического и экономического содержания.

Вот мы уже прочли, как провалилась идея общеевропейской электрификации, как пять мельников в царской России делили речку. Идёт памфлетный рассказ о том, как электрическая компания «Всеобщий электрический штепсель» судилась с рыбопромышленной фирмой «Дудль, Фудль и племянники».

Этот памфлет как бы реализует утверждение предыдущей главы: «Было бы очень плохо, если бы солнечным светом завладели дельцы. Они наживали бы барыши на каждом закате и восходе, на каждом солнечном утре. Но именно так обстоит дело с электрической энергией. Она в руках дельцов».

Рассказывает М. Ильин об опытах управления погодой в Советской стране и за границей. Мало найти технические средства для управления погодой: дождь связан с политикой. Писатель цитирует книгу немецкого учёного, утверждающего, что изменение климата в одной стране, неизбежно приведёт к войне с соседней страной, не заинтересованной в таком изменении.

Это положение тоже конкретизировано в памфлете-гротеске, посвящённом «Генеральной компании погоды». Одним потребителям нужна хорошая погода, другим — плохая. Погоду компания отпускает тому, кто даст больше. Идёт борьба. «Газеты печатают статьи «О пользе дождя» и «О вреде дождя»… В парламенте идут прения. Сегодня берет верх партия хорошей погоды, завтра — партия плохой погоды. Падают и образуются министерства. Подкуп, взятки в ходу больше чем когда-либо… Целыми неделями лучшие юристы страны обсуждают труднейшие вопросы: «Кому принадлежит облако, находящееся над частным владением»… А между тем цены на дождь, на туман, на снег, на прекращение дождя, снега, тумана растут и растут». Конфликт становится международным.

Борьба между трестами переходит в борьбу между странами. «Итальянские тресты похитили хорошую погоду у французских!» «Конфликт из-за тумана в Южной Америке!» Кончается всё тем, что «делатели погоды» вывели из равновесия силы природы. Все времена года перепутались. «Погода, которую только что укротили, одичала, не желая слушаться сразу многих хозяев. Так тресты управления погодой перестали управлять погодой»[20].

Следующая глава называется «Отчего этого не будет». Здесь показано, что «Генеральной компании погоды» не дали бы первого шага сделать в капиталистической стране, потому что противоречия между интересами различных капиталистических групп обнаружились бы сразу, помешали бы даже начать дело.

Вывод? Он ясен. Только в социалистическом обществе, где хозяин один и для полей, и для рек, и для облаков, и для ветра, можно осуществить управление погодой — нужно только найти технические средства, чтобы перенести сегодняшние лабораторные опыты на просторы страны.

Книга устремлена в будущее. Но «для того, чтобы создавать будущее, надо знать прошлое». Потому и вспоминает М. Ильин о мельниках, деливших реку, потому и говорит об экономике капиталистических стран — экономике, тоже ставшей для нас прошлым.

В сооружениях, ещё не построенных, но уже спроектированных, в научных работах, ещё не законченных, но уже зреющих, в фактах завтрашнего дня встает перед нами будущее. Оно вырастает из уже достигнутого социалистической страной как неизбежное продолжение, как логическое следствие начатого народом труда.

Неодолимость нового, прогрессивного, предопределяет успех. Ни на минуту нельзя забывать, что успех не даётся в руки сам, что предстоит борьба, часто нелёгкая, труд напряженный и страстный.

Потому и написал М. Ильин не спокойную, информационную, а страстную пропагандистскую книгу. Потому он обратился и к разуму и к сердцу читателя. Поэтическое описание, памфлет, сказку, меткое слово и сравнение, образ или факт, воздействующий как образ, — самые разнообразные средства художественной выразительности применил М. Ильин, чтобы достигнуть именно этой, пропагандистской, цели: покорить разум читателя и в то же время одушевить его стремлением к продолжению труда, начатого отцами, к борьбе за власть над природой.