Будь или не будь

Будь или не будь

Дискуссия «Литературной газеты»: «Критика: самоубийство жанра»

2003 г.

Герои и кумиры

Несколько лет тому назад, когда я с группой московских писателей была на празднике русской культуры в Иркутске, нас, конечно же, повезли на Байкал. Развернувшаяся перед нами картина величественной красоты повергла в молчание — говорить не хотелось. Однако на пристани к нам тут же подошла девушка лет четырнадцати и, узнав, что мы из Москвы, спросила: «А вы знаете Филиппа Киркорова?». «Нет», — ответила я. «Я его фанатка, — сообщила она. — Скоро сбегу отсюда в Москву к нему. Хочу с ним познакомиться». «Зачем же бежать тебе от такой красоты?» — не понимала я. Но, вглядевшись в ее помято-истерзанное лицо почувствовала, что не видит она никакой красоты своей родины. Ни Байкала с его прозрачнейшей водой, ни снежных вершин гор, окаемом держащих байкальские синие воды. Девушка была духовно больна, а я впервые так близко видела болезнь фанатизма, которая буквально проявляла себя как исступление…

«Народу нужны герои» — говорили прежде. «Молодежи нужны кумиры» — говорят сейчас. Но те и другие известны человечеству с незапамятных времен. О героях знали и в героях нуждались уже древние греки, давшие всем нам и само слово — «герои». Для них герои были полубожественными существами, а если и людьми, то значительными, крупными: прародители общин и племен, великие благодетели, павшие на войне воины, крупные поэты и основатели философских школ. Вера в героев с тех давних пор стала существенным фундаментом традиционной культуры — в них искали опоры в смутные времена, память о них помогала в битвах и буднях. И сколько бы не уверяли нас философы, начиная с XVIII-го века, что «век героев», «время героев» прошло, — они по-прежнему остаются в истории каждого народа. Только вот регулярно перемещаются, расставляются дерзкими современниками по разным «этажам героизма». Николай Островский с его Павкой Корчагиным перемещен с вершины в самый нижний ряд, «молодогвардейцы» трактуются как-то слишком буднично («обстоятельствами войны» вытесняют их подвиг). И только у китайской молодежи, как не раз сообщала наша пресса, Николай Островский остается героем. Впрочем, если сказать точнее, то пресса наша говорит уже не о героях, а о кумирах.

«Кумир», как и «герой» имеет не менее древнее происхождение. Спрашивается: какая разница между ними? Пусть будет кумир, а не герой. И тому, и другому люди подражают, хотят быть на них похожи, интересуются содержанием и характером его жизни. Но разница в этой «невинной подмене» слов все же есть. И существенная.

Кумир — это языческий идол. Идол же всегда требует жертвы и слепого преклонения. Идол всегда и во всех культурах обладает качествами жестокости. Идол всегда и во всех культурах подавляет личную волю в человеке. Герой сам жертвует собой, но не требует этого от других. Он жертвует чем-либо не ради себя, но ради общей и большой цели — он избавитель, освободитель, утешитель, установитель. Потому герой почитается принципиально иначе, чем кумир. Деяния героя — сознательны, они требуют «включения» всей личности (его воли, душевного напряжения). Герой, совершая что-либо грандиозное, великое, особенное или созидательно-скромное, чему примером тихий героизм наших святых — оставляет вашу волю свободной. Подлинный героизм вполне соотносим с подвигами святости, христианского подвижничества. Но есть, конечно же, ложный героизм, как и ложная святость. Тут и за примерами не надо далеко ходить, — вспомним «героическое начало» террора в нашем обществе второй половины XIX века, когда милейшие революционерки, обвязанные поясами с взрывчаткой, везли ее из-за границы, беря в столь рискованное путешествие собственных малолетних детей «для отвода подозрений». А если бы эта взрывчатка взорвалась на них?! Увы, но социальное чувство «ненависти к мундиру и режиму», революционный фанатизм подминали под себя даже святой материнский долг. А нынешние «черные вдовы», опоясанные поясами смерти? Не черные ли кумиры зла требуют от них извращенного «героизма»?!

Не будем забывать и о том, что всякое служение кумиру меняет психику поклонника-фаната, зомбирует его, сужает границы его воли и сознания. Ну а если случается бунт против кумира, то он бывает не менее ожесточенным, чем служение ему. «Гибель богов», как известно, чревата взаимным (кумира и фаната) желанием «уничтожить» друг друга.

Конечно же, невозможно представить такой заголовок в газете: «Кумиры семидесятилетних старушек…», но зато нынешние газеты и журналы пестрят заголовками о кумирах молодежи. Количество кумиров с каждым годом заметно увеличивается — звезды буквально фабрикуются. Массовое производство их (безголосых, бестелесных, страшненьких) с помощью СМИ растет усиленными темпами. Прирост «звезд» на ТV явно обгоняет рост национального ВВП. Но «кумирами молодежи» являются и совершенно откровенные бабушки и дедушки, пятидесяти-шестидесятилетние взрослые «дяди и тети», не желающие ни за что расставаться с кумирней, то бишь эстрадой, умело эксплуатирующие свое тело под грифом «вечная молодость» с вечно-короткими юбками, кокетливыми вырезами и прочей «обнаженкой». Да, у каждого поколения были «свои песни» и свои любимцы. И достоинство актера ничуть, на мой взгляд, не пострадает, если он так и останется со своим поколением, как, например, Эдита Пьеха, — элегантная, но не «работающая под девочку», дама, сохраняющая свой стиль и не стремящаяся с каждым годом приспосабливать себя к молодежной моде.

Взяв наугад любой глянцевый журнальчик обнаружите устойчивую тенденцию: есть кумиры «местные» (например, красноярские или ставропольские), есть кумиры украинские, белорусские, китайские, итальянские, американские; есть кумиры «радикальной», «золотой», «деловой» молодежи (последняя, как сообщают газеты, объявила кумиром Ходорковского).

Чтобы быть кумиром совершенно не нужно совершать чего-либо героического, — но все же нечто «совершать» требуется. Ругнуться публично, вести себя вызывающе, как это сделал Киркоров, загрузив прессу темой для дискуссии на несколько месяцев. Место подвига занимает в кумирне скандал и светская хроника. Я очень хорошо помню, что в советское время (70-е годы) продавали наборы небольших коллекций-фотографий «Актеры кино», и у меня были такие — с Жанной Болотовой, сестрами Вертинскими, Инной Макаровой, Светланой Светличной и другими актрисами. Но нам, девчонкам 14-ти лет, и в голову не приходило интересоваться личной жизнью этих актрис. Не приходило потому, что они для нас воплощали прежде всего высокую культуру. Нам нравились их красивые прически и изящные позы как проявления не только их индивидуальности, но и как их внутренняя актерская задача, даже обязанность — представлять настоящий артистизм. Все остальное было не важно — ни то, какие у них квартиры и машины, ни какие мужья и какие украшения. Тайна их жизни, как и всякого другого человека, казалась нам естественной, а их популярность (узнавание на улице) переживалось даже с преувеличенным сочувствием — как это ужасно, думали мы, когда за тобой следят не только на экране и сцене! И действительно, личная жизнь актеров была табуирована весьма в разумных пределах. Пусть потомки пишут их биографии, если имена их останутся в истории русской культуры! Они были — таланты. Мы были — поклонники. Но сегодня их сменил совершенно иной культурно-психологический тип отношений: кумиров и фанатов. И этот процесс смены отношений между популярной личностью и ее поклонниками мы не можем назвать иначе, чем болезненная варваризация.

Начнем с того, что кумиру совсем не обязательно нужен талант. Кумиров делают — с талантом рождаются. Талант — это естественный дар (можно сказать, что «незаслуженный»), а кумирство нужно выслуживать — у прессы и публики, у менеджеров и сильных мира сего. А поскольку кумиров много, а талантливых среди них мало, то все участники сотворения кумира должны активно участвовать в идеализации посредственности, наносить, так сказать, грим. «Гримировать», в том числе, и голос с помощью всяческих технических средств. Формирование образа кумира, видимо, в мировой культуре происходит достаточно похоже. По крайней мере, мы читали о требованиях западной попкультуры еще 60-х годов, перекочевавшим к нам. Первым непременным качеством называют «сексомоторность» или «ауру сексапильности». Именно всеобщее распространение означенного качества в современной кумирне позволило одному европейскому критику сказать: «У них лица менее выразительны, чем зады».

Кумир без прессы и СМИ сегодня невозможен. Именно пресса поддерживает тот или иной имидж кумира, сплетничает о его жизни, сообщает о физиологических изменениях его организма: «звезда» N сделала операцию, укоротившую ее нос, кумир R. собирается ставить селиконовые скулы, этот развелся, а та вышла замуж шестой раз; «звезда» Y подарила на день рождения «звезде» Z. бриллиант…. Происходит постоянная и чудовищная имитация жизни, поскольку все сплетни светских хроник вписываются в нынешний миф о красивой потребительской жизни «по ту сторону добра и зла». Радость и горе, слезы и смех, чувство и мысль — все выглядит одинаково стандартно и достаточно безлично, пройдя через «пропускник» СМИ, имеющих только одну цель — поддержку популярности.

И все же кумир невозможен без толпы. Что ищут на концертах тысячные толпы молодежи? Ищут ли избавления от правил, связанных с регламентом и дисциплиной? Или сбрасывают с себя психические и социальные узы, растворяясь в совершенно анонимной толпе? Пульсирующая, скандирующая, «заведенная» кумиром толпа — то, чего добиваются «звезды» на концертах. И они, действительно, сегодня добиваются того «единства», что недоступно, например, никаким политикам. При попытке рационального и сознательного объединения людей образуется нынче множество мнений, которые вообще часто не преодолимы. Но зато кумир заставляет толпу слушать и рассматривать себя — он ее вождь и повелитель. Шоу-бизнес создает свой миф о реальности — миф для молодежи. Мир превращается в грандиозную головокружительную тусовку, на вершине которой успешные люди — кумиры и «звезды». И манят они, манят к красивой жизни, свободной любви, «смысловым галлюцинациям». Но всю эту «попсу» и развлекаловку презирает другая часть молодежи. Та, что училась у западной молодежи «великим отказам»: бегству из дома, бродяжничеству по миру, «экспериментам» с наркотиками и свободной любовью. Для таких рок-группы «Сплин» и «Би-2» только «дешевая однодневка». Они хотят протестного рока, а «настоящий рок» для них — это «гремучий, взрывоопасный сплав энергии: нонконформизм, шаманство, социальный протест, жажда любви, бунтарство, ненависть к системе, извечная мечта изменить мир, жить по законам свободы, добра и красоты» (правда, без уточнения как видится им этот свободный и красивый мир). Радикальная идеология, эпатаж, социальная злость, понимание искусства «как борьбы» — все кажется новым «бунтующей молодежи». Нам говорят, что радикалы не вписываются «в формат» современных СМИ. Зато реальные радикалы — террористы — уже вписались «в формат» современной жизни настолько, что без сообщений об их дьявольской деятельности не проходит и дня.

Да, средства массовой информации обладают правом выделять в нашей жизни те или иные явления и наделять их статусом события. И если они о чем-либо умалчивают, то этого события как бы и нет. «Жизнь кумира» внимательно отслеживается, а недавняя смерть выдающегося русского поэта Юрия Кузнецова не получила никакого отклика в СМИ. Нет, мы с вами, становясь в очередь в кумирню, имеем дело не с голосом самой жизни, не с подлинной действительностью, но с чьей-то оценкой, фальсифицирующей реальность. «Не сотвори себе кумира», — учит христианская нравственность, остерегая нас, в сущности, от потери себя. Фанатизм как конечный результат поклонения кумиру вселяет в нас ложную надежду и мнимую уверенность, что можно получить все и сразу на примитивной «фабрике звезд» — получить без больших усилий, без того «великого терпения», которое лежит в основании нашей культуры, да и вообще любых прочных человеческих достижений нашей жизни. И все же я думаю, что молодежь жаждет видеть героя, но ей предлагают только кумира. «А что же делать, — говорит один из них. — Позакрывали бассейны, стадионы, ходить некуда, только пиво пить». Продавец молодежных журналов считает, что кумиры нынешней молодежи «точно не отечественные, все из Америки». А вот в Китае за последние десять лет «Как закалялась сталь» Островского издавалась 32 раза полуторамиллионным тиражом, да еще был создан двадцатисерийный телевизионный фильм. Так что наш Павка Корчагин «изгнан» за границу — теперь у него учится терпению и воли к жизни китайская молодежь. И все же поиск своего героя в нашей культуре, мне кажется, зреет. Только он не будет ни милиционером (к утверждению чего стремятся новые сериалы), ни бизнесменом (к созданию положительного образа которого уже активно приступают писатели), но скорее воином, крестьянином, христианином. Рождение героя требует органических, национальных усилий. Героя, чтобы он не был посторонним, но своим, не сконструировать никаким профессиональным организаторам успеха. Технологам и менеджерам от культуры доступен только кумир, ибо их конечная цель — производство прибыли, продажность «товара» и коммерческий подход к миру. Плодить героев популярная культура не в состоянии — в них нет никакого коммерческого воодушевления, в них нет экономической рассудочности. Для героя ни авторитет рынка, но честь родины, культуры, человека является прочным фундаментом-постаментом.

Впрочем, мы и сами только что убедились: деньги в России не рождают даже олимпийских чемпионов.

2004 г.