Колыбельная для Маши

Он может спускаться

по каминным трубам,

а если камина нет, то есть прорезь для писем, а если и ее нет,

то всегда есть щель под дверью.

(Легенды о Санта-Клаусе)

Машеньке сегодня одиноко. Ей никто не хочет пожелать спокойной ночи, никто не торопится рассказать на ночь сказку или спеть песенку. Даже старый добрый Сон-старик куда-то улизнул, хотя и обещал, что всегда придет на помощь, если что-то случится. Болтун.

Машенька оттягивает краешек одеяла, приподнимается и выглядывает в окошко.

— Сон-старик, — зовет она. — Сон-стари-ик!

Тишина.

— Сон-старик, что мне приснится сегодня?

Молчание. Только скребутся по стеклу ветки облезлого тополя, и месяц грустно улыбается в небе. Больше никого и ничего.

Маша снова падает на подушку и смотрит в потолок. Если бы она умела говорить по-взрослому, если бы она владела всеми этими заумными оборотами, которыми пользуется папа, когда бывает в духе, то она сказала бы… Ух, она бы завернула такое, что они все вмиг позабыли бы о неотложных делах и обратили внимание на ребенка. Она сказала бы примерно так:

«Хоть кто-нибудь, мать вашу, поговорите со мной! Мне погано! Спросите у меня, как прошел день, какой сон мне приснился, как я к Ваське отношусь. Мне глубоко по барабану, чем вы занимаетесь. Ничего не знаю. Я хочу, чтобы у меня была нормальная семья. И не ругайтесь, черт бы вас побрал!!!».

Она бы сказала именно так, если б умела.

Кое-кто сегодня все-таки появился. Это была бабушка (она была еще нестарой женщиной, и когда шла по улице, на нее пялились нестарые мужчины). Обнаружив Машеньку бодрствующей, бабушка шагнула в комнату и присела на краешке кровати.

— И почему мы до сих пор не спим?

— Не знаю, ба. Чего-то не хочется. Расскажи мне сказку.

— Сказку? — Бабушка прокашлялась, сняла очки, протерла воротом халата запотевшие стекла и пробубнила: — От твоих сказок, Марья, у меня по ночам кошмары бывают. Ты мне лучше ответь, почему ты сегодня так сильно плакала?

— Потому что нам в садике давали манную кашу невкусную, и я не смогла кушать, а воспитательница сказала, что я безмозговая девочка.

— Безмозглая.

— А?

— Надо говорить «безмозглая». Учись говорить правильно.

— Ладно. А потом воспитательница сказала, что у меня мама такая же и что папа — собака…

— Кобель, — поправила бабушка.

— … и еще она закрыла меня в кладовке с мышами и долго не выпускала, пока все ребята гуляли на участке. А еще она…

Девочка приготовилась заплакать. Ей хотелось рассказать, как воспитательница прошлась по ее попке грязным веником, а потом силой заставила выпить ненавистное кипяченое молоко, половину вылив ей за шиворот, — но слов уже не оставалось. Одни только слезинки, словно капли росы, скатывались по щекам.

— А про бабушку она что-нибудь говорила?

— Да… Про тебя она тоже говорила, только я таких слов еще не знаю.

— Ясно, — задумчиво протянула бабуля. — Дождется она у меня когда-нибудь, выдра.

— Что, ба?

— Ничего, золотко, это я просто сама с собой разговариваю.

— А почему?

— Потому что я уже большая.

— А-а-а… Ба, а можно я Сон-старику на воспитательницу пожалуюсь?

— Можно.

— А он сможет превратить ее в большого и страшного крокодила?

— Не знаю, наверно, сможет. Только нам Сон-старик не нужен. Вот завтра я поведу тебя в садик и тогда… Мало я эту выдру за космы таскала в молодости, ох, мало!

Машенька терпеливо выжидала, пока бабуля закончит свою гневную тираду, а потом сочла нужным напомнить:

— Ба, завтра выходной, ты забыла.

— Точно, выходной. Ну, пусть живет до понедельника.

Бабушка умолка. Она как будто забыла, зачем пришла в детскую комнату, и Машенька решила воспользоваться ее внезапным замешательством.

— Бабушка-а!

— Аюшки?

— Ну, расскажи мне сказку!

— Сказку? Да про что?

— Ну, про Красную Шапочку или про кого-нибудь другого.

Бабушка задрала кверху очи, задумалась.

— Сказку… Ну, ладно. Жил-был добрый-предобрый волшебник. Жил он в тридевятом царстве, в тридесятом государстве…

— Где?

— На Колыме. Не перебивай. Вот, и был этот волшебник такой добрый, что даже самому тошно было. Иной раз сядет он перед зеркалом, смотрит на себя и весь как квашня по стулу расползается. Во-от. И ходили к нему люди разные, просили сделать им какое-нибудь доброе дело, а он и рад-радешенек — квашня ведь. То машину кому-нибудь подарит, то чемодан долларов сделает.

— Чемодан чего?

— Фантиков волшебных, зеленых таких. Ты будешь слушать или будешь перебивать все время?

— Я буду слушать.

— Ну вот. Ходили к нему, значит, всякие люди, ходили, и вдруг надоело доброму волшебнику задарма работать. Повесил он у себя над крылечком табличку и написал в ней, что он больше не добрый волшебник, а частный предприниматель. Стал, значит, добрые дела за денежки делать, олигарх недорезанный, гнида, падла…

Увлекшись, бабушка не заметила, что глаза внученьки стали похожи на два больших блюдца из подарочного сервиза. Кровавая история о массовых арестах добрых волшебников в интерпретации бабушки уже долетала до детских ушей, но девочка так и не смогла понять, о чем все-таки идет речь. Взрослые иногда бывают такими странными.

— Ну, значит, — продолжала бабушка, — стал он бизнесменом, отгрохал себе большой офис, по вечерам стал в него девок водить и, короче… в общем… так…

— Ну, а что же было дальше?

Бабушка замешкалась. Она не знала, что было дальше. По ее здравому рассуждению, доброго волшебника потом застрелил серый волк из другого леса, но стоит ли рассказывать об этом маленькой девочке? Вряд ли.

— Ба! — торопила внучка.

— Короче, Марья, не вышло у него ничего, у этого Копперфилда.

— Как это?

— Разорился, потому что халява никогда до добра не доводила. Все, сказочке — конец. Спи! А мне надо еще папу твоего дождаться. Где-то он у нас сегодня загулял.

— У доброго волшебника?

— У доброй феи в короткой юбке и с ногами от коренных зубов!

Машенька, как обычно, ничего не поняла.

— Ба, а спой мне песенку.

— Если спою — будешь спать?

— Буду.

— Ну ладно. Кхм! «Она-а была-а актри-исою-у, но абсолютно лы-ысою-у»… Достаточно?

— Ну что ты, ба, ты же только начала.

— Да неохота мне петь. Ты лучше скажи, собираешься сегодня спать или нет?

— Собираюсь. Дай мне конфетку, и я усну.

— Ага, щас! Ты ее опять своему прожорливому Сон-старику скормишь. И так каждый вечер половину ужина ему отдаешь. Кто тебе только эту бредовину подсказал? Папуля твой любимый?

— Баба, не надо!

— Ладно, Манька, спи уже давай, некогда мне с тобой возиться.

— Ну, ба…

— Долго ты мне еще нервы трепать будешь?! Спи, а не то возьму ремешок и пройдусь по срамным местам.

— А где «срамные места»?

— Где, где! В… А, согрешишь с тобой! Сама узнаешь, когда вырастешь. Спи!

— Ну, мне не хочется.

— Спи!

Шлеп! Шлеп!

— Спокойной ночи, Машенька. Бабушка устала, бабушка пошла принимать лекарства.

Она ушла, закрыв за собой дверь. Из кухни еще очень долго доносилось ее пение: «А я такая, блин, такая, растакая… Мадам Брошкина!»…

Маша снова одна, и ей по-прежнему не спится. Плачущий месяц скрылся за тучами. Наступила еще одна ночь, девочка снова оказалась предоставленной самой себе. Что ж, ей не привыкать, тем более что она почти не чувствовала себя одинокой, если ее навещал Сон-старик, добрый ночной волшебник, совсем не похожий на того чудака, который раздавал волшебные зеленые фантики. Он появлялся почти каждую ночь, рассказывал интересные истории, навевал красивые сны, а под утро исчезал, слопав свежую булочку с маком. Сегодня он немножко задержался, но он обязательно появится. Нужно только позвать как следует.

— Сон-старик! — сказала девочка, приподнявшись на локтях. — Сон-стари-ик!

Никакого ответа не последовало, но Маша почувствовала, что он уже здесь.

— Сон-старик, покажись!

Тюлевые занавески, прикрывавшие окно, дрогнули. Машенька улыбнулась.

— Старичок ты мой… Ну, где ты? Заходи!

Сон-старик зашел.

Через открытую форточку просочилось сопровождаемое тихим хрустальным перезвоном бледное туманообразное облако. Его можно было увидеть только в темноте и только глазами ребенка. Бабушка никогда его не видела.

Облако немного повисело над подоконником, затем передний край вытянулся и стал похож на руку с толстой мясистой кистью.

— Привет, Сон-старик, — зачарованно глядя на это представление, промолвила Маша. — Заходи, поболтаем.

Туманообазная «рука» отогнула занавеску, и облако плавно влетело в комнату. Оно немного покружилось над кроваткой, то принимая обличье ушастого зайца, то превращаясь в огромного слона с длинным хоботом, похожим на шланг пылесоса, затем мягко опустилось вниз и устроилось в ногах у Машеньки.

— Сон-старик, — восхищенно проговорила девочка, — ты сегодня похож на котика.

Видение послушно приняло очертания пушистого кота, свернулось клубочком и замурлыкало.

— Котя, ты расскажешь мне сказку?

Облако махнуло хвостом.

— Ты будешь со мной, пока солнышко не встанет?

«Котя» промурлыкал и снова махнул хвостом.

— Ладно, — сказала Машенька, — тогда я буду спать.

Девочка поудобнее устроилась на подушке, подтянула одеяло до самого подбородка и закрыла глаза. Сегодня Сон-старик расскажет ей самую интересную свою сказку.

— Спокойно ночи, — сказала Машенька.

Облако громко мурлыкало, пока девочка не уснула. Оно лежало на кроватке всю ночь, и Машеньке снилось, что она гуляет по дивному лесу, населенному феями и говорящими зверушками. Каждый обитатель леса, ростом не больше плюшевой игрушки, протягивал ей свою лапу и почему-то поздравлял с днем рождения. Машеньке было очень весело. И легко.

Облако, лежащее на ее кроватке, растворилось и исчезло, едва первый луч утреннего солнца заглянул в комнату.

1996, 2006