21

12 августа <1958 г.>

Дорогой Владимир Федрович,

Я не писала Вам так давно, оттого что ничего утешительного сообщить не могла. Напротив даже — Жорж за это время был несколько раз при смерти. Так что Вы сами понимаете…

Мы оба рады, что Вам доставило удовольствие мое посвящение. И Вы правы, что нас с Вами связал Хлебников, которого я через Вас лучше узнала. А моршеновское — «Мог ли ты в Ленинграде думать, что тебе посвятит стихи Одоевцева», бессмысленно. Мало ли что с нами всеми случилось, о чем мы и думать не могли. Кстати, я не имею отношения к Серебряному веку, я начала печататься в 1921 году и не хочу рядиться в павлиньи перья.

На днях выходит книга Жоржа — в ней Вас ждет сюрприз![188] Какой, увидите сами, но надеюсь, очень приятный. Очень.

Спасибо за чек. Я на него купила Жоржу электрический вентилятор. Жорж буквально погибает от жары, особенно свирепой этим летом. А благодаря вентилятору в его комнате почти прохладно, и ему дышать гораздо легче.

Вы правы — сейчас нам деньги не нужны, хотя они и тают с невероятной быстротой, все же Жорж пока что обеспечен всем. Если его удастся спасти, то только благодаря Мих<аилу> Мих<айловичу> Карповичу[189]. Все же у меня к Вам просьба — не найдется ли у Вас маленького радиоприемника a piles?[190] Нельзя ли дешево купить по случаю? У нас электричество дают только когда стемнеет, и Жорж не может слушать радио весь день, а читать или даже разговаривать ему утомительно. И он очень скучает. У нас такой аппарат стоит 120 долларов, что нам не по средствам, случайных же тут не продают. Так если найдете…

Нам обоим чрезвычайно жаль, что с диссертацией получилось так негладко. Но шесть месяцев пройдут быстро, и все выйдет благополучно. Раз диссертация уже готова, Вы можете отдохнуть теперь.

Пожалуйста, пришлите «Гурилев<ские> романсы». Я сделаю все, что смогу — посоветую, а с моими советами можете и не соглашаться — не обижусь. Но постараюсь, как для себя. Впрочем, «Романсы» так хороши, что ни переделок больших, ни пропусков не потребует. Это будет очень легко и меня совсем не утомит даже в моем теперешнем переутомленном состоянии.

Державинская строфа в прошлом Вашем письме прекрасна. Спасибо, я ее не знала.

Г<еоргий> В<ладимирович>, как и Вы, предпочитает разностопным ямбам стихи, посвященные Вам, — он их очень хвалит и был рад, что Вам они нравятся. Я же чувствую нежность к разностопным. Кстати, и тут не без Вас — Данта Вы мне напомнили Вашей статьей о Лозинском — видите, какую Вы играете роль в моих стихах. Я писала их, когда Жорж был в госпитале. Госпиталь для него действительно пытка.

Пишите Жоржу. Я буду за него отвечать. Желаю Вам всяческих удач и всяческого благополучия.

Ваша Ирина Одоевцева

<На полях:> Позавчера к Жоржу приезжал Адамович[191]. Мы говорили с ним о Вас.