1. Армянский язык
1. Армянский язык
Дикая кошка — армянская речь
Мучит меня и царапает ухо…
1. Армянский язык
Встреча с Арменией явилась первой страницей нового периода творчества О. Э. Мандельштама — периода «Новых стихов». Армянский язык и армянская речь выступают на этой странице особой темой.
О желании Мандельштама получить в Армении работу и о намерении в связи с этим изучать армянский язык узнаём из рекомендательного письма Н. И. Бухарина к председателю Совнаркома Армянской ССР С. М. Тер-Габриеляну от 14 июня 1929 года, посланного еще за год до поездки. Бухарин писал:
…О. Мандельштам хотел бы в Армении получить работу культурного свойства (например, по истории армянского искусства, литературы в частности, или что-либо в этом роде)… Готов учиться армянскому языку и т. д.[567]
Вскоре после приезда в Ереван Мандельштам начал заниматься; о своей первой учительнице армянского языка — Марго — он оставил запись, не вошедшую в опубликованный текст «Путешествия в Армению»[568]. Вскоре поэт попадает в дом отдыха на острове Севан, где остается около месяца и продолжает занятия уже под руководством Анаиды Худавердян, тогда студентки пятого курса исторического факультета Ереванского университета[569]. Судя по дальнейшему, обучение было успешным.
По возвращении в Москву Мандельштам не оставляет надежды вернуться в Армению. В своем «Путешествии…» он писал о намечавшейся в мае 1931 года новой поездке своего друга Б. С. Кузина:
Итак, Б.С., вы уезжаете первым. Обстоятельства еще не позволяют мне последовать за вами. Я надеюсь, они изменятся.
К тому же времени относится черновая запись:
Это был гребень моих занятий арменистикой — год спустя после возвращения из Эривани — [печальная] глухонемая пора, о которой я должен теперь рассказать еще через год — и снова в Москве и весной[570].
Насколько серьезным было стремление поэта подготовить себя к преподавательской деятельности в Армении, можно судить по тому, что в это время он начинает изучать древнеармянский язык (грабар). За содействием Мандельштам обращался в Институт народов Востока, о чем написал в главе «Ашот Ованесьян» «Путешествия в Армению»:
Мой любительский приход никого не порадовал. Просьба о помощи в изучении древнеармянского языка не тронула сердца этих людей…[571]
И все же возможность начать работу, как свидетельствуют рукописи, нашлась. В архиве Мандельштама, находящемся сейчас в Отделе рукописей и редких книг Библиотеки Принстонского университета, сохранилось пять листов его переводов с древнеармянского языка. Нам удалось определить источники текста на четырех листах из пяти. На листах 1 (здесь и далее нумерация листов условная) и 2–3 — переводы из книг IV и VI «Истории Армении» Фавстоса Бузанда; при этом на листах 2 и 3 сохранилась авторская нумерация — «6» и «8», свидетельствующая о том, что объем переведенного текста был существенно большим. На листе 4 — перевод из «Истории императора Иракла» епископа Себеоса; источник текста на листе 5 обнаружить пока не удалось. По ходу перевода Мандельштам выписывал некоторые слова на грабаре (по-видимому, впервые встретившиеся), а в некоторых случаях, также в скобках, давал пояснения или варианты перевода.
Приводим тексты переводов. В квадратных скобках указано зачеркнутое автором; пятиточия в квадратных скобках означают обрыв текста.
<лист 1>
Гнел и Паранцем
В то время была дочка одна прекрасная (у) Андовка некоего, одного из нахараров князя Сюника, которая звалась Паранцем [от которого] сильно (наречие) прославлена была красотою и скромностью. И вот, Гнел, юноша племянник (сын брата = ??????? + ????) царя взял ее в жены. И молва красоты девушки в места (разные местности) распространилась, и молва красы ее участившись множилась и звенела.
_________________
Приводим соответствующий текст в переводе М. А. Геворгяна (1953).
Фавстос Бузанд. История Армении. Кн. IV. Гл. XV
В те времена у некоего Андовка, одного из нахараров сюникского нахапета, была красавица дочь по имени Парандзем, которая славилась своей красотой и благонравием. И молодой Гнел, племянник царя, взял ее себе в жены. И слава о красоте девицы распространилась повсеместно, и слава о прелестях ее, передаваясь из уст в уста, росла и гремела.[572] И от этой славы воспылал страстью к ней двоюродный брат Гнела, по имени Тирит, и искал случая, чтобы повидать свою невестку. Когда же он добился своего желания и повидал невестку, то после того стал измышлять средства, чтобы погубить мужа этой женщины, надеясь, что таким путем, быть может, сумеет овладеть ею[573].
_________________
<листы 2 и 3>
[…] из дали видел епископ Иоанн лошадь<,> очень сильно (весьма) изумился<,> вперил в нее взор. Когда же пришел (подъехал) — приблизился всадник близко к нему туда — тогда поджидающий Иоанн (руку поднял) (????? — рука, кулак)<,> схватил поводья лошади и сказал […] пьяным был и много упрямствовал он (тот) слезть с коня. Потом принудил его Иоанн слезть с лошади той (?????? — слезть) и взял (??) повел в сторону (???????) от дороги. И человеку наклониться (нагнуться) приказывал и говорил […]
_________________
Приводим соответствующий текст в переводе М. А. Геворгяна (1953).
Фавстос Бузанд. История Армении. Кн. VI. Гл. VIII
Глава VIII.
О епископе Иоанне, его поведении и неразумии, вздорных словах и делах, и о том, какие знамения явил на нем Бог.
Другой епископ Иоанн, — если можно его назвать епископом, — был сыном бывшего патриарха Парена; это был лицемерный человек, показывавший на глазах у людей будто постится и носит власяницу, и даже обуви не одевал, а обматывал (ноги) летом рогожей, а зимою соломенным жгутом; но он глубоко погрязал в жадности и забыл имя Бога от жадности, до того, что совершал недостойные и невероятные дела.
Случилось ему раз куда-то поехать; сидел он верхом на вьючном животном и ехал; повстречался ему незнакомый мирянин молодого возраста, верхом на коне, с мечом на поясе, с шашкой на боку, с луком и колчаном за спиной, с вымытыми смазанными волосами, с шапкой на голове и плащом на плечах. Он ехал своей дорогой, быть может с разбоя. А конь, на котором он сидел, был рослый, хорошей масти и хорошего хода, так что, когда епископ Иоанн издали заметил коня, то удивился и загляделся. Когда всадник подъехал к нему, Иоанн, дождавшись его, вдруг схватил за узду лошади и сказал: «Слезай сейчас с коня, мне надо поговорить с тобой». Человек сказал: «Ни ты меня не знаешь, ни я тебя, о чем это ты хочешь говорить со мной?» Так как человек этот был пьян, то очень упрямился, не желая слезать с коня. Но Иоанн принудил его слезть с коня и отвел его в сторону от дороги.[574] Там он велел человеку стать на колени и сказал: «Рукополагаю тебя во священники». А тот сказал в ответ о себе: «Я с младых лет занимаюсь разбоем, убиваю людей, совершаю злодеяния, веду распутную жизнь, я и теперь занимаюсь этим делом, не достоин я этого». Человек очень упрямился и спорил, но Иоанн еще сильнее принуждал его. Наконец, Иоанн насильно повалил его на землю, положил на него руку, в знак рукоположения его в иереи, потом, подняв его на ноги, велел ему распустить узлы плаща и накинуть на себя рясу и сказал: «Иди в свое село и будь иереем в этом селе». Он даже не знал, из какого села был этот человек. Потом Иоанн подошел к коню и, положив на него руку, сказал: «А этот конь пусть будет мне платой за то, что я рукоположил тебя в священники». Человек упорствовал, не хотел давать коня, но он насильно отнял коня и отпустил человека. И все это случилось из-за лошади.
И человек тот, одевший вопреки воле рясу, вернулся домой, вошел в дом к себе, к семье своей и сказал жене и членам семьи: «Вставайте, помолимся!» А они сказали: «Что ты, с ума сошел, не бес ли вселился в тебя?» А он опять сказал: «Вставайте, помолимся, потому что я — иерей». Они удивились, кто краснел, кто смеялся. После долгого упорства они, наконец, согласились помолиться с ним. Потом жена сказала мужу: «Ведь ты был только оглашенным и не был крещен». Человек сказал жене: «Разве дал он мне подумать, ошеломил он меня, я и забыл сказать ему это, а он рукоположил меня в иереи и, взяв лошадь с уздой и седлом, уехал». Домашние сказали человеку: «Встань, пойди опять к этому епископу и скажи: „Я не был крещен, как ты мог сделать меня иереем?“» Он отправился к епископу и сказал: «Я не был крещен, как ты меня сделал священником?» Иоанн сказал: «Принесите мне кувшин воды». Взял воду, вылил ему на голову и сказал: «Ступай, вот я окрестил тебя». И сейчас же услал этого человека от себя.
_________________
<лист 4>
[…] Отправился, [пошел] пустился в путь пошел Гайк из Вавилона с женой (?????) и со всем своим скарбом (добром) и домочадцами. Пришел поселился в земле Араратской в доме (в селении) у [подошвы] подножья (горы), [которое] что впервые построил (?????? ??) Дзерван-отец с братьями своими. И потом отдал это (селение, дом) Гайк в собственность (??????? ????????????) Кадму — внуку своему. […]
_________________
Приводим соответствующий текст в переводе К. П. Патканьяна (1862)
Себеос. История императора Иракла.
Я начну рассказывать эпос о страшном царе и храбром муже: во-первых историю древних, откуда произошло изобилие земного строения; далее, присоединю и привью к нему мифы о героях и баснословные рассказы о безумных войнах. Когда от великих мук столпотворения, как бы от родов, произошло то, что рассеялся многочисленный народ в великой пустыне, в местах недоступных шуму, тогда поднял на товарищей своих меч свой Титан, который первый царствовал на земле. Бел-Титанид, не сознавая своей природы, воображал себя выше всего рода человеческого, и весь род человеческий звал себе в подчинение. В то время Гайк-Яфетид не захотел подчиниться царю Белу, и не согласился назвать его Богом. Тогда Бел пошел войной на Гайка; но мужественный Гайк изгнал его луком своим.
Это тот Гайк, который родил сына своего Араманьяка в Вавилоне. Араманьяк родил много сыновей и дочерей, из которых первенцем был Арамаис. У Арамаиса родилось много сыновей и дочерей, из которых старший был Амасия. Амасия родил многих сыновей и дочерей; первенцем был Гегам. Гегам родил тоже множество сыновей и дочерей, из которых первенцем был Гарма. У Гармы родилось много сыновей и дочерей, старшим из них был Арам. Арам также родил многих сыновей и дочерей, из которых старшим был Арай Прекрасный.
Вот имена мужей родоначальных, перворожденных в Вавилоне, и ушедших в страны севера, в землю арарадскую. Переселился Гайк из Вавилона с женой, детьми и со всем имуществом. Пошел он, и поселился в земле арарадской, у подножия горы, в доме, который прежде построил отец Зерван с братьями.
После того оставил Гайк это владение в наследство внуку своему Кадмию,[575] сыну Араманьяка. Сам же переселился оттуда, и ушел на север, и поселился на одной возвышенной поляне. Это поле получило название Гарк (отцы) во имя отцов. По тому же случаю, и страна получила название Гайк, со всеми Гайями.
При могучей силе, Гайк был красив собой, искусен в метании стрел и был сильным бойцом. В то время царствовал в Вавилоне герой-охотник, Бел-Титанид, великолепный и причисляемый к Богам; он владел силой необыкновенной, и выя его была красоты великой. Он был князем всех народов, рассеявшихся по лицу земли. Употребив пред их глазами волшебные средства, и раздавая царские повеления всем народам, в порыве дерзновенной гордости своей, он соорудил подобие свое и заставил всех поклоняться ему, и приносить жертвы, как Богу. И немедленно все народы исполнили его приказание; но некто Гайк, из старшин народных, не покорялся ему, не ставил его образа в доме своем, и не воздавал ему божеских почестей. И было его имя Гайк, против которого у царя Бела родилась страшная ненависть. Царь Бел, собрав войско в Вавилоне, устремился на Гайка, чтобы убить его.
_________________
<лист 5>
[ассид ? ? [576]]
[…] Тогда я приучился[577] жить своим трудом. Я это время выглядел довольно страшно. А именно: у меня был вид мелкого разбойника<,> который только что вернулся с грабежа. [Так вот] Я […] село Чарабисса<,> чтобы найти кусочек хлеба и […..] там на работу к одному крестьянину<,> который дал мне одежду, а именно […]
_________________
Нами были предприняты попытки определить, с какого или каких изданий переводил поэт. Поиск привел к предположению, что наиболее вероятный источник — хрестоматия «Цветник грабара» (Сост. Л. Дарбинян, А. Авагян, А. Парсаданян, Ш. Авагян. Издал Р. Ач<арян>. Ереван, 1931[578]). В эту антологию вошли все переведенные Мандельштамом тексты, за исключением последнего (страницы 15–16, 23–24, 33). Издание поэту могли привезти или прислать из Армении знакомые. Словарь грабара, необходимый для работы, он мог найти в Москве. Отметим, что работа с этим словарем предполагает по крайней мере удовлетворительное знание новоармянского языка.
В указанной антологии, однако, нет истории о поездке Драстамата к заключенному в персидской крепости Аньюш царю Аршаку (из главы VII книги V «Истории Армении» Фавстоса Бузанда), которую поэт в своей вольной обработке включил в «Путешествие в Армению». Источник, по которому Мандельштам познакомился с ней, пока неизвестен.