4

4

27 октября <1956 г.>

Дорогой Владимир Федрович,

Ваше письмо пришло как раз, когда я сама собиралась писать Вам по поручению Г<еоргия> В<ладимировича>. Он, не получая от Вас ответа, заскучал. Теперь выяснилось, что Вы его письма не получили, непонятно почему.

Как Вы знаете, он болен и пишет редко и с трудом. Так что жаль, что письмо пропало.

Восстанавливаю его в главном — благодарность за полученные деньги Вам и всем участникам. Благодарность за Lederplex, тоже дошедший. И дальше «о вечности, о подвиге, о славе»[44] и прочих пустяках. Впрочем, у Блока, кажется, «о доблести», но вечность служит фоном грустному существованию Г<еоргия> В<ладимировича>.

Стихи Моршена[45], к сожалению, не понравились ни Г<еоргию> В<ладимировичу>, ни мне. Одних высоких чувств мало, а как стихи они совсем слабы. Прежде были гораздо лучше — и старые совсем, про тюленя[46], и потом в «Нов<ом> журнале» — «пойдем, пойдем, ангел милый», и еще много других[47]. Ужасная штука эта «геданкенлирик»[48], до чего губительная.

Теперь совсем о другом — Вы так и не написали, получила ли Ваша жена роль в «Zauberberg’e»[49] и как ее дела в Холливуде. Меня это очень интересует.

А Г<еоргий> В<ладимирович> просит писать ему почаще, он чрезвычайно Вас полюбил, и письма Ваши для него радость. Ценит он очень мало кого, а Вас очень. Живется ему сейчас скучно. Пишите и присылайте новые стихи. Пишите побольше о себе.

Могу себе представить, как невесело зубрить польский язык! Разве нельзя было без этого? И долго это будет продолжаться?

Витамины Г<еоргий> В<ладимирович> все съел — Вы правильно рассчитали. Если совсем не трудно, пришлите. Но если трудно — не надо. Но пишите непременно.

Г<еоргий> В<ладимирович> шлет низкий поклон, а я сердечный привет.

<На полях:> Как-нибудь соберусь и напишу Вам о В<ашем> «Моцарте»[50]. Очень мне понравился — как и почему и за и против.